По дорогам Вечности (СИ)

Он ещё что-то болтал, но Саймон его не слушал. Окружающая действительность казалась скучной, как старая потрёпанная фотография, на которой нельзя ничего различить.

Саймон подошёл к цветущему кусту роз, и протянул руку к большому алому цветку, как будто сомневался в его подлинности. Осторожно коснулся его насыщенных лепестков, цветок вдруг поник, почернел и ссохся. Он оторвался от потемневшего стебля и упал, разбившись, словно был стеклянным.

- Саймон! Ты чего делаешь! - испугался Прохор.

- Это случайно. Я не хотел, - извинился его сын, почувствовав небольшой укол совести.

- Не подходи больше к цветам, они ещё живые. Тут нужна положительная энергетика! Они пропускают сквозь себя эмоции, ощущают наше состояние через прикосновение.

- Ты так разбираешься в растениях...

- В своё время, я погубил розы, которые посадила твоя мама. Я был безутешен, думал, что они дадут хотя бы крошечное ощущение того, что Фолия рядом, но цветы умирали, как только я их касался. Не мог остановиться....

Он вздохнул и воскликнул с горечью:

- Если бы ты знал, как прекрасны были эти розы!

Саймон не знал, что ответить, но на всякий случай отошел от цветов на безопасное расстояние.

Его отец выдержал паузу, и продолжил, как ни в чём не бывало:

- Ты лучше в дом проходи, Навира стол накрыла...

- Я не голоден.

- Саймон! Нельзя обижать старую и больную женщину, ей будет очень неприятно, если ничего не съешь. Поверь, она вкусно готовит.

Они поднялись на крыльцо, Саймон взялся за дверную ручку, но помедлил входить в особняк.

- Не стесняйся, проходи, - улыбнулся ему отец.

И тут юноша спросил:

- Ответь на один вопрос. Ты действительно любишь Фольму? Только честно.

- Понимаешь... - замялся Прохор Рейли, он этого не ожидал. - Фольма... Я не чувствую к ней особой симпатии...

- Как? - не понял его сын. - А зачем ты тогда женишься?

- Она мать моего будущего ребёнка. А, как человек порядочный...

Саймон открыл дверь, не дав ему договорить. Когда вошли в прихожую, Прохор буркнул:

- Ладно, не будем об этом.

Тема Фольмы была ему неприятна.

А Саймон заметил, что в прихожей висят большие ветвистые оленьи рога, на которых удобно разместились три чёрные шляпы-цилиндра.

- Это мне кто-то на корпоративе "Чалинвеста" подарил, три года назад, - пояснил Прохор. - Позавчера я рылся на чердаке и нашёл их. Хорошая вешалка.

На кухне был накрыт небольшой столик, что стоял возле единственного окна, подоконник которого занимали горшки с геранью. На плите в кастрюле что-то варилось, деревянная ложка, парящая над ней, периодически это помешивала.

Пахло супом, пряностями и чем-то имбирным.

Сын с отцом разместились за столом, Саймон сел спиной к холодильнику. Есть, по-прежнему, не хотелось.

Навира, как всегда похожая на престарелую монашку, положила им суп и ушла звать Фольму.

Фольма оказалась довольно худощавой девицей лет тридцати. Короткие крашеные в молочный цвет волосы чуть-чуть не доставали до плеч. Её лицо напоминало поросячье. Она сверкнула маленькими непонятного цвета глазками и ушла с кухни, бросив Навире:

- Принеси мне клубники!

Голос у Фольмы был очень писклявым, как у чайки.

С Саймоном она не поздоровалась. Впрочем, он с ней тоже.

Прохор Рейли принялся за свой суп.

Саймон вяло водил ложкой по остывающему борщовому "болотцу" в тарелке.

- Почему не ешь? - не понял его отец, опустошив свою тарелку.

- Аппетита нет...

- Голодной смертью умереть не позволю!

- Я супы не ем.

Прохор даже чуть не подавился куском хлеба, когда это услышал.

- С каких это пор? - удивился Прохор.

- Сколько себя помню, - ответил Саймон. Отец не так много знал о нем.

Он, правда, супы не ел, по крайней мере, большинство. Борщ, щи и тому подобные кулинарные изыски ему можно было не предлагать. Юноша их с детства ненавидел. А сейчас, в связи со всем пережитым, ему вообще есть не хотелось. Аппетит ушёл, не прощаясь, и не оставив обратного адреса.

