Индийская Сказка Со Вкусом Манго

пересаживают.

Дома у меня цветет бугенвиллия. Я не смогла привезти отросток

из Индии, купила уже в Москве. Она очень старается меня радовать.

Глядя на нее, я с тоской вспоминаю кусты белого, красного,

розового, оранжевого и малинового цветов, тянущиеся и заплетающие

все вокруг. Осенью цветы опадают, их сгребают вилами, ветки

обрезают, чтоб весной цветение возобновилось с утроенной силой. Мой

куст таким огромным и пышным не вырастет никогда – не так много

солнца и не так сухо. Но все равно каждое лето на лоджии меня

встречает малиновый кусочек другой страны.

Ранней весной в Индии начинает цвести все и вся. Первыми

«включаются» высокие деревья с неведомым мне названием. Листьев на

них еще нет, зато на ветках распускаются огромные красные или

оранжевые цветы с толстыми лепестками и клейкой сердцевиной. Позже

земля под деревьями, дороги полностью засыпаны опадающими цветками,

не знаешь иногда куда ногу поставить. Летом на этих деревьях

образуются коробочки, из которых по улицам летает нечто вроде

тополиного пуха, собираясь в кучи и закручиваясь по ветру

маленькими торнадо. В самую жару начинает цвести «смерть европейца»

– оригинальное название дерева так и не удалось узнать. Оно, скорее

всего, имеет родственные корни с акациями. Огромные желтые гроздья

с едва уловимым ароматом почти полно-стью закрывают собой зеленую

листву. Почему «смерть европейца»? Потому что уже за сорок пять

градусов, не для каждого переносимо.

Недалеко от посольства Канады, в общем-то, через дорогу,

находится парк роз. В буквальном смысле парком это назвать нельзя.

Просто небольшая зеленая лужайка, на которой всегда цветут десятки

сортов роз. Тут и королевские плетистые, и махровые, и не очень,

всех цветов и оттенков. Бабочки, жучки, паучки, птицы, мамы с

детьми, влюбленные парочки, просто спящие на траве граждане и

случайно забредшие туристы с фотоаппаратами.

Любовь к садам у меня с детства. Жила-была когда-то маленькая

девочка в небольшом южном городе у подножья кавказских гор. Жила

девочка у бабушки с дедушкой в доме, принадлежавшем когда-то

известному местному поэту. За домом был сад. Совсем крохотный, но

включавший в себя целый мир. Весной дедушка наводил порядок,

вскапывал грядки, на которых потом по очереди распускались цветы.

Тут цвели нарциссы, в дальнем сыром углу на куче камней крупные

темно-фиолетовые фиалки. Потом к ним присоединялись абрикос,

черешня, груша, слива и виноград. Лепестки потом гоняло ветром по

всей тихой улочке. А сирень! Белая, сиреневая, какая-то необычно

темно-фиолетовая, махровая, когда-то привезенная из Персии! С нее

по утрам за шиворот сыпались капли росы, когда дедушка ломал

ветки, чтоб девочка отнесла их в школу. Цвел буль-де-неж (я только

не так давно узнала, что это вид калины обыкновенной. А «неж» по-

французски значит «снег») большими белыми шарами, состоявшими из

множества мелких звездочек. Роз было немного, зато летом над ними и

разноцветными флоксами кружили толстые важные бражники. Гортензия

была розово-фиолетовой и белоснежной – огромные шапки соцветий, в

которых вечно возились букашки, а в каплях росы отражалось солнце и

девочкин любопытный нос. На соседнем газоне под свисающими ветвями

белых и розовых дейций воображение поражали «дамские сердца» –

тонкие зеленые веточки с необычной формы цветами в виде розовых

сердечек, а в солнечных лучах ветер играл с высокими белыми

садовыми колокольчиками. В полутени радовали глаз разноцветные

аквилегии, которые я потом, сколько ни пыталась, так и не смогла

вырастить на лоджии. На оранжевом лилейнике всегда почему-то жили

красные с черным жуки-солдатики. Дедушка страшно гордился тем, что

как-то у него расцвели несколько алых маков, а бабушка – розово-

фиолетовым клематисом, который тогда считался редкостью. Осенью сад

полыхал золотыми шарами, и это было всегда немножечко грустно.

