Современные болгарские повести

— Как поживаем? — спросил Недю Недев. — Инженер пишет?

— Укладываю чемоданы, проведать поеду, — сообщила Михайлова. — Приглашение прислал и билет на самолет…

— Прекрасно, прекрасно…

Однако разговор за столом как-то не клеился, и Дилов решил развеселить народ загадкой:

— А ну, кто знает: где женщины всего черней и кучерявей?

Кое-кто засмеялся, матери исподтишка глянули на детей — достаточно ли они далеко, не слышат ли, а Стефка шепнула мужу: «Скажи твоему двоюродному, чтоб перестал нести похабщину».

— В Африке женщины всего черней и кучерявее, в Африке, — успокоил их любитель старых анекдотов.

— Будем здоровы! — выкрикнула Свояченица, чтобы отвлечь внимание от двусмысленной шутки возчика.

Свояченица поднесла угощение Недевым, была довольна тем, что, наконец-то, показала себя, и просто таяла от умиления и доброты.

— Как Наташа-то выросла! — сказала она, пристально разглядывая девушку. — Невеста!.. Так и знайте, товарищ Недев, придет день, украдем мы вашу красавицу…

Недев решил сначала, что еще одна мать жаждет породниться с ним, но, приглядевшись, понял, что перед ним сестра хозяйки и, следовательно, она тоже имеет в виду призывника, чьи проводы отмечают сегодня. Он знал, что эти слова не больше чем дань вежливости и не надо принимать их всерьез, но все же ощутил досаду. Несмотря на то что был он человеком терпеливым и привык выслушивать собеседников, ему все труднее было сейчас находить ответ на их шутливые замечания. Пришлось еще раз сказать про законы природы и стариков, которые уходят, освобождая место молодым.

— У нас в Югле, — сказал Дилов, — есть один старик… Дед Стоян — может, слышали?.. Так он, как овдовел, женился на одной разведенке, и на другой год у них — глядь — ребятеночек… Назвали Станимиром вроде бы в честь отца, но помодней. Все бы хорошо, да у старика уже было двое сыновей и дочь, семейные, с кучей ребятни… И получилась такая картина: Станимир, сын, моложе внуков… Иду раз мимо, гляжу — колотят мальчишку. «Эй, за что бьете? Что он вам сделал?..» — спрашиваю. «Хочет, чтобы мы его дядей звали». — «И зовите, — говорю, — что особенного? Он вам дядя и есть!»

— Это еще что… — сказал Знакомый Пенчевых. — По телевизору показывали пастуха, не то сто двадцать лет ему, не то сто тридцать, а все еще стадо пасет и…

— Сто тридцать четыре, — отозвались с разных концов стола. — Мы тоже видели…

Лазар Лазаров бегал к кадке за очередной бутылкой и включился в разговор с некоторым опозданием.

— На весенней сессии, когда я был в Габрове, пошли мы как-то с одним приятелем прогуляться за город. Самому Бургуджиеву сдали экзамен, можно было позволить себе полденечка отдохнуть… Там тоже дачная зона, идем мы, идем и натыкаемся на редкий экземпляр… Коттеджик, внизу гараж, в сторонке навес, под навесом хозяин варит в тазу повидло. Что повидло — сразу ясно: издали чуем сладкий запах и вокруг осы вьются…

— Запомни, сосед, на чем остановился, — прервал рассказчика Йонко Йонков. — Прости, что перебил… Ты говори, говори, но народ пусть угощается… Припасено достаточно, ешьте, пейте вволю… Не стесняйтесь… Наливай людям, Свояк!..

— Наливаю, Свояк, наливаю! — отозвался шофер.

— Да… Так на чем я остановился? — спросил заочник.

— На повидле, — напомнил Знакомый Пенчевых.

— Так вот, оказалось, никакое это не повидло, а отвар из чертополоха…

Звяканье приборов смолкло, гости затаили дыхание — неожиданное появление чертополоха сулило нечто любопытное, даже таинственное.

— Зачем, спрашиваем, чертополох варишь? Молчит габровец, не желает объяснять… Подсели мы к нему, сигареткой угостили, была у меня с собой бутылочка «Плиски», дали ему приложиться, так что под конец развязался у него язык. Долго, говорит, я наблюдал и сделал одно открытие, на которое думаю взять патент… Помяните, говорит, мое слово, с другого конца земли будут ко мне приезжать за лицензией… Потому что в этом тазу варится не просто чертополох… Тут варится тайна…

Михайлова пригладила волосы и во все глаза смотрела на рассказчика. Матери прикрикнули на детей, чтоб не шумели. Мадьяры, собравшиеся было начать новый музыкальный цикл, решили повременить ради заключенной в тазу тайны.

