Вспаханное поле

грусть.

—      Мне нравится. Да и Маноло тоже. Но мы оба

здесь родились и выросли и всегда только это и видели,

а больше нигде не бывали и ничего не знаем.

—      Как, ты не была в Буэнос-Айресе?— спросила Лау¬

ра и с удивлением посмотрела на Хулию, которая отри¬

цательно покачала головой, но тут же лукаво сказала: —

Когда вы с Пабло поженитесь, то сможете приехать к нам,

и я покажу тебе город.

В том, что Пабло женится на ней, Хулия не сомнева¬

лась, но она не была уверена, что они поедут в столицу.

—      Пабло это было бы не по нраву, а, когда мы по¬

женимся, я не стану его принуждать ни к чему такому,

что ему неприятно.

Это не обескуражило Лауру, и она предложила другой

план:

—      Раз так, ты могла бы теперь же, пока ты еще не

замужем, поехать с нами и погостить у нас.

Это предложение показалось Хулии соблазнительным,

но она усомнилась:

—      Кто знает, позволит ли папа.

—      Если ты хочешь поехать, я обещаю тебе вырвать

у него согласие, — заявила Лаура, и глаза ее заискрились

215

лукавством. — Предоставь это мне, и увидишь, что все

будет в порядке. — И она засмеялась так радостно, что

ее веселье передалось Хулии.

Тем временем Эмилио продолжал спать под навесом,

несмотря на мух, которые его осаждали. Элена подошла

к нему с чашкой мате.

—      Эмилио! — позвала она.

Он, не просыпаясь, повернулся на другой бок.

—      Эмилио! Эмилио!

Тут он вздрогнул и проснулся.

—      Что?.. Пора вставать?.. Дай мне портфель!

Элена не удержалась от смеха. Эмилио, придя в себя,

улыбнулся и пояснил:

—      Я думал, меня зовет Лаура. Привык, понимаешь

ли... Когда двадцать лет изо дня в день в один и тот

же час ходишь на службу, становишься каким-то

автоматом.

Он взял у нее из рук чашку и принялся пить мате, с

грустью поглядывая на поле.

—      Теперь, когда я состарился, — заговорил он, как

бы размышляя вслух, — я сомневаюсь в том, что посту¬

пил правильно, когда по настоянию Эстер похоронил себя

в канцелярии. Меня тянуло к земле, но по слабости ха¬

рактера я не смог поставить на своем и уступил ей.

Элена ощутила всю горечь этого неожиданного при¬

знания. С первой минуты их встречи ее поразила пере¬

мена, происшедшая с Эмилио, но только теперь она по¬

няла, что его гложет неотступная мысль о том, что он за¬

губил свою жизнь. Она нежно, как сестра, попыталась

ободрить его:

—      К чему вспоминать об этом? Мы с тобой уже люди

немолодые, и того, что было, нам не переделать. Что толку

жаловаться? Теперь уже поздно, Эмилио!

—      Да, теперь уже поздно и жалобы бесполезны, —

согласился он, и в голосе его прозвучала печальная по¬

корность судьбе. — У Панчо никогда не будет таких

сомнений, как у меня: он знал, чего хочет, и добивался

своего. Правда, он проявил не столько твердость, сколько

упрямство. Разве можно так цепляться за эту землю!

При этих словах Эмилио Элену с новой силой охвати¬

ли не оставлявшие ее тревоги и опасения, и, побледнев,

она спросила:

—      Ты привез плохие новости? Что случилось?

216

Настало время объясниться, и он без обиняков сказал:

—      Судебная палата удовлетворила иск наследников

Вильялобоса. Они признают, что генерал мог иметь на¬

мерение передать в собственность сержанту Сории и его

семье участок земли, но юридически документ, который

я представил от имени Панчо, законной силы не имеет.

Если бы Панчо поехал в Буэнос-Айрес, он смог бы прийти

к полюбовному соглашению с истцами... Конечно, еще не

все потеряно: наш адвокат подал апелляцию, и какой-то

шанс остается...

Элена похолодела и силилась совладать со своим от¬

чаянием. Искренне опечаленный Эмилио отвернулся, до¬

жидаясь, пока она придет в себя.

