Современные болгарские повести

— Как ты считаешь? А что, если подарить ее Недеву?.. Это ведь не то, что полотенце, ему, наверное, будет приятно, а?

Муж не ответил.

Он уже ушел с альбомом к гостям.

Сына не было, и отец тоже начал беспокоиться. Все чаще посматривал Йонков на часы и подходил к изгороди, выглядывал на улицу, откуда из темноты должен был появиться Фео. В самом деле, где же он пропадает? Попал в компанию таких же остриженных юнцов-призывников и напился? Нет, это исключено, мальчик не пьет… С девчонкой где-нибудь на свидании? Тоже исключено, Стефка уверена, что Фео и не помышляет еще о девчонках… В карты он не играет. Другое дело — шахматы, шахматами он интересуется. Это игра спокойная, признанная во всем мире, развивает мозги, он сам побуждал сына засиживаться за шахматной доской. Должно быть, где-то заигрался сейчас и позабыл, что его ожидает столько народу. Знать бы, где он, — завел бы машину и привез, да где искать-то? Йонко не знал адреса ни одного из его приятелей. Впрочем, кто его приятели? Впервые с тех пор, как сын подрос, задумался он над этим. Гляди-ка, ни одного вспомнить не может… А есть ли они вообще? Конечно, как же иначе?.. Хоть один-два, да есть — просто внимания не обращал… С вечной этой замотанностью, минутки не остается на собственного сына взглянуть, задуматься над тем, с кем он проводит время. Стефка небось знакома с ними, она во все вникает, все знает…

Он хотел было пойти узнать у нее какой-нибудь адрес, но вспомнил, в каком состоянии оставил ее наверху, и передумал. Лучше незаметно выйти за ворота, погулять малость в темноте, встретить сына. Тот наверняка вот-вот явится, не может быть, чтоб не торопился домой. Он издали почует торопливые шаги мальчика, его дыхание, окликнет его и, едва заслышит родной голос, как его собственное сердце быстрей застучит от радости…

При мысли о предстоящей встрече к глазам Йонкова подступили слезы умиления, и ему стало легче от этих слез, смочивших подглазья, заструившихся к уголкам рта — он ощутил на губах теплый вкус соли.

Йонков не спеша удалялся от своих ворот, праздничный шум затихал у него за спиной, застревая в переплетении листьев и веток, слышались только громкие звуки мадьярского аккордеона. Его окружили голоса позднего вечера — стрекот усталых осенних кузнечиков, кваканье лягушек в ивняке, жужжание гусеничного трактора, утюжившего при свете фар площадку для очередной дачи…

Он подошел к участку Руси Русева. Среди черноты виноградных лоз мутно белели ряды бетонных кольев. Слабый ветерок проникал сквозь нити протянутой проволоки, и к шелестенью листьев примешивался металлический звон.

Идти дальше или повернуть назад? Его бы воля — он бы спустился к самому городу и вернулся через несколько часов, когда вся эта гульба окончится, потому что в глубине души он терпеть не мог такие празднества. На кой черт целую неделю бегать, суетиться, притаскивать жратву и выпивку, если самому некогда проглотить кусок или спокойно выпить рюмку? И для чего пришли сюда все эти люди — чтобы рассказать про что-то свое и без охоты выслушать другого?.. Так и будут чесать языки до середины ночи, пока не подчистят все с тарелок и не вылакают все вино, а потом пойдут со двора и сразу же, по дороге к дому, примутся оговаривать его дачу, участок, деньги… Больше всего деньги… Откуда у него столько, во что ему обошлось строительство, сколько у него осталось… Можно подумать, что он ограбил банк… Или выиграл в лотерею. Каждый к тебе в карман заглядывает, а нет того, чтоб прийти на станцию обслуживания да поглядеть, сколько машин проходит за день через твои руки, как тебя скрючило, оттого что стоишь согнутый, копаешься в их грязных двигателях… День за днем, с утра до вечера!.. Под ногтями у тебя тавот и масло, сядешь есть — хлеб не хлебом пахнет, а бензином и соляркой, даже во сне, ночью, в башке стучит и трещит, как в двигателе внутреннего сгорания. Но этого никто в расчет не берет либо делают вид, будто не замечают…

Он увидел поверх пушистых макушек кустарника силуэт человека и позвал сына, но услышал в ответ чужой голос. Потом зажегся карманный фонарик.

