Привычка выживать (СИ)

- Аврелий делает весьма оптимистичные прогнозы на счет твоего здоровья, - осторожно добавляет Плутарх, - иными словами, ты можешь быть свободна.

- Конечно, могу, - девушка поправляет прядь волос. – Ведь я мертва.

- Да, - соглашается Плутарх, - это небольшая проблема, которую можно довольно быстро исправить. – Китнисс знает, что после небольшой паузы ей предоставят строгую последовательность действий, которая и предполагает исправление ее мнимой смерти и возвращение ее к жизни. К жизни на экране, в том числе. Но она терпеливо ждет, когда министр связи сам сообщит ей столь радостную новость, и министр оправдывает все ожидания. – Потребуется какое-то время, чтобы подготовить тебя к интервью. Мои помощники уже набросали варианты твоего возвращения из мира мертвых, но, разумеется, ты выберешь сама свою новую историю, Китнисс. Пока этого не произойдет, - осторожно добавляет Плутарх, - тебе придется пожить в тени, но не думаю, что ты будешь скучать. Уверен, тебе хочется сейчас тишины и покоя, и я предоставлю тебе все это, но не позволю опять замкнуться в себе. Однажды я уже сделал подобную ошибку, а я не люблю совершать ошибки дважды, - говорит с явным сожалением, и Китнисс делает вид, что прощает его за прошлый промах, желая дослушать, наконец, как будет развиваться ее жизнь в ближайшее время.

Плутарх – политик, хотя и был когда-то Распорядителем Голодных Игр. Он говорит долго, красочно, и сила его убеждения срабатывает даже на той, которая однажды уже пострадала из-за своей доверчивости. Китнисс неприятно удивляет тот факт, что ей придется жить в бывшем Тренировочном центре, совсем недавно отреставрированном после одного неприятного инцидента. Она может выбрать себе любой этаж, она может посещать любые тренировки, но, к сожалению, так получилось, что она будет жить не в одиночестве.

- Это будет красочное возвращение, Китнисс, - громогласно говорит Плутарх, будто его уже снимают камеры. – Возвращение всех выживших победителей, и ты будешь главным действующим лицом. От тебя потребуется кратко рассказать свою историю, мы можем даже записать ее заранее, улыбаться, всех поблагодарить за поддержку, и сказать, что в ближайшее время ты намерена заниматься чем-нибудь полезным, мы обговорим, чем именно, - тараторит Плутарх. – Видишь, не так сложно.

Китнисс думает, что одним интервью дело не ограничиться. Она все еще нужна им, она все-таки лицо революции, символ победившей стороны, ей найдут применение, особенно, если она быстро вернется в свою прежнюю форму, только захочет ли? В Тринадцатом Дистрикте она превозмогала боль, чтобы вернуться в Капитолий и убить Президента лично, но какую мотивацию ей придумают сейчас? Китнисс сложно представить, что они готовы предложить ей взамен. Ее дальше больше нечем шантажировать – всех призраков она успела похоронить. И что значит «она будет жить не одна»?

Плутарх охотно поясняет.

- В бывшем тренировочном центре мы будем работать со всеми участниками шоу одновременно. Косметологи, врачи, стилисты, персональные тренеры, - все, кто вернет вас к нормальному состоянию. На интервью перед Квартальной Бойней вы показали всем в первый раз, что все дистрикты – единое целое. Теперь пришло время напомнить всем о том, что вы тоже – единое целое, что вы – одна большая семья, многое потерявшая, но оправляющаяся от потерь. Это не будет иллюзией, как я полагаю. Вам всем понадобится какое-то время, чтобы действительно стать семьей. В конце концов, вы все помогли друг другу победить, вы заслужили спокойную жизнь, и вы будете на правах победителей жить в Тренировочном центре, зная, что вам больше никогда не придется ступить на Арену Голодных Игр.

Китнисс слушает его невнимательно, но его слова все-таки встречают в ее голове решительное сопротивление. Ей навязывают семью. Какую, к черту сказать, семью? У нее больше нет семьи. Она не испытывает желания обниматься на экранах страны с Энорабией, и уж тем более, она не желает завтракать с Джоанной. И жить в одном огромном доме вместе с искалеченными жизнью людьми.

На какое-то время она перестает дышать.

Пит.

Они вынуждают ее жить в одном огромном доме вместе с Питом.

========== ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ, в которой Пит пишет портреты с натуры ==========

День, когда в квартиру Пита и Хеймитча стучится Энни Креста, знаменует начало новой эры для всех в квартире находящихся. После того, как Джоанна прописалась в больнице и задолго до того, как ее разрешили навестить, проходит какое-то время. Хеймитч мечется по квартире в похмельном забытьи, и почти ничего не ест. Ему повсюду мерещатся призраки, и призраки машут ему своими бледными тонкими руками, и хватают его за плечи, и зовут к себе, ближе, ближе, подойди ближе. Хеймитч не может сопротивляться их зову. Среди них он видит Китнисс – яростную и прекрасную в своей ярости. Китнисс громко смеется и называет его солнышком, и пытается поддеть его очередной шуткой, и медленно превращается в Джоанну, оставляя только свой безумный смех. Хеймитч сходит с ума и не знает, происходит ли это с ним в кошмарах, которые просто перестали ограничиваться снами, или же в жизни, превратившись в его галлюцинации.

Пит приводит его в чувство ледяной водой, долго трясет за плечи и бьет наотмашь по щекам. Голова мужчины болтается из стороны в сторону, и из взгляда постепенно исчезает даже малейшая капля осознанности. Пит не боится потерять бывшего ментора. Пит просто приваливает обмякшее тело к стене, и разочарованно наблюдает за тем, как Хеймитч медленно и некрасиво сползает на пол. Питу почему-то хочется закурить. Вся жизнь его только и ждет того, что он спалит все дотла, и это кажется ему странным. Он был в огне наравне с Китнисс, но Огненной стала только она одна.

- Что ж, - говорит Пит тихо и задумчиво, - я знал, что ты сдашься именно сейчас. – Именно тогда, когда ей, возможно, нужна будет чья-то помощь. Но ей опять будет не на кого рассчитывать. Наверное, она должна была к этому привыкнуть.

- Пошел ты, - отвечает Хеймитч слабым голосом. В его голове взрываются маленькие и большие бомбы, похожие на те, что сожгли заживо маленькую Прим. – Пошел ты, - повторяет, как в безумии, мужчина, голоса призраков отходят на задний план, теперь можно сосредоточиться и на лице капитолийского пересадка. На лице, которое когда-то казалось ему таким добрым и красивым, но это было слишком давно, чтобы оставаться правдой. Он все еще слышит безумный смех не то Китнисс, не то Джоанны, но старается больше не смотреть в сторону, откуда смех доносится. Становится немного легче, возвращается чувствительность рук и ног, но голова начинает болеть сильнее. – Ей не нужна моя помощь. Она сильная, - говорит Хеймитч переродку или самому себе.

Пит, вскидывая голову и глядя в потолок, усмехается.

- Она уже доказала всем, что в помощи не нуждается. Когда покончила жизнь самоубийством. Ты подумаешь об этом перед сном?

Хеймитч с трудом контролирует свое тело, и Питу приходится приложить немало усилий, чтобы доставить ментора в ванную комнату. Периодически он позволяет себе комментировать происходящее. Мол, столько лет прошло, а между нами мало что изменилось. Или, хорошо, что тебя в этот раз хоть не стошнило, иначе мне пришлось бы все убирать самостоятельно, здесь ведь нет прислуги. Хеймитч не поддается на провокации, обмякает около бортика ванны и позволяет капитолийскому переродку выйти вон, потому что не нуждается в его дальнейшем присутствии. Он долгое время сидит на полу, рассматривая напор воды и размышляя о том, как умудрился дожить до такого возраста с такими привычками. Еще он думает о том, стоило ли доживать до такого возраста, чтобы беспомощным ребенком с трудом дотягиваться до воды и мочить дрожащие пальцы. Наверное, не стоило. Наверное, было бы лучше, если бы он умер еще на Арене. Но он не умер.

Он до сих пор не умер.

Часа через полтора он трезвеет достаточно, чтобы забраться в душ, хотя и задевает все, стоящее на полках. Становится чуть легче думать, и первое решение, которое удается принять – не пить. Хотя бы день. Опьянение, это, конечно, прекрасно и просто. Но не сейчас. Сейчас вокруг творятся такие жуткие, такие страшные вещи, что в трезвом состоянии должно захватывать дух. Конечно, если ты не капитолийский переродок. Решение второе касается Китнисс. Хеймитч чувствует необходимость узнать, жива ли она после нападения чокнутой Мейсон. Если ответ отрицательный (Хеймитч морщится и сжимает челюсти), навестить ее могилу. Ее и малышки Прим. В конце концов, пришло время закапывать своих призраков в землю, в которой похоронены их тела. Что будет потом, сейчас не важно. Со всеми принятыми решениями он и появляется на кухне.