Избранное

— Вот оно как,— говорит он.

— Да,— говорю.

— Человеку друг нужен, такой, чтоб на него положиться можно было,— говорит.

— Да,— говорю, а сам уже не слушаю, потому что Терри проснулся.

— Ну, мне пора,— говорю.

— Погоди, друг,— говорит он.

— Нет,— говорю.— Мне надо идти.

— Да ты послушай, друг,— говорит.

— Да не могу я,— отвечаю, и пошел к Терри, и мы вместе пошли в бюро, и, пока Терри ждал, я сказал регистраторше, что эта работа мне не годится. Вышел и говорю Терри, что сорвалось, а он сказал, что я невезучий.

— А, ладно! — говорю и хотел было свернуть в первую пивную, но Терри сказал, что знает другую, получше, и так оно и оказалось — в смысле подзакусить. Закуску только что выставили, и за цену маленькой кружки мы навернули сколько смогли. А потом выпили еще по кружечке, так что у меня ни шиша не осталось. Терри сказал: пошли, а делать нам было нечего, только по улицам болтаться. Постоим у магазина, и Терри всех разглядывает, кто входит, кто выходит, а потом к другому пойдем. И перед кинотеатрами останавливались — он мне показывал, кто из автомобилей вылезал.

— Видишь эту старуху герцогиню? — говорит.— Она хочет, чтоб на нее пялились, вон как перышки почистила! А утром проснется — куда все подевалось, и уж тут она не хочет, чтоб на нее смотрели.

— Еще бы! — говорю и даже не помню, что денег у меня ни шиша, а думаю, какой все-таки Терри чудной. Будто ему все до лампочки. Так мы и шутили всю дорогу до миссис Клегг.

Но когда поднялись по лестнице, тут уж не до смеха стало: все вещи Терри свалены в кучу перед дверью, а дверь заперта. И Терри разволновался и сказал, что выломает дверь. А я говорю: не надо, лучше перебирайся ко мне, а утром поговоришь с миссис Клегг. Ну, пока я нам чай готовил, он убрал вещи в мою комнату, а в постели мы удобно устроились, хотя и тесновато было.

Терри времени зря не терял и сразу как провалился, а я все не мог заснуть. Крути не крути, оба мы на мели, а я от работы отказался — вот и попробуй тут не думать! Да и ночь выдалась душная. Я заворочался и разбудил Терри. Попробовал лежать не шевелясь, так у меня судороги начались. Нет, думаю, так не пойдет. Выждал, пока Терри опять не захрапел, и выбрался на пол, а его не разбудил. Подошел к окошку, положил локти на подоконник — вон оно, денежное дерево Фанни, все лунным светом залито. И словно оно мне подсказало, как раздобыть деньжат еще до утра. Я оделся, забрал у Терри пару сандалий — и на улицу. А там тихо так, приятно и даже попрохладней. И где-то часы пробили час.

Я прогулялся до пригорода, а там не стал время зря тратить: забирался на одно заднее крыльцо за другим и брал деньги, оставленные на молоко. Были дома, где бидона не выставили или я его не нашел, а то вдруг собака начинала лаять, так что меня пот прошибал, но я только тогда кончил, когда десять шиллингов набрал. И вот тут длинная прогулка назад некстати оказалась — все-таки немножко меня грызло, что я деньги стащил. Но я подумал, что, уж если человеку туго приходится, тут не до нежностей. Да и нас ведь двое. Когда я вернулся, то еще в комнату не вошел, а сразу почувствовал, что Терри не спит. Ну, когда я забрался назад в постель, то сказал, что надо мне было одним делом заняться, и уже почти заснул, но тут Терри говорит, что на такие дела несколько часов, пожалуй, многовато.

— Ну не знаю,— отвечаю.— Говорят, собака и пять миль пробежит.

— Да,— говорит Терри.— И побольше.

Верьте не верьте, а утром я проснулся — на душе птички поют. И здорово, что есть с кем поговорить. Правда, вид у Терри был квёлый, и я сказал, чтоб он не вставал, а пока чайник закипал, сходил купил газету, и мы просмотрели объявления, но опять — ничего. Терри сел на кровати и, пока мы пили чай, читал всякие новости. А потом я ему сказал, что сейчас вернусь, спустился вниз — и прямо на кухню, а там миссис Клегг завтракать собирает.

— Миссис Клегг,— говорю.— Терри перебрался с вещами ко мне.

