Последний самурай

И они без долгих слов приступили к игре. Таймер выключился как раз перед тем, как Р. Д. собрался сделать свой пятый ход. Х. К. снова включил его & начал расставлять фигуры. Р. Д. обхватил голову руками.

И сказал: Но это совсем другое.

А потом добавил: Будет ли этому КОНЕЦ?

Х. К. сказал: Тебе больше никогда не придется сдавать экзамен.

А потом добавил: Ну, разве что еще один. Что? удивился Р. Д.

Ол-Соулз! ²³ воскликнул Х. К., который до сих пор надеялся, что будет считаться самым молодым студентом за последние сто лет.

Р. Д. сказал: Я просто больше не могу. Я просто не могу поступить так с ФИЛОСОФИЕЙ. Не могу на протяжении часа писать какую-то ерунду и говорить, что меня ЗАСТАВИЛИ делать это.

Х. К. сказал: Дебют, миттеншпиль, эндшпиль.

Р. Д. сказал: Я просто не в силах этим больше заниматься. И добавил с отчаянием: Что же мне делать?

Х. К. сделал первый ход. Таймер был установлен. Р. Д. поднял голову. И перестал твердить «что же мне делать». Играл очень быстро и уверенно. И на 23-м ходу выиграл партию. А потом сказал:

Но это совсем не та игра.

Они играли дальше, и Р. Д. выиграл 10 партий из 10-ти. И сказал: Но это совсем другое. 5 минут, сказал Х. К.

Р. Д. выиграл 10 партий из 10-ти. И перестал твердить «это совсем другое». И уже не повторял то и дело «что же мне делать?».

Первый экзамен был по трудам Платона и Аристотеля.

Р. Д. надел черный костюм и белый галстук. И накинул сверху оксфордскую мантию. На него всей тяжестью давил айсберг. Сократ стоял рядом, но молчал. Р. Д. молча смотрел на свой билет.

Потом поднял глаза и увидел, что за экзаменующимися следит не кто иной, как Дж. X., человек, который последние 20 лет работал над книгой о Десятой республике. В те дни человек мог быть виднейшим специалистом своего поколения по Платону и при этом не публиковаться 20 лет. Р. Д. как раз достался вопрос по Десятой республике. И он понял, что ему следует сделать.

Он написал следующее: «Я не настолько самонадеян, чтобы даже попытаться сделать за 40 минут то, чего не смог достичь мистер Дж. X. за 20 лет своей жизни». Заняло это минуту. Тем не менее это короткое предложение поставило мистера Дж. X. в тупик, & на протяжении двух часов и 57 минут он никак не мог решить, как же поступить с этим студентом. Пощадить его — как философа, написавшего истинную правду, — или наказать за то, что не ответил на вопрос?..

Дело кончилось тем, что Х. К. получил диплом с отличием, а Р. Д. — вообще не получил никакого диплома.

Едва взглянув на список прошедших экзамен, Х. К. тут же увидел в нем свою фамилию и рядом — весьма высокую оценку. А вот фамилии Р. Д. там не было, сколько он ее ни искал. После Х. К. выпускные экзамены сдавали еще три группы студентов на протяжении трех дней. И на протяжении всех этих трех дней Х. К. наслаждался своей победой.

Затем появился и общий список выпускников, но фамилии Р. Д. в нем снова не значилось. И Х. К. почувствовал себя ПРЕДАННЫМ. Ведь кто, как не Р. Д. со всеми своими разговорами о Виламовице уговорил Х. К. поступить именно на этот курс, а потом взял да и бросил его! И теперь все поздравления преподавателей и экзаменаторов казались ему пустыми и глупыми. Х. К. вышагивал по комнате и громко сокрушался: никто не даст теперь Р. Д. никакой работы, никто не позволит ему преподавать; Р. Д. закончит свои дни, трудясь над каким-нибудь очередным Оксфордским словарем, и не более того; его не пустят даже на порог ни в одно приличное научное общество; он до конца своих дней будет преподавать английский каким-нибудь иностранцам. Р. Д. чувствовал себя вконец вымотанным и разбитым. Любой может представить себе, что всю жизнь будет корить себя за проявленную в какой-то момент трусость, но далеко не всякому дано испытать сожаление по поводу проявленной в какой-то момент храбрости. Р. Д. даже подумал, что все высказанное Х. К. может сбыться (позже выяснилось, что так и оказалось) и что он многие годы спустя будет горько сожалеть о проявленной в тот момент храбрости. Но что сделано, то сделано.

