Вспаханное поле

и обернулся. Едва взглянув на кузину, он уставился на

старую куклу в истрепанном и вылинявшем платье, кото¬

рая, несмотря на усилия Лауры, лишь неуклюже шевелила

трухлявыми полусгнившими руками. Лицо его исказилось

яростью, и, не спуская глаз с куклы, он замахнулся, буд¬

то хотел выбить ее из рук Лауры, но сдержался, повер¬

нулся спиной к девушке и вышел из сарая, не взяв досок.

Его неожиданное и странное поведение ошеломило и Лау¬

ру, и Хулию. Пораженные, они посмотрели друг на друга.

Потом Хулия пролепетала:

—      С чего это он?.. Что с ним случилось?..

—      Сама не понимаю. Я думала сделать ему приятный

сюрприз, а видишь, что вышло!.. Какой твой брат стран¬

ный!

Это происшествие испортило им настроение. Они мол¬

ча вернулись домой, и долго потом не было слышно их

смеха. Только в сумерки, когда Пабло поил лошадей, де¬

вушки подошли к нему поболтать.

Под навесом, глядя на поле, погружавшееся в темноту,

беседовали Эмилио и Панчо. Фермер, хотя и держался уже

не так натянуто, горячо спорил со свояком, отстаивая

свою точку зрения.

—      Вам, городским, все кажется легким. Надо сперва

побыть в нашей шкуре, а уж потом говорить.

Эмилио не менее горячо защищал свои взгляды.

—      Пойми меня, Панчо!.. Времена меняются, наступил

век механизации: один трактор с успехом заменяет десять

лошадей.

—      Это в книгах так говорится, да? До чего хорошо

для лодырей и белоручек! Только скажи на милость,

откуда у трактора возьмется навоз на удобрение, который

дают мне лошади?

Эмилио, раздраженный его насмешливым тоном, сухо

ответил:

—      Есть много способов удобрять поле.

—      Да, конечно! Но, уж во всяком случае, его не

удобришь бензином и дымом, — отпарировал фермер и

снисходительно засмеялся.

—      Уверяю тебя, Панчо, — начал задетый Эмилио,—

что с такими взглядами ты далеко не уйдешь. В конце

концов...

Он оборвал фразу, чтобы не сказать в запальчивости

того, о чем Элена просила молчать.

219

Панчо с беспечным видом пожал плечами. Потом, уст¬

ремив взгляд на прямые ряды всходов, терявшиеся в

сумраке, он снова заговорил, и слова его прозвучали так

проникновенно, что тронули Эмилио до глубины души:

—      Говоришь, далеко не уйду? Посмотрим... Тебя не

было здесь много лет, и ты сам видишь, что фермы не

узнать. Городским следовало бы время от времени рабо¬

тать в поле, чтобы понять, чего стоит хлеб, который они

едят. Здесь были только чертополох да бурьян, и мне

пришлось расчищать весь участок* Это делалось не в один

день и не само собой, — я не лежал вверх брюхом и не

почитывал книжки, а, сжав зубы, работал до седьмого

пота, себя не жалел, гнул горб и в вёдро и в непогоду.

В полутьме не видно было морщин, избороздивших

лицо Панчо, и он выглядел помолодевшим. Во всяком

случае, Эмилио он казался таким же, как много лет на¬

зад, когда он приезжал в город за Эленой. В нем чувство¬

вались та же фанатичная целеустремленность и та же

внутренняя сила, которые тогда произвели на Эмилио

такое глубокое впечатление. И он, отдавший долгие годы

чиновничьей карьере и страдавший теперь от сознания,

что бесплодно прожил жизнь, потратив ее на канцеляр¬

скую волокиту, испытывал чувство восхищения к свояку

и слушал его с величайшим уважением.

—      Поле не остается неблагодарным к тому, кто уха¬

живает за ним с любовью, — произнес фермер и замолчал,

увидев подходившую к ним Элену.

—      Ужин на столе, — сказала она. — Ступайте, а я по¬

зову девочек.

Панчо и Эмилио направились к кухне. Вскоре за ними

последовали Хулия, Лаура и Элена, а Пабло пошел по¬

звать Маноло, который читал у себя в комнате.

—      Пойдем ужинать.