— Так пусть выбирается с ними обратно! — говорит она.

— Нет, они там останутся,— говорю.— А лишней кровати у вас, наверное, нет?

— А кто платить будет? — спрашивает она. А я отвечаю, что я.

— Ну, ладно, мистер,— говорит миссис Клегг.— Только за комнату доплачивать придется.

— Ладно,— говорю.— А как насчет кровати?

Ну, с этим мы разобрались: миссис Клегг сказала, чтоб мы взяли кровать Фанни, а Фанни и на полу поспит. И нам же удобнее, потому что это раскладушка и днем мы ее уберем, так что в комнате опять свободно будет. Но я сказал, а как же Фанни? Только Фанни запрыгала и закричала, что очень хочет спать на полу.

Ну, все уладилось, и я пошел наверх, а у Терри на кровати сидит миссис Попай в этом своем кимоно.

— Наша Мэгги пришла нас навестить,— говорит Терри.

— Вот и хорошо,— говорю.— Как поживаете, Мэгги?

— Я в форме,— говорит она и медленно так моргнула, ну точь-в-точь фарфоровая кукла.

— Знаем мы, для чего ты в форме! — говорит Терри.

— Правильно,— отвечает Мэгги и спрашивает, хорошо ли у нее сзади волосы лежат.

— Сучка,— сказал Терри и взял газету.

— Так с дамами не говорят,— сказала Мэгги.— А я ведь замужняя!

Ну, Терри сказал ей что-то не очень-то вежливое, только она не обиделась. С этой своей челкой она очень смахивала на дешевую куклу, но, когда хихикала, видно было, что зубы у нее кроличьи.

— Только подумать, мальчики, что вы тут вдвоем спите! — говорит.

— Правильно, Мэгги,— говорю я.

— Да,— говорит.— Двое всегда лучше одного, если вы тесноты не любите.

— Чего-то я вас, Мэгги, не понимаю,— сказал я, но тут Терри хлопнул ее по голове газетой.

— Пошла вон,— говорит.

Но Мэгги вроде не обиделась. Сказала нам «до скорого» и убралась в свою комнату, а я сказал Терри, что, пожалуй, я бы не прочь, хотя она и не в моем вкусе. А Терри сказал, что она такая же замужняя, как он сам, и вообще он бы с ней не связался, будь она с ног до головы брильянтами увешана.

Я подумал, что мне пора к Далу идти, и сказал Терри, что у меня дело в городе, но ему вставать не обязательно — как сам захочет, и рассказал, как я договорился с миссис Клегг.

— Жду тебя в двенадцать у Дала обедать,— говорю и дал ему полдоллара. А сам ушел, посвистывая, потому что хорошо жить, если есть у тебя товарищ вроде Терри, чтоб вместе время проводить. Но, может, мне и потому хорошо было, что я чувствовал, какой я отличный парень. Правда, если так, то это только одно мое воображение: делал-то я, что мне самому хотелось, для собственного удовольствия, хотя вроде бы и не прямо.

Ну, ладно, отправился я к Далу, а погода все еще лучше некуда,— и я все посвистываю и посвистываю. Дал стоит перед кассой, руки в карманах, и хмурится озабоченно.

— Привет,— говорю.— Это я. Как насчет работы?

Он, как меня увидел, хмуриться перестал, но спрашивает с подковыркой:

— А ты откуда узнал?

— Про что? — говорю, а сам глазами моргаю.

— Ладно,— говорит.— А что ты умеешь? Ты когда-нибудь такую работу делал?

— Само собой,— говорю.— Поварам помогал на фермах.

— Это,— говорит,— совсем другое.— Но все-таки повел меня в заднюю комнату и велел картошку чистить.

— Погодите,— говорю.— А плата какая? И часы? — спрашиваю.

Он поежился и сказал вместо ответа, что без фартука мне и начинать незачем. Но тут повар высунулся из кухни и говорит, что фартук он мне даст. Тогда Дал ответил, какие мои часы и сколько он мне будет платить, и я взялся за картошку. А когда начистил пару-другую бачков из-под бензина, время к двенадцати подошло и надо было раковину освобождать: сейчас народ валом повалит. Когда гудки загудели, я вышел, а Терри уже ждет. Ну, я объяснил ему, что и как, и сказал, чтоб он встретил меня, когда я кончу. Потом вернулся и опять за дело, но я еще толком не приспособился, а потому так до самого конца спины не разгибал, только два раза перекусил — это в плату входило.