— Чем, спрашивает нас габровец, питается осел? Благодаря чему он славится своей мужской силой?.. Откуда эта сила берется? Давайте, говорит, поразмыслим как существа, наделенные разумом и способностью к анализу… И сами убедитесь, что мы придем к чертополоху!.. Чертополох — что может быть проще? Но все гениальное в этом мире — просто… Конечно, чертополох — обыкновенная трава, но разве лекарства не из трав делают? Размышляя, говорит, таким образом, я и додумался до чертополоха, взял корзину, прошелся по поселку и теперь вот варю, потом испытаю на себе, и будь что будет…

— Испытал, не знаете? — спросила молодая жена Дилова.

— Нас результат волнует, результат! — подхватил ее муж. — Чертополоха всюду навалом…

— В этом весь номер, — ввернул Свояк. — Чертополох — не проблема…

Лазар Лазаров не торопился сообщать о результате. И только после того как закурил, признался, что окончания опыта они не дождались, отвар был горячий, и пришлось бы долго ждать, пока он остынет. В эту сессию у него не осталось времени подскочить туда, потому что он сдавал страшенный экзамен Кареву, но в следующий раз, как поедет в Габрово, первым делом наведается в дачную зону к тому габровцу.

Слушатели были разочарованы. История, начавшаяся столь многообещающе, оборвалась перед самым завершением, как лента на магнитофоне: ролики крутятся, а слышен только скрип деталей, нормального звука нет.

— Будем здоровы! — воскликнула Свояченица, добровольно взявшая на себя роль регулировщика настроения.

— Котлеты — что надо! — произнес Дилов, задумчиво жуя. — Стефка на этот счет мастерица… Чебреца малость, петрушечки, перчику… Лучку порезать по принципу…

— Мы когда в Секешфехерваре были, — вступил в разговор Пенчо Пенчев, вспомнив экскурсию в город-побратим, — подают нам котлеты без лука. С виду — в точности как наши, мясо отличное и запахи, какие полагаются, а возьмешь в рот — небо и земля…

— Это оттого, что у них лука нету.

— Может, он у них не родится… Помню, наши огородники из Юглы ездили туда обучать их огородничеству…

— Как это не родится! — сказал Знакомый Пенчевых. — Мы прошлый год из Венгрии лук ввозили… Хотя нет, это капуста была венгерская, а лук — из ГДР…

— Из ГДР, из ГДР… — подтвердило несколько голосов.

Недю Недев переложил салфетку справа от себя и, не поднимая глаз от своей рюмки, произнес:

— У нас тоже встал вопрос, почему плохо обстоит дело с красным перцем, а я на это ответил так: потому что зеленый рыхлить некому…

Он поднял глаза и задержал взгляд на Михайловой, пока на ее губах не мелькнула улыбка. Смех волнами прокатился в оба края стола и перешел в одобрительное жужжание:

— Вот именно!.. Точно… Просто некому…

— Откуда ж будет кому? — сказал Дило Дилов. — Разве остался кто в Югле?.. Взять, к примеру, моего родного брата… Поди пойми его… Двести левов платят чистыми, спецодежду дают, сапоги, плащ, транзистор… Кошара — кирпичная, кровать стоит… Телевизор… Молока и брынзы — от пуза!.. А он — нет и нет, в город перееду!

— И переехал? — поинтересовалась Пенчева.

— А то как же!.. Ему если что втемяшится в башку… Все бросил и теперь на фабрике пластмассовых изделий пепельницы штампует… За сотню в месяц…

— Это, друг, миграция называется, — сочувственно произнес Лазаров. — Всемирный процесс.

— День чабана ввели, — сказал Знакомый Пенчевых. — По радио то и дело песни про чабанов поют… Орденами награждают, все равно не желает болгарин чабаном оставаться…

— Миграция согнала болгарина с места, — сказал Лазар Лазаров. — У нас вот тут — разве не та же миграция?

— Ты про что? — не понял Дилов.

— Про то, что видишь… Про то, что забросили мы городские квартиры и живем тут, в дачных домишках…