- Надеюсь, ты не собираешься морить себя голодом? - с подозрением спросил Прохор и протянул сыну пирожок, лежащий на красивом узорчатом подносе. - Как жаль, что раньше не взялся за твоё воспитание.

Саймон взял пирожок, неохотно откусил от него кусочек и стал уныло жевать.

Раздался писк домофона, а затем на кухню вбежала Навира, говоря:

- Господин, там журналистка пришла.

- Зачем? - удивился Прохор Рейли.

- Говорит, хочет интервью взять у вашего сына.

Саймон, услышав это, подавился.

- Хм... - Насупился Прохор Мылченко.

- Собирается расспросить его насчёт принцессы.

Юноша вздрогнул, снова думая о Карсилине. Ему, между прочим, нельзя волноваться.

- Навира! - Прохор встал из-за стола. - Ну, просил же!

- Так мне её впускать?...

Мужчина задумчиво посмотрел на сына:

- Говорить с ней, или нет, решать тебе, Саймон.

Саймон отложил пирожок, нервно сглотнув, и сказал:

- Пусть уходит.

Прохор с помощью магии, направил тарелку в мойку:

- Люди хотят знать, какой была их принцесса. В этом нет ничего плохого.

Саймон глубоко вздохнул, у него не было желания давать интервью. Кроме того, он боялся, что, отвечая на вопросы о Карси, разнервничается.

- Пусть уходит! - Повторил Саймон, громче.

-- Навира, скажи журналистке, что я не намерен её впускать, - отдал распоряжение его отец.

***

После обеда Прохор показал сыну его комнату. Находилась она на третьем этаже, небольшая, стены украшали старые синие в полоску обои, как внизу, в большой комнате. Только, не такие выцветшие. Рядом с большим буковым комодом располагалась кровать с резными ножками. Возле стенки на высоком тёмном шкафу стояли антикварные кувшины, коллекцию которых собирала ещё прабабушка. Серо-голубые занавески загораживали единственное окно, и то маленькое.

Ну что ж, до завтра можно потерпеть. Саймон решил во что бы то ни стало вернуться во дворец, там ему было спокойнее.

- Ты, надеюсь, не обидишься, я в комнату, которую хотел выделить тебе, поселил Фольму. Ей эта не понравилась. Но это временно! - смутился Прохор, пытаясь оправдаться.

Саймону было непринципиально, в какой комнате сегодня спать. Да и беременным, они ведь нервные, уступать надо.

Ещё, завтра он собирался наведаться в ЧАЛИКУН, отчислиться. Оставаться на этом факультете было выше его сил, приходить туда на пары, и каждый раз чувствовать, как же сильно ему не хватает Карси....

Карсилина мечтала стать боевым магом, а Саймон уже ничего не хочет. Да и какой из него теперь боевой маг, если он даже сам себя чуть не убил, хоть и подсознательно. Однокурсники уже, наверное, бесчисленное количество зачётов сдали...

Отчистится из университета, уйдет в подполье, и будет деградировать. А может, просто скукожится от недостатка амбиций и потери желания жить.

Из комнаты Саймон не выходил. Навира щедро приносила ему еду. Её стряпня оставалась нетронутой. Вечером заглянула тётя Ира, но юноша с ней даже не разговаривал.

А ночью он спал плохо, мучили кошмары про смерть Карси, и Саймон просыпался в холодном поту. Ворочался в кровати и не мог уснуть. А в форточку приведением завывал сквозняк.

Рано утром Саймон оделся и спустился в гостиную, где уже пил чай с круассанами Прохор Рейли. Фольма ещё спала, она, как оказалось, по натуре сова.

- Ты куда-то собрался? - спросил отец, сидя на диване и глядя на огонь в камине.

Если уж он камин зажигать стал, то, вероятно, чувствовал себя более-менее счастливым.

- Хотел пройтись до университета. Забрать документы... - пояснил Саймон.

- Что? - Не понял Прохор, выпрямившись в кресле.

- Да, я хочу отчислиться...

- И кем ты будешь после этого?! Дворником?! - рассердился он.

И почему все родители, чуть что, сразу дворника вспоминают, даже маги, и те туда же! Дворником всех школьников и студентов пугают.... Хотя нет, ещё есть вариант с уборщицей, но это уже для женской аудитории.