—      Боже мой, что станет делать Панчо, когда узнает

это? — простонала она. — Что теперь будет?

—      По правде сказать, — признался Эмилио, — я про¬

сто не знаю, как с ним говорить! Что ему сказать?

Он испуганно вздрогнул, заметив Панчо, который шел

через огород, и шепнул:

—      Вот он!

—      Не говори ему ничего, — тихо ответила Элена.—

Я сама поговорю с ним в нужный момент и, надеюсь, су¬

мею сказать правду так, чтобы он не принял это как

смертельный удар.

Она взяла пустую чашку, которую Эмилио все еще

держал в руке, и быстро ушла на кухню, чтобы оправить¬

ся от потрясения, пока ее не увидел муж.

Никому другому на ферме приезд Эмилио и Лауры не

принес так много радости, как Хулии. Повседневные встре¬

чи и разговоры укрепили взаимную привязанность деву¬

шек. Веселая и неугомонная Лаура втягивала Хулию в

свои проделки и шалости. Элена с удовольствием замеча¬

ла, как меняется дочь под влиянием двоюродной сестры.

Панчо тоже благожелательно смотрел на эту дружбу и

даже поощрял проказы племянницы, в которых иногда

принимали участие Клотильда и Пабло. Один только Ма-

ноло оставался равнодушным к этим забавам и держался

в стороне. Он не выказывал неприязни к Лауре, но и не

проявлял к ней симпатии. В часы сьесты, когда девушки

играли и веселились, бегая по всей ферме, он сидел у себя

в комнате и читал книги, которые привез Эмилио, выходя

только в том случае, если его звали или слышался свист

217

отца. Никогда прежде этот свист не раздавался так часто!

Панно яростно свистел всякий раз, когда замечал исчез¬

новение сына и догадывался, чем он занят. Всегда, даже

во время сьесты, он находил для него работу.

Для неугомонной Лауры тоже не существовало сьесты.

Они с Хулией бегали под палящим солнцем, и то на ого¬

роде, то в курятнике слышался их приглушенный смех.

Как-то раз, притомившись, они зашли посидеть в сарай.

Не прошло и десяти минут, как Лаура встала и напра¬

вилась к ручной мельнице повертеть рукоятку. Но тут ее

внимание привлек старый сундук.

—      Что в нем? — с интересом спросила она.

—      Ненужные инструменты и всякое старье, — отве¬

тила Хулия.

Лаура с трудом подняла крышку, скрипнувшую за¬

ржавелыми петлями, и на свет появились старые, уже не¬

нужные вещи, в том числе аспидная доска, стоптанные

башмаки и многое другое. Девушка принялась с любо¬

пытством рыться в этом хламе, и вдруг что-то привлекло

ее внимание. Она показала Хулии запыленную игрушку.

Это была старая кукла с деревянными руками и металли¬

ческими тарелками, которой Маноло играл в детстве. От

времени и безжалостного обращения она пришла в полную

негодность. Тем не менее, когда Лаура нажала ей на жи¬

вот, паяц, хотя и с трудом, свел руки.

—      Твоя игрушка?—спросила Лаура.

—      Нет, Маноло. Правда, потом и я с ней играла, пока

не запрятала ее так, что сама не могла найти.

Хулия умолкла и, прислушавшись, с тревогой шеп¬

нула:

—      Папа идет! Как бы он не увидел, что мы рылись в

инструментах.

—      Давай спрячемся! — предложила Лаура.

Они бросились к сложенным в бунт мешкам с зер¬

ном, и не успели укрыться за ними, как в сарай вошел

Маноло. Он направился в противоположный угол и взял

там несколько досок, которые, улучая минуты, когда отца

не было дома, он обстругал и отшлифовал, чтобы сма¬

стерить из них этажерку для книг. Лаура, сдерживая

смех, переглянулась с Хулией и, подойдя на цыпочках к

столярному станку, около которого стоял Маноло, нада¬

вила на живот паяца. Тарелки не зазвенели, но раздался

скрип, и этого было достаточно, чтобы Маноло вздрогнул

218