Чехословацкая повесть. 70-е — 80-е годы

В Нижнюю Ван Стипхоут возвращается через Мартин. В кармане две тысячи крон — стало быть, к его услугам все блага мира. В Мартине, например, живет один знакомый портной — заглянув к нему, он заказывает себе пиджак. У портного встречается с другим знакомым — молодым живописцем. И вечер проводит в его мастерской — хоть и с опустевшим карманом, да зато в суете веселой и приятной компании. А нескольку здесь в женщины, Ван Стипхоут снова влюбляемся. Предмет его нынешних воздыханий — крановщица лет восемнадцати. Еще недавняя студентка юридического, она уже с первого курса поняла, что эта наука не для ее души, полной оригинальных порывов. Прочитав в газете, что в Мартине требуются крановщицы, она не долго думая собрала чемоданчик — и в путь! Таким образом, крановщица сродни Ван Стипхоуту — она тоже интеллигентка на производстве. Именно потому Ван Стипхоут и очарован этой женщиной. А женщине, пожалуй, именно поэтому нравится и Ван Стипхоут.

— Царь, она приедет! В следующую субботу она здесь, — возглашает Ван Стипхоут наинежнейшим голосом, вернувшись из своего далекого странствия. — Я ди-и-ико в нее влюблен! Увидишь, как она красива и при этом своеобра-а-азна! Не беллетризирую, поверь!

Но Рене уже не обманешь. Он не верит Ван Стипхоуту, хотя друг и вернулся из странствий с огромным холстом, за которым заезжал в родной городок. На огромном холсте неясные контуры какого-то дома — художественное творение Ван Стипхоута времен отрочества. Этой картиной Ван Стипхоут украшает гостиную, пустующую сейчас, и готовится принять в ней красивую и своеобразную гостью.

В следующую субботу Рене-скептик уезжает в Жилину и возвращается лишь в воскресенье вечером. К удивлению своему, узнает, что визит состоялся и гостья была тут не одна — с красивой и своеобразной крановщицей приезжал и ее двоюродный брат из Братиславы. Все трое, в том числе и Ван Стипхоут, наведались в недалекий городок, где проживают добрые друзья родителей крановщицы, и с субботы на воскресенье даже переночевали у них.

— Прекрасные, интеллигентные люди, хозяин весьма интересуется искусством, правда довольно близорук, хозяйка необычайно душевная и гостеприимная, дочь лет семнадцати, интеллигентная, отлично воспитанная, и маленький мальчик, — докладывает другу Ван Стипхоут о новых своих знакомых, да и сам он выглядит каким-то новым.

И к удивлению Рене, не только Ван Стипхоут, но и картина в гостиной производит какое-то новое впечатление. Перед приходом гостьи Ван Стипхоут явно усовершенствовал ее дефицитными красками фирмы «Манес». Над домом пылает небо, а вокруг буйствует растительность — уже в присутствии Рене Ван Стипхоут снова подходит к картине и наносит несколько искусных вангоговских мазков, вызывающих у Рене зависть. Ван Стипхоут кажется по уши влюбленным. Да и кто бы не влюбился, окажись на его месте?

— Царь, молодое поколение пребывает в философском хаосе! — восклицает Ван Стипхоут, и глаза его влажно блестят. — К нам тянутся, как к Толстому в Ясную Поляну. Я ди-и-ико влюблен! В следующую субботу молодые люди снова приедут!

В следующую субботу Рене уже не уезжает — любопытствует.

— Салют, — раздается в субботу около полудня в дверях гостиной, где друзья как раз посиживают вместе, — приезжает крановщица, на этот раз только она.

Ван Стипхоут вскакивает и обцеловывает ее. Рене приходится признать, что новая любовная интрижка Ван Стипхоута имеет под собой солидную базу. Но крановщица не в его духе. Они знакомятся, и гостья — с этой минуты Рене должен уже величать ее Эдитой — сразу же говорит Рене «ты», и он охотно отвечает ей тем же. Из кухни — а где ему еще быть — выруливает Тршиска в переднике. На прошлой неделе и его не было дома, и сейчас он тоже любопытствует.

— Вы умеете готовить, девушка? — представившись, спрашивает он.

— Только чай.

— Только чай? Замечательно!

Тршиска, жизнерадостно смеясь, исчезает в кухне.