Когда они вышли, Пабло с любопытством спросил:

—      Что у тебя вышло с Лаурой?

Маноло досадливо поморщился.

—      Так, глупости... Она решила подшутить надо мной

и показала мне одну вещь, о которой я забыл, и эта вещь

напомнила мне один неприятный случай.

Он потрогал старый шрам на лбу.

—      Она говорит, что даже испугалась, когда увидела,

как ты разозлился, — сказал Пабло.

—      Ах, так? Моя двоюродная сестрица — очень впе-

220

чатлительная особа, — съязвил Маноло. — Ей стоит уви¬

деть стаю птиц, как она начинает восторгаться. Послушать

ее, в поле все красиво и прелестно. — И, словно распа¬

ляясь от собственных слов, он продолжал с возрастаю¬

щим озлоблением: — Сразу видно, что она здесь гостья.

А вот пожила бы она тут подольше, да не гуляла бы, а

работала, как мы, походила бы за плугом и бороной, вот

тогда бы я ее спросил, по-прежнему ли ей все кажется

красивым да прелестным. Но она скоро уедет и небось

будет рассказывать знакомым, что в деревне очень мило,

что нам, фермерам, живется просто великолепно и что, не

будь мы лодырями, мы бы давно разбогатели.

Они остановились. Пабло смущенно смотрел на Ма¬

ноло, озадаченный его вспышкой, которую он сам нечаян¬

но вызвал. Вдруг из кухни раздался нетерпеливый свист

Панчо. Маноло вздрогнул, словно это свистнул хлыст,

которым его ударили по лицу.

—      Слышишь?.. Вот он, хозяин!.. Он так всегда со

мной: свистит, будто я лошадь или собака.

Он умолк и взял себя в руки, увидев мать, которая,

выйдя из дому, подошла к ним.

—      Пойдемте!.. Что вы здесь делаете?.. Ужин сты¬

нет, — сказала Элена.

Хотя темнота мешала ей всмотреться в лицо сына,

она заподозрила что-то неладное.

—      Что с тобой, Маноло?

—      Ничего, мама, я просто говорил с Пабло.

И, чтобы успокоить ее, он направился к дому и во¬

шел в кухню.

Панчо никогда не был особенно разговорчив за сто¬

лом. Но в этот вечер он охотно слушал болтовню Лауры

и даже смеялся от души ее остротам. Все веселились и

чувствовали себя непринужденно. Элена, казалось, забы¬

ла о дурных известиях, которые привез Эмилио. Правда,

время от времени она с беспокойством посматривала на

сына, но, так как Маноло тоже с интересом слушал Лауру

и, по-видимому, ничто его не тревожило, ее опасения

рассеялись.

—      Вы себе не представляете, дядя, как я рада, что

побывала у вас и узнала, что такое поле.

—      Лучше поздно, чем никогда, — смеясь, ответил

фермер, — Вы, столичные жители, совсем забыли о поле,

221

да и многие из здешних отворачиваются от него и уходят

в город, будто оно проклято. Горожане уже и не помнят,

что город — это тоже поле.

—      Что ты хочешь сказать?.. Не понимаю!—перебил

его Эмилио, удивленный этим утверждением. — Город —

это город! По крайней мере я так думаю.

—      Ну и ну! — засмеялся Панчо. — Трудно поверить,

но людям и в голову не приходит, что под асфальтом

земля, хоть ее и не видно. Дайте мне плуг и семена, раз¬

воротите асфальт, и я вам докажу, что эта земля тоже

поле, даром, что ее называют городом.

—      Вы правы, дядя, — согласилась Лаура. — Но для

меня настоящее поле здесь, и мне жаль, что послезавтра

мы должны возвращаться домой.

—      Ну, что ж, дочка, ты можешь приехать к нам

опять, когда вздумаешь, и гостить сколько захочешь, —

ласково ответил Панчо. — Ты всегда будешь здесь же¬

ланной гостьей.

—      Если бы это зависело от меня, — сказала она за¬

думчиво, — я бы через месяц приехала. Но разве папу

заставишь бросить дела?

Фермер повернулся к свояку и, улыбаясь, попросил:

—      Уж ты отпусти дочку. Да и тебе не мешает взять

отпуск и проветриться.