В движении вечном (СИ)

То, что окружало теперь, было совершенно иное.

Об этом теперь постоянно напоминали и преподаватели. Редкий из них, едва заслышав легкий шумок, вполне обычный для школьного класса, но неприемлемый для студенческой аудитории, мог отказать себе в удовольствии еще раз напомнить вчерашним беспечным забавникам:

-- Вы теперь уже вполне взрослые люди. И понимать должны, зарубить себе на носу строго, что в отличие от среднего высшее образование в нашем государстве вовсе не является обязательным. Желающих занять ваше местечко вокруг предостаточно, а теперь представьте себе лица ваших родителей..., -- и т.д., и т.п.

Это, именно это необходимо было строжайше усвоить в самую первую очередь. В отличие от дома и школы здесь не церемонились вовсе, достаточно было лишь разок внимательно взглянуть на факультетскую доску объявлений:

За академическую неуспеваемость и пропуски занятий без уважительных причин отчислить из числа студентов факультета...

-- на самом видном месте холодком продирала коротенькая машинописная фраза, а далее компактным столбиком следовал перечень имен и фамилий.

* * *

Возврата в обжитое, привычное уже не было. То, что окружало теперь, было совершенно иным в соотношении с прежним.

Новый реальность!

Новый жизненный уровень.

На то он и новый, да еще поворотный, базисный, что здесь все по-иному вплоть до мелочей самых.

Движение жизни совершило скачок за черту, скачок "квантовый". Однако это был и не абсолютный разрыв. Это не был бессвязный мгновенный переход из пустоты абсолютной в абсолютно чистую новь.

Осталось единство в основах, было время слегка оглядеться, да и связи остались. Связи эти были малозаметны на общем фоне, но они были. И они были во множестве.

И даже в таком малозначительном вопросе, как наличие прозвищ была связь. Связь пускай единственная, но она была. Так, у одного из факультетских преподавателей прозвище все же имелось. Оно возникло точно также, как в школе, возникло в незапамятные времена и передавалось с тех пор по наследству старшекурсниками своим младшим товарищам.

Прозвище это странное (см. заголовок) казалось совершенно нелепым на первый слух, однако и действительно в этом человеке невольно и сразу бросалось в глаза что-то деревянное в желтоватом округлом лице, и смеялся он каким-то сухим, отрывистым, "деревянным" смехом.

Все взаимосвязано в Мире материальном.

Любой электронный скачок, любой физический фазовый переход происходит не мгновенно через абсолютную пустоту и в абсолютно чистую новь. Новый уровень строго связан с предыдущим известными законами, и даже у самых далеко расположенных базисных уровней отыщутся связующие нити, пускай незаметные, крохотные.

Так и в Мире едином.

В том Мире едином, в сфере тех отношений, где, незримо связуя, присутствует дух. Величье вопроса здесь вне исключений, как нет исключений вообще.

Из ниоткуда мы, но не из пустот абсолюта.

И вникуда, но и не в пустоту.

2

Свирепая троица

Однако единственное прозвище было вовсе не тем единственным, что возникло на физфаке в некие незапамятные времена и передавалось с тех пор по наследству старшекурсниками своим младшим товарищам. Передавалась еще и одна коротенькая фраза в форме своеобразного полушутливого назидания. Тоже, заметим, деталь как будто случайная, однако случайность видна здесь лишь в смысле конкретики. Ведь и прозвища единственного могло не быть и фразы этой, но что-то обязательно было бы! Было бы именно в этом роде, некая связочка, тонкая ниточка тех отношений, где "незримо связуя, присутствует дух". Суть-то здесь в этом, а не в конкретике.

Итак, кроме единственного прозвища передавалась старшекурсниками еще и фраза:

-- Чтобы физфак одолеть, братцы, надо пройти Круглову, Анцыпину и Ходоровича!

Говорилась эта фраза неизменно с полушутливым оттенком, однако менее всего в ней было от шутки или преувеличения. Впрочем, к огромному счастью преподавал на физфаке народ вполне реальный, возможно вследствие еще не забытых и своих собственных, не самых примерных студенческих лет. Но случались и крайности, причем крайности ярчайшие от холявы полнейшей со всеобщим "автоматом" по зачету или экзамену до принципалов наистрожайших.

И как же иначе! -- коль в каждом приличном озере имеется своя зубастая щука, чтобы нерадивый карась чересчур не расхлябился, так и в каждом серьезном высшем учебном заведении непременно присутствуют вот такие принципалы, словно на долгую память студенту-оболтусу.

Круглова, Анцыпина, Ходорович.

Имена эти многое значили на университетском физфаке. Преподавали они разные предметы и на разных курсах, и горе тому, кому выпадала в течение пяти лет учебы в полном составе эта "свирепая" троица. Студенту Игнату Горанскому в этом смысле вроде и подфартило, волей судьбы досталась лишь единственная представительница, однако и этой дамочки хватило с лихвой. Тут уж, как говорится, одна за всех постаралась.

Впрочем, о Ходоровиче как о преподавателе у Игната осталось некоторое личное впечатление. Читал тот электродинамику на третьем курсе параллельному потоку. Как и учителя в школе, лекторы порой подменяли друг друга в случае необходимости, подобным образом случилось подменить парочку раз и Ходоровичу. Важно отметить, забегая вперед, что на третьем курсе студент Игнат Горанский представлял собой уже совершенно не то, что на первом, соответственно и впечатления у него остались самые прекрасные. Ходорович был мужчина лет сорока, высокого роста, плотного телосложения, обаятелен, улыбчив, с густой пепельно-серой шевелюрой на вихрах, да и лектор он был из тех, что слушаешь на едином дыхании. За что же, спросите, при таковых достоинствах был зачислен в свирепую троицу? Однако здесь как раз и понятно, ясное дело, от каких ребятишек пошло. Их критерии известны, а вот зацепить на холяву заветную "удочку" у Ходоровича было как раз почти невозможно.

Здесь небольшое пояснение.

Если нынче система оценки знаний может отличаться в разных университетах, то в советские времена она была законодательно единой. Высшая оценка "отлично", средняя "хорошо", низшая "удовлетворительно" или по-студенчески та самая "удочка".

Анцыпина вела практические занятия по высшей математике на втором курсе. В отличие от единственного мужского представителя свирепой троицы случая познакомиться с ней в деле Игнату так и не представилось, однако на длинных факультетских коридорах он встречал ее часто. Внешне это была дама миниатюрной комплекции, возрастом ближе к шестидесяти, с нескладной фигурой и сухощавым желтоватым, крайне неулыбчивым личиком. Говорили не без ехидства факультетские всезнайки, что она никогда не была замужем, была бездетна, но о каких-то "коронках", деталях характерных настолько, чтобы особо запомнились, рассказывали немного. Зато непременно рассказывали один случай и случай почти анекдотический:

-- Старая дева! - бормотнул в сердцах однажды кто-то из записных оболтусов, получив вновь на руки зачетку без желанной росписи.