Теперь девочка давно выросла, и любовь ко всему цветущему

осталась с ней навсегда. И иногда, просыпаясь поутру и ощущая

солнечный лучик, ползущий по ресницам, хочется вскочить и бежать в

тот сад из детства, где дедушка несет тебе навстречу громадный бело-

фиолетово-розовый букет, с которого сыплется роса, в котором я ищу

цветы с пятью лепестками на счастье и на который потом с завистью и

улыбкой оглядываются прохожие. Из той далекой жизни.

* * *

В Раджастане, столицей которого является мой любимый Джайпур,

огромное количество фортов. Многие из них переделываются под отели.

Сначала оформляется аренда на девяносто девять лет, потом начинают

приводить все в порядок (многие такие форты нуждаются в капитальной

переделке и ремонте). В такого рода гостиницах чаще всего

роскошные номера с качелями, фонтанами, пушками, резными решетками

на окнах и тяжеленными коваными дверьми с такими же внушительными

засовами и здоровенными ключами с печатями. Павлинов только не

хватает. Конечно, чем дальше от цивилизации, тем скромнее. Но, тем

не менее, ощущение переселения в древность вас не покидает.

Как-то зимой мы с друзьями решили ехать встречать Новый Год

куда-то, ну, совсем в неизведанные места. Ожидания чудес начали

оправдываться задолго до обнаружения конечного пункта назначения,

когда мы на свежевымытых машинах решили объехать многокилометровую

пробку на лучшем хайвэе из Дели в Джайпур. Очень тонкий намек на

дорогу вывел нас в деревеньку, затерянную среди песков. Наверное,

мы произвели впечатление заблудившихся во вселенной и вывалявшихся

в пыли инопланетян, если о существовании таких там вообще

предполагали. Во всяком случае, нас вышло встречать все население.

Потом нам любезно стали показывать единственно верное направление,

указывая в прямо противоположные стороны. Впрочем, это никого не

смущало. Даже нас. Пришлось включать собственную интуицию, умение

ориентироваться в сторонах света и вспоминать когда-то прочитанную

инструкцию по выживанию в пустыне. Дальнейшая езда по пересеченной

местности а-ля ралли «Париж – Дакар» все же вывела нас к шоссе.

Наряд Traffic Police впал в оцепенение, когда из тучи пыли на

дорогу важно и тяжело вползли четыре машины, с трудом тащившие на

себе горы песка и, казалось, едущие сами по себе, ибо окон не было

видно, в принципе.

Движение было перекрыто, а нас с почестями проводили до

ближайшего автосервиса (видимо, не все возвращаются без потерь и

столь быстро), где отмывали и оттирали достаточно долгое время.

Зато мы не стояли в пробке!

К форту Мукхандарх мы добрались к вечеру. Правда, надо

сказать, что в Индии вечер с его сумерками – почти неправильное

понятие. Сумерек тут не бывает – откуда-то на вас сразу падает

ночь. Без предупреждения. Уставшие, голодные, но довольные собой,

мы жаждали дальнейших приключений. Европейцев там, судя по всему,

не видели никогда. У огромных ворот нас встречал швейцар в

национальном костюме, с чалмой на голове, босой и зачем-то с

саблей. За воротами на въезжавшую кавалькаду направляла дуло

внушительного размера пушка на лафете. Пока ставили машины, дети

умотали осваивать территорию, чтоб потом с завидной периодичностью

кричать откуда-то из поднебесья о том, что они заблудились.

Работники отеля искали детей, мы – работников отеля. В конце

концов, все закончилось счастливым воссоединением, мы пошли

размещаться по номерам, а мужчины решили заказать катание на

верблюдах, чье прибытие ожидалось «вот-вот». В Индии понятие «вот-