— Рене, будь другом, развлеки немного Эдитку, — говорит Ван Стипхоут голосом невероятно ответственным, даже с нотками усталости. — Мне нужно кончить психологическое заключение, сегодня должно быть отослано.

Чудеса, думает Рене, еще ни разу Ван Стипхоут не приносил никакой работы с завода, а сегодня он вдруг так перегружен. Вот ведь что-то еще и отсылать придется, хотя нынче суббота. И то, что будет отослано, называется психологическим заключением! Он улыбается — пусть Эдита знает, что он видит Ван Стипхоута насквозь, и кажется, Эдита поняла и тоже заулыбалась.

Итак, Ван Стипхоут примостился у столика в гостиной, а Рене с Эдитой сидят в этой же комнате друг против друга на кроватях и беседуют. Рене увлекательно рассказывает Эдите о заводской многотиражке и о товарище Пандуловой. О том, как Гаргулак, комендант женского общежития, который, регулярно пишет в газету заметки, призывающие женщин не засорять унитазы ватой, принес стихотворение к Международному женскому дню. Как товарищ Пандулова обронила свое «гм-гм», а потом в строке «долой испытания атомной бомбы» к слову «атомной» добавила еще «и водородной», отчего строка по сравнению с другими стала много длинней.

— А потом она сказала: «Гм-гм, раз это к Восьмому марта, то почему пишет «он» — и в подписи имя Гаргулак переправила на Гаргулакову. «И водородной» я вычеркнул, а Гаргулакову оставил.

Эдита смеется.

— Простите, что я мешаю вам развлекаться, — говорит Ван Стипхоут исключительно деловито, — но, думаете, так будет нормально?

И читает:

— Дело: Петер Врба.

Далее следуют анкетные данные Петера Врбы и короткая биография с перечислением различных его провинностей.

Рене уже ясно, о чем пойдет речь. На прошлой неделе отравился один парень, причем в его действиях заподозрили попытку самоубийства. А ведь для психолога Ван Стипхоута это поистине лакомый кусочек. Попросив товарища Ферьянца освободить помещение, он вплотную занялся расследованием дела с психологической точки зрения.

Ван Стипхоут читает:

— Уже при первом знакомстве у меня сложилось впечатление, что речь явно идет о шизоидном типе, однако я воздержался от прямого высказывания. Дальнейшие три встречи с П. Врбой утвердили меня в первоначальном мнении. Упомянутый трижды пытался покончить самоубийством, причиной чего являлся, в сущности, глубокий комплекс неполноценности. Отец упомянутого покончил жизнь самоубийством. Мать была неврастеничкой. При последней попытке упомянутый воспользовался отравой для грызунов. Настоятельно требую, чтобы упомянутый П. Врба был госпитализирован для тщательного обследования и полного излечения. Подпись: Ван Стипхоут, производственный психолог.

Эдита во время чтения делается серьезной. И Рене серьезнеет. Да, вот чья миссия на заводе действительно первостепенна. Разве можно поставить рядом проблемы Ван Стипхоута и какие-то споры об авторстве между Гаргулаком и его спутницей жизни? Кому же, однако, пошлет Ван Стипхоут свое заключение?

— А кому ты посылаешь свое заключение? — спрашивает Эдита. Ну не телепатия ли?

— Разумеется, посы-ы-ылаю его в психиатрическую клинику.

— Разве это не входит в обязанности заводского врача? — как бы невзначай уточняет Рене.

— Не-е-ет! — восклицает Ван Стипхоут голосом, которым пользуется, когда бывает застигнут врасплох и пытается чуть оттянуть время; но оттого, что именно Рене и именно сейчас подкладывает ему такую свинью, в этом голосе слышится и грустинка.

— То есть, разуме-е-ется, его посылает заводской врач, но я обосно-о-о-овываю.

— Ну понятно, понятно, — поддакивает Рене, желая искупить свою злонамеренность. — Без тебя позволили бы этому парнишке колобродить по белу свету до тех пор, пока не пришло бы ему в голову в очередной раз совершить самоубийство.

— Н-да, — произносит Эдита. Странно все это, но зато любопытно — в этот период жизни она как раз питает слабость к странным вещам.

Тршиска оставляет кухню, а потом и вовсе уходит.

Они перебираются в кухню и, угощая Эдиту, предлагают ей отведать китайской свинины из той же кастрюли, из которой сами едят, только ложку выделяют отдельную, Тршискину.