Перед ним был не Фео, а Дочо Булгуров.

— Я это, сосед, я! — сказал Булгуров. — К вам направляюсь. И жена со мной, и малыш… Запоздали малость, жена потому что завозилась с лютеницей и… Вон уж позднотища какая… У вас музыка давно играет…

Фонарик бросал на дорогу желтые круги, и Булгуров ступал по ним, точно по плитам мостовой — сухим, устойчивым, надежным. Он подошел ближе, весь окутанный сладковатым облаком, которое так и следовало за ним от самой печи.

— Вы не опоздали, — успокоил его Йонков, — народ только собирается. А призывник наш куда-то запропастился, как бы не пришлось провожать его заочно.

— Что значит запропастился? — не понял Булгуров. — Не может он никуда запропаститься…

— Весь день где-то пропадает… Видать, с дружками никак расстаться не может.

— Какие там дружки, сосед! — внезапно оживился Булгуров, и в темноте раздался его дробный смешок. — Помяни мое слово, баба тут замешана… А не дружки!

— За нами такое еще не водится, — возразил Йонко. — Мы бабами не интересуемся…

— Нынче другие порядки, не как раньше… Нынче, хочешь — не хочешь, бабы тебя в покое не оставят… Если какая положит на тебя глаз — не отвертишься…

Йонков почувствовал, что разговор становится ему неприятен — так же как и тогда, с Лазаровым, возле орешника. Он решил повернуть назад — единственный способ отвязаться от этого человека, более опасного, чем даже теперешние настырные бабы. Но было уже поздно.

— У нас с тобой сыновья, так что еще хлебнем горя… Оглянуться не успеем, как приведут в дом какую-нибудь соплячку, и — глядь! — ты уже свекор… Я напоследок, знаешь, очень над этим вопросом задумываюсь…

Он только прошлой осенью усыновил своего Пламена, а уже думал о том, как он станет свекром.

— Ничего страшного, — сказал Йонков, — что будет, то будет!

На дорожке послышался женский голос и шаги бегущего вприпрыжку ребенка.

— Скорее вы! — крикнул Булгуров, наставляя на них фонарик. — Нашли?

— Нашли, — ответила жена.

— Я их послал назад, за квитанционной книжкой, — объяснил он Йонкову. — Членские взносы заодно соберу.

— Сейчас? — удивился Йонко. — В другой раз не лучше будет?

— Когда в другой, сосед?.. Когда я еще застану столько народу сразу?.. Да ты не волнуйся, я вашему празднику не помешаю… В таких случаях люди быстро выкладывают денежки и продолжают гулять… Я этот фокус на свадьбе у Кынчевых испробовал, верное дело…

Булгуров взял у жены квитанционную книжку, ловко, как бывалый картежник, пролистнул пальцем страницы, и ночь наполнилась запахом копирки и шелестом бумаги — словно бабочка захлопала крыльями.

— Смотри, Наташа, тут он уже большой, в костюме, при галстуке… Должно быть, на выпускном вечере… До чего ж похож на мать!

— Вылитая Стефка! — подтвердила Пенчева.

— Минутку! — сказал Лазар Лазаров и потянулся к альбому. — Да, да… Глаза, нос… брови…

— У сыновей вообще сходство чаще всего с матерью… — вставил Дочо Булгуров. — Я и раньше замечал…

Он уже собрал членские взносы, убрал книжку, только ручка еще торчала из верхнего кармашка пиджака.

— Все продумано, чему как быть, — вступил в разговор Знакомый Пенчевых. — Вот, например, почему низкорослым мужчинам нравятся высокие женщины и наоборот?.. Что получилось бы, если б низкорослые женились только на низкорослых? Получилось бы полное вырождение… Выходит, существует какая-то высшая сила, которая поддерживает равновесие. Одни называют ее природой, другие — богом, а я считаю — это одно и то же…

При упоминании о боге все оглянулись на Недю Недева. Были времена, когда за такие слова могли разогнать всю компанию, мог разразиться скандал, а теперь Недев только улыбался и жевал. То ли не слышал, о чем шла речь, то ли обладал счастливой способностью слышать только то, что ему было по душе.