Мужчина и женщина. Книга первая (сборник)

Она подошла, забралась на табурет у стойки, попросила белого вина и, повернувшись ко мне уже с бокалом, сказала:

– Мяу!..

Мне от выпитого стало уютно и хорошо, и я, рассмеявшись, поцеловал ее в носик.

Она допила вино, и я сказал:

– Пойдем, киса.

Бармену стоило больших трудов сдерживать свое удивление по поводу перемен в нашем волосяном статусе, но и он в конце концов расхохотался, после того как она на прощанье и ему сказала «Мяу». На радостях он забыл сдать мне сдачу.

Мяуча и смеясь, мы в обнимку вышли из бара и поспешили ко мне домой.

Утром она ушла.

С усами на лице.

Ядал ей денег и спросил:

– Мы еще встретимся?

Она просунула голову в щель между дверью и косяком, мяукнула вместо ответа и помахала мне лапкой, то есть ладошкой.

А вечером, ближе к ночи, я опять зашел в свой любимый ночной клуб. Попить пива. И посмотреть на ту, что мяукала мне всю ночь.

Музыка. Сигаретный дым. Сумасшедший мелькающий свет. И опять она посреди танцевальной площадки: в ритме, в себе, вся как цветок на сильном ветру, хлещущем ее со всех сторон и… с усами.

Я сперва подумал, что мне мерещится.

Пригляделся, нет – с усами!

Помахал ей рукой, а она мне. И даже, как мне показалось, мяукнула. Может, показалось, а может, и нет.

Так и текло время: она танцевала, я пил пиво.

Когда она на какое-то время сошла с площадки, я разыскал ее – хотел поговорить, повспоминать, подержать за руку и посмотреть на усики.

Но не успел я сказать и полслова, как опять почувствовал на своем плече знакомую уже тяжелую и серьезную руку, а потом услышал:

– Погоди, друг.

Обернулся.

Все тот же костюм и все тот же взгляд глаза в глаза.

– С ней можно общаться только через меня.

– Почему? – спросил я автоматически.

Прежде ответа – жесткая улыбка тонких губ:

– А потому, что она денег стоит. Хочешь общаться – плати.

Почему-то от этих слов на душе у меня стало как-то нехорошо.

Я посмотрел на нее: лицо равнодушное, сосет какой-то розовый коктейль через соломинку и подрагивает всем телом в такт музыке.

Я заплатил.

– Идем! – бросил я ей через плечо и, не оглядываясь, пошел из зала, наталкиваясь на веселых плясунов.

На улице закурил. Минут через пять выскользнула она.

Встала в сторонке и стала что-то чертить на асфальте носком тапочки.

Меня это разозлило.

– Сотри усы! – рявкнул я.

Она мельком глянула на меня и показала кукиш.

От такой дерзости я прямо онемел. Передо мной стоял настоящий зверек, а не девчонка!

Плюнул я, махнул ей рукой и поплелся домой. Она – в метре сзади.

Настроение у меня вконец испортилось.

Я даже стал спрашивать себя, на кой черт она мне сдалась.

Оглянулся: она опять стояла напротив большой витрины того кафе, где был бильярд.

Она задумчиво смотрела сквозь стекло.

Я остановился, посмотрел на нее, и так мне стало ее жалко, что даже в груди защемило.

Я подошел и обнял ее.

Она ткнулась мне в плечо. И вдруг спросила:

– А почему ты покупаешь женщин? Ты что, не способен просто познакомиться и увлечь девушку? Почему тебе надо нас покупать?

Она отстранилась и серьезно посмотрела на меня.

Яопешил.

– Почему покупаю? Я не покупаю! Но ты же заплатил моему сутенеру.

– А ты что, его собственность?

– Наверное. Ну да ладно, пошли. Это я так…

И она, тряхнув головой, зашагала в сторону моего дома. А я за ней.

Странная какая-то…

Утром я встал пораньше.

Сварил кофе, два яйца всмятку. Сделал бутерброд. Все это сервировал на подносе и принес ей в постель.

Она проснулась и охнула:

– Что это? – Глазки ее засветились, губки зарозовели.

– Это завтрак.

– Почему?

Я не стал ей ничего объяснять. Думал, пусть поест спокойно.

– Ты ешь, киса, – и помог ей установить удобно поднос.

Когда она поела, я вытер ей губки салфеткой, а заодно стер остаток усов, и унес поднос на кухню.

Когда вернулся, она была еще в постели. Но уже сидела, поджав коленки к подбородку. В глазах было ожидание чего-то необычного, радостного.

– Киса, я вот что подумал: зачем мне платить за тебя кому-то? Давай я сам буду твоим собственником.

Она еще улыбалась.

– Так, давай дальше.

– А что дальше? Ты просто пошлешь того дядю и будешь со мной.

– В качестве кого? Жены?

От такого прямого вопроса в лоб я смутился.

– Ну, не жены, а так…

Глазки ее сразу потухли, губки обсохли.

– Понятно… – чуть слышно прошептала она.

Потом резко сдернула одеяло. Выскользнула из кровати и в одну секунду оделась.

Удвери я ее перехватил.

– Ты чего?

– Ничего. Пойду. И послушай совет: если «так», то копи деньги. Причем большие. А захочешь без денег – тебя раздавят, как козявку. Мяу… – И она, оцарапнув коготками мою щеку до крови, захлопнула за собой дверь.

34. Рога

У меня стали расти рога.

Заметил я это совершенно случайно.

Парень я молодой, красивый, с богатой кудрявой шевелюрой.

Работаю водителем на маршрутном такси у хозяина.

Работа хоть и адова, но любимая: крути баранку и не думай ни о чем.

Мелькают люди, дома, светофоры. Да и азарт, волнение – кто кого обгонит.

Правда, от этого потеешь сильно.

Но раз в неделю я моюсь в бане.

И мне жена для бани на прошедшей неделе китайский шампунь купила. Шампунь для роста волос. Вообще-то парень я кудрявый, хотя в последнее время на затылке стала лысина проклевываться. Вот жена и позаботилась.

Да я и не был против. Чего хорошего лысым ходить? Голова мерзнуть будет.

Так вот, взял я этот китайский шампунь для роста волос и пошел в баню. А в бане, радуясь от мысли, что скоро волос у меня станет еще больше, я вылил на свою башку полпузырька этой жидкости.

А башка у меня, надо вам сказать, ой-ой-ой: шестьдесят девятого размера. Да и во мне самом сто тридцать кило.

После бани я завсегда выпиваю литр водки и съедаю ведро щей, чтобы водку нейтрализовать, а то утром на работу. К работе же я отношусь с великим уважением.

Никакого похмелья быть не должно.

Вобщем, я люблю свою работу.

И жену, конечно, люблю, и кондукторшу Лизу, и толстую Верