Тайна Бутлегера, или Операция «Ноктюрн»

Контатти отнял у него бутылку, выпил и изобразил печаль.

– Геронтократия всегда побеждает. Средний возраст советского Политбюро – семьдесят семь лет.

– Средний возраст китайского Политбюро – восемьдесят два года. – Юрек оторвал руки от руля. – Декрет номер один, изданный мировым польским диктатором, – не допускать к власти лиц старше сорока лет. – Машина начала вилять, но Юрек сумел выровнять ее.

– Декрет номер два, – провозгласил Контатти, – товарищ граф Рудинский складывает полномочия, потому что их у него слишком много.

– Декрет номер три: высшая власть передается… А кстати, как твое настоящее имя?

– Контатти.

– Пьяный, а все равно осторожный, – посмеялся Юрек и продолжал: – Высшая власть передается товарищу Контатти до того дня, когда ему исполнится сорок лет.

Контатти запрокинул голову и вылил в рот все, что оставалось в бутылке.

– Увы, это произойдет завтра.

– Какая красота эти сорок лет! Начинается закат! – Юрек подвинулся и обнял Контатти. – Да, идем на посадку, снижаемся, падаем.

Потеряв управление, машина устремилась к краю оврага, но Юрек с олимпийским спокойствием вывернул руль и вывел ее на середину дороги, Контатти между тем открыл окно и выбросил пустую бутылку.

– Уже и не холодно совсем, чувствуешь?

– Это верно.

– Более того, стоит просто адская жара.

– А тебе известно, что при жаре хочется пить?

Контатти принялся искать следующую бутылку.

– Не хватало только, чтобы сейчас, в стельку пьяные, мы глупейшим образом погибли бы в автокатастрофе, проведя поистине операцию века.

– Товарищ Контатти, даже пьяный, как польская свинья, я веду машину как маэстро. Это я умею делать, как никто!

Он не заметил поворота, и машина вылетела с откоса прямо в овраг, чудовищно подскочила, опрокинулась и ткнулась в дерево.

В доме неподалеку зажегся свет, яростно залаяли собаки.

В перевернутой машине первым шевельнулся Контатти. На нем не осталось, что называется, живого места, а лицо было сплошь залито кровью из-за осколков бутылки, поранивших висок и подбородок. Он дотянулся до Юрека, не подававшего признаков жизни, и принялся трясти его за руку.

– Маэстро, маэстро руля!

Откуда-то очень издалека донесся вой сирены. Контатти продолжал трясти Юрека, и тот наконец пришел в себя.

– Юрек, слышишь меня?

Юрек еле дышал.

– Слышу сирену.

– Наверное, «скорая помощь».

– Как, уже тут? – спросил Юрек, открывая глаза от удивления. – Бежим отсюда!

– Ты в силах двигаться?

– Нет. Наверное, у меня переломаны ноги.

– Мы пропали. Более того, ты пропал.

– Вытащи-ка меня отсюда.

Контатти перелез через Юрека к разбитому окну, с огромным трудом протиснулся наружу и стал вытаскивать товарища за руки.

– Поаккуратнее нельзя ли? – пожаловался Юрек. – Я ведь ранен в бою.

– Хорошо, успокойся.

Они все еще были пьяны и, похоже, не до конца понимали, что произошло, и потому не потеряли способность шутить.

Сирена звучала уже совсем близко и вдруг умолкла. Полицейские приехали на место аварии и остановились там, где машина Юрека вылетела в овраг. На обочине появились слабые лучи фонариков.

Контатти удалось вытащить Юрека из машины и поставить на ноги. Тот закачался, но не упал.

– Да ты вполне можешь стоять на ногах.

– Выходит, я не так уж и сломан, как мне показалось. – Глаза Юрека сверкали в темноте. – Вот они.

– Кто?

– Полицейские. Спускаются с обрыва.

И в самом деле трое полицейских осторожно спускались по крутому откосу, освещая себе дорогу фонариками. Один из них крикнул:

– Эй там, внизу! Раненые есть?

Другой попал ногой в ямку и оступился.

– Проклятье! Вот работенка!

Фонарик ненадолго осветил опрокинутую машину, но Юрек и Контатти успели укрыться за ней.

– Ничего не вижу, – проворчал Контатти.

– А я вижу. Помоги и следуй за мной.

– Но я еле держусь на ногах.

– Я тоже.

– Ладно, – заключил Контатти. – Все же пошли.

Они двинулись, стараясь не шуметь, и как раз вовремя, чтобы не оказаться в свете фонарика, который полицейский снова направил на машину, лежащую на дне оврага.

– Ни единого стона не слышно, – заметил другой полицейский. – Наверное, погибли. – Спустившись к машине, он посветил внутрь. – Тут полно крови. Идите скорее сюда, где вы там, черт возьми, запропастились?

Из темноты ответил недовольный голос третьего полицейского:

– А где, по-твоему, мы должны быть?

Потом прозвучало несколько ругательств. И наконец послышалось:

– Ну-ка посвети сюда. Я, кажется, вывихнул себе лодыжку.

Юрек и Контатти скрылись в кустах. Юрек своими кошачьими глазами осмотрел склон, уходивший далеко вниз, к лесистой ложбине, и они стали спускаться, двигаясь как можно осторожнее. Чтобы не потерять друга в темноте, Контатти держался за край его разодранного пиджака.

Пятница, 17 ноября

Большая американская машина с дипломатическим номерным знаком выехала из-за поворота и остановилась на обзорной площадке, откуда открывался прекрасный вид на всю долину.

Это приехали Гаккет, Уэйн и Суханов. Русский полковник тоже был в штатском. Гаккет направил свой бинокль на виллу английского посла, утопавшую в зелени и освещенную золотистым утренним светом. В саду никого не было, но ставни на первом этаже были открыты.

– Если это розыгрыш, то неплохо придуман, – заметил Гаккет, передавая бинокль Уэйну.

– Здесь проходит только одна дорога, которую легко контролировать, – пояснил тот.

Суханов тоже взял бинокль и принялся рассматривать виллу.

– Бежать отсюда невозможно. Но вилла может оказаться пустой и напичканной динамитом.

– Какой смысл? – иронически улыбнулся Гаккет. – Чтобы убрать вас двоих?

Из-за поворота появилась «альфа» с карабинерами и остановилась рядом с американской машиной, и Гаккет направился навстречу Танкреди, выходившему из полицейской машины.

– Все в порядке? – поинтересовался он.

– Можете убедиться сами. – Танкреди указал на дорогу, которая, то пропадая в зелени деревьев, то появляясь из нее, кружила по склону холма, и отошел к офицерам-карабинерам, ожидавшим его распоряжений.

Действительно, Гаккет мог рассмотреть в бинокль места блокировки, которые Танкреди расположил в нескольких стратегических пунктах, – там укрывались в ожидании приказа машины с карабинерами.

Гаккет жестом выразил Танкреди свое одобрение, а Суханову пояснил:

– Он не пожелал видеть здесь никого из наших. Думаю, молит сейчас Господа, чтобы на него не свалилось больше никаких трупов.

– А вон там кто-то есть, – заметил Уэйн, получше фокусируя бинокль.

Он увидел, как из служебной двери вышел старик садовник, сухой, немощный, с соломенной шляпой на голове. Он поднял баллон с инсектицидом, взвалил, словно рюкзак, себе на плечи и направился в сад, к кустам и деревьям.

Гаккет взял у Уэйна бинокль и долго рассматривал старика.

– Если это ловушка, то достаточно одного противогаза.

Старик между тем был целиком поглощен своей работой – спокойно опрыскивал растения.

Гаккет передал бинокль Суханову и обратился к Уэйну:

– К сожалению, мы не можем войти туда, как хотели бы, со всей охраной, карабинерами и прочим. Вилла пользуется экстерриториальной привилегией. Это английская территория.

– Знаю, – ответил Уэйн. – Но я ведь нисколько не боюсь, Гаккет. Мне только любопытно.

Суханов высказал свое мнение:

– Ясно, что кто-то в этой банде предатель, кто-то куплен. И теперь ждет от нас денег.

На парковке рядом с крупной станций технического обслуживания находилось много грузовиков и трейлеров с прицепами.

Со склона холма сюда спустились Юрек и Контатти – грязные, в разодранной одежде с пятнами крови, бесконечно усталые. Преодолев ограждение со стороны холма, они спрыгнули на асфальт.

Юрек подошел к первому попавшемуся грузовику и постучал в стекло кабины, оттуда вскоре выглянуло обросшее лицо водителя.