КонтрЭволюция

Наташа тряхнула своими густыми, шелковистыми волосами. У Софрончука сразу опять перехватило дыхание.

– Какие-то вы сказки рассказываете, Христофоренко. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Что-то тут не так.

– Клянусь! – воскликнул пришедший в себя Софрончук. – Мало того, есть у меня на руках и доказательство. Вот полюбуйтесь: письмо во ВТЭК от главврача вашей районной поликлиники, товарища… Э-э… Розорова А. В. Вот видите? На бланке, с печатями, все, как полагается. («Если бы вы знали, чего мне стоило организовать это письмо меньше чем за полтора часа!» – думал Софрончук.) Как видите, поликлиника признает допущенную врачом Харитонкиным ошибку. Харитонкину выговор объявлен.

– Чудеса… – бормотала Наташа, рассматривая предъявленный Софрончуком документ.

– Воистину чудеса, – эхом отозвалась тетушка, которой Наташа передала удивительную бумагу для изучения – еще и гаду Харитонкину выговор! Это уже просто сказка. Чудный сон наяву!

– Одно только «но» – надо быть завтра же в столице.

– Непонятно… почему именно в Москву за этим надо ехать? У нас в Рязани своя ВТЭК есть.

– Так это в порядке надзора, ВТЭК более высокой инстанции… К тому же первоначальный диагноз вам в Москве устанавливали… В общем, я договорился…

– Ну, тогда это исключено, – грустно сказала Наталья. – Мне в Москве жить негде. За один день я точно ничего не придумаю.

– Ради такого дела, – вступила в разговор тетушка, – можно три ночи и на вокзале переночевать!

– Зачем же на вокзале: для вас номер в гостинице «Москва» забронирован. Со всеми удобствами, – заявил Софрончук.

Наступило молчание. Наталья сидела и пыталась, видимо, убедить себя, что она не ослышалась. У тетушки тоже, кажется, челюсть отвисла.

«Надо все-таки осторожнее, как бы они от шока в обморок не грохнулись», – подумал Софрончук.

– Так, – сказала Наталья. – Это уже слишком. Что-то здесь точно того-с, закавыка какая-то… Зачем вы это все делаете, Христофоренко? Это вам… по работе надо, меня в Москву зачем-то вывезти, да? ЖЭКу вашему, Дзержинскому?

– С работой все согласовано, конечно. Но дело не в этом… Не в ЖЭКе.

– Ну-ну… Я, конечно, наивная дурочка, но не настолько же… Тут только два объяснения возможны. Или это Контора… ваша… эксплуатационная… шустрит… или…

– Или что?

– Или, как всегда…

– Что «как всегда»?

– Что, что… переспать со мной хотите…

– Ну, зачем вы так, Наталья Андреевна…

– Что вы так покраснели, Христофоренко? Я вас, пожалуй, писать сейчас захочу… красиво рдеете! Отвечайте как на духу: Дзержинский или зов плоти? Первое или второе?

Софрончук отвел взгляд в сторону. Думал мучительно: «Позорище. Опытнейший оперативник, краснеет, бледнеет… тьфу!»

Наконец выдавил из себя:

– Не первое…

– Ага, значит, второе! Зов плоти… Ну что, тетушка, бей морду сантехнику Христофоренко. Ты же всегда за мою честь заступаешься…

– Почему сантехнику? Этот джентльмен что, сантехник? – Тетушка явно была в замешательстве.

– Я же не сказал, что вы будете мне что-либо должны, – заявил, обращаясь к Наталье и впервые за день отважно глядя ей прямо в глаза, Софрончук. – Не стану вам лгать. Зов, конечно, да… Вы вызываете… сильнейшие эмоции… И это еще мягко говоря… очень мягко…

«Что говорить? Какие слова?» – лихорадочно соображал Софрончук.

Теперь Наталья смотрела на него почти с сочувствием и ждала.

– Да вы сами видите. Я в тяжелом состоянии… при этом… но…

Сбился. Замолчал. Молчали и обе женщины.

– Я для вас сделаю все, что угодно, абсолютно все, – хриплым голосом сказал наконец Софрончук. – Клянусь вам: все! И для начала освобожу вас от… от них…

– От кого «от них»? – спросила Наталья.

– От всех, – сказал Софрончук, теперь уже твердо. Он видел, что побеждает. По крайней мере, в этом раунде.