Х. К. вышел из комнаты. Он стал членом совета Ол-Соулз в возрасте 19 лет, но в данный момент это достижение ничуть его не грело.

Р. Д. получил работу репетитора.

Тут я заметил, что должность репетитора тоже очень важна, ведь он натаскивает учащихся к экзамену.

Сибилла сказала: Да.

Я: Тогда не понял, в чем проблема.

Сиб: Проблема заключалась вовсе не в том, что Р. Д. считал вполне нормальным и приемлемым сдать экзамен, чтобы попасть туда, где можно усовершенствовать логические способности. И еще он думал, что, усовершенствовав способность логически мыслить, просто глупо не воспользоваться тем, чему научился, и уж затем принимать восторженные похвалы в свой адрес. Проблема крылась в другом — его ученики считали шахматы слишком сложной игрой. К примеру, Р. Д. начинал рассуждать о лукрециан-ских элементах в «Энеиде», шел к доске и говорил о развитии атаки на стороне ферзя в полной уверенности, что помогает тем самым студентам отработать технику сдачи экзамена. Или же говорил и< следующее: «А теперь давайте рассмотрим основные позиционные моменты, при которых противнику можно объявить мат», & студенты начинали шуметь, & в классе возникали проблемы с дисциплиной. И вскоре он потерял эту работу, но получил другую.

Х. К. и Р. Д. продолжали посещать семинары Френкеля. После них они обычно выходили во внутренний дворик кампуса, где в центре на постаменте возвышалась статуя пеликана, и Р. Д. начинал раздраженно расхаживать вокруг этой статуи. Х. К. все больше погружался в депрессию. Каждый день он к 9 утра отправлялся в Бодлианскую библиотеку при Оксфордском университете. В 1.00 возвращался в колледж на ленч, к 2.15 снова был в библиотеке. В 6.15 вечера возвращался в колледж, если на этот день был назначен семинар. Иногда он работал в нижнем зале, иногда заказывал какой-нибудь манускрипт и работал в Библиотеке герцога Хамфри. ²⁴ Ему больше не с кем было соревноваться.

Он устал от филологии, ему надоело выискивать следы деградации звуков в источниках древней письменности. Он хотел уехать туда, где язык еще не стал письменным. Хотел уехать туда, где каждое произнесенное слово умирало на устах.

И вот он прослышал о существовании какого-то странного племени молчунов в пустыне Кызылкум. Эти люди старались не допускать к себе чужаков, не позволяли никому ознакомиться с их языком, а любой член племени, повторивший хотя бы одно слово в присутствии чужеземца, наказывался смертью.

Х. К. провел кое-какие исследования и в результате пришел к поразительным выводам. Это племя упоминалось в четырех или пяти совершенно независимых друг от друга исторических источниках и, несомненно, являлось одним из древнейших кочевых племен, существующих на протяжении нескольких тысяч лет и успевших пройти за это время тысячи миль. И он решил отыскать это племя.

Семь лет он провел за изучением китайского, языков урало-алтайской группы, выучил также славянские и семитские языки и вот наконец счел себя достаточно подготовленным, чтобы отправиться в пустыню.

Добраться до Кызылкума оказалось непросто. Он хотел лететь через Москву, но ему отказали в визе. Он пробовал перебраться через границу из Ирана в Туркменистан, но его завернули обратно. Тогда он отправился в Афганистан & пытался пересечь границу с Узбекистаном, но его снова завернули обратно. Тогда он подумал, что будет проще поехать в Пакистан, оттуда попробовать перебраться через Памир в Таджикистан и уже затем как-то добраться до Кызылкума, но и из этого ничего не получилось.

И тогда он решил начать с другого конца. Теория его состояла в том, что загадочное племя за время своего существования прошло путь от Монгольского плато до пустыни Кызылкум, и он решил отправиться в Монголию.

Но начал с Китая, прибыл туда под видом простого туриста.