Глава 11

Войны богов

1

Невропатолог заявился на городскую квартиру Фофанова с самого утра. Конечно, сначала он позвонил по телефону, ведь надо было договориться с «девяткой», ну и вообще, к членам Политбюро так запросто, без звонка не придешь. Но при этом попытался назначить свой визит чуть ли не на девять утра!

В итоге договорились на 10.45. Врач еще при этом и коллегу с собой притащил. Нужно, дескать, еще одно, второе мнение.

– Какое еще, к черту, второе, что, у меня такой сложный случай? – сердился в телефонную трубку Фофанов.

– Нет, нет, что вы, но… когда имеешь дело с высшими руководителями партии и государства… это же не хухры-мухры…

– Как вы сказали? – поразился Фофанов. – Хухры, что? Я, выходит, не мухры?

– Нет, я не в этом смысле, – забеспокоился нервный врач. – Я в смысле, что ответственность чрезвычайная. Поэтому небольшой консилиум – это нормально. Это очень хорошо, когда есть два мнения…

Фофанов плюнул, сказал: «Черт с вами». Хотя предчувствие с самого начала у него было нехорошее. И оно его не обмануло.

Само невропатологическое светило было небольшого роста, лысовато и фальшиво улыбчиво. За льстивыми ухмылочками, ужимками и прибаутками Фофанов видел человека неискреннего, с двойным дном и, видимо, даже опасного. Но при этом трусливого. И в этом качестве, как всегда, было спасение. Фофанов отлично умел им пользоваться.

Разговаривало светило так: «Носочки снимем», «Сейчас молоточком ударим – но не больно». «Теперь халатик накинем, чтобы не замерзнуть».

– Хватит, – рявкнул наконец Фофанов. – Что вы, в самом деле, обращаетесь со мной, как с выжившим из ума стариком!

Невропатолог весь сжался, словно его ударили, забормотал что-то униженно-заискивающее. Порывался чуть ли не в угол куда-нибудь забиться, но это было бы слишком…

Зато «второе мнение» было представлено человеком противоположного склада – сухим, высоким и худым. Внимательные глазки невозмутимо смотрели сквозь стекла импортных очков в легкой золотой оправе – таких в СССР было, конечно, не найти, да и на гнилом Западе стоили они не дешево, на командировочные не купишь…

Уже одни эти очки раздражали Фофанова. «Живут же нервные врачи… просто вызов нормальным советским людям», – думал он.

Пока маленький лысенький стучал молоточком по фофановским коленям, заставлял закрывать глаза и касаться руками разных частей тела, вставать, садиться, поворачиваться, смотреть на различные предметы, глазами вертеть и все такое прочее, вобла в очках помалкивала и глядела на происходящее внимательно, но равнодушно. Но когда речь зашла о том, как Фофанов спит, не страдает ли бессонницей или недержанием мочи, «второе мнение» проявило признаки заинтересованности. Сохраняя все то же невозмутимое выражение лица, человек в очках придвинулся поближе и пристально, изучающе посмотрел в лицо Фофанову.

Наконец «вобла» открыла рот и произнесла:

– Как у вас с половой жизнью?

– Да что вы себе позволяете? – взорвался Фофанов. – Да вы вообще отдаете себе отчет, с кем разговариваете?

Невропатолог опять весь сжался и отодвинулся на стуле подальше от центра событий. Но очкастый лишь пожал плечами и невозмутимо сказал:

– Это обычный медицинский вопрос, необходимый врачам для составления анамнеза. Не нужно сердиться. Мы же не из любопытства спрашиваем.

«А этот не робкого десятка, пожалуй, от него так легко не отделаешься», – подумал Фофанов.

Вслух сказал:

– Нормально у меня все с половой жизнью. Соответственно возрасту – нормально. Не больше и не меньше. Не лучше и не хуже. Я не жалуюсь. Еще есть медицинские вопросы?

– Помните ли вы свои сны? И если да, то что вам чаще всего снится? – спросил очкастый.

– Ответ: иногда помню, но чаще – нет. Запоминаются какие-то нелепые обрывки, вполне бессмысленные. Как я понимаю, это вполне нормально, почти у всех так. Разве нет?

Очкастый не ответил, вместо этого задал новый вопрос:

– А чувства тревоги, опасности после сна никогда не возникает?

– Нет, не возникает, – отрезал Фофанов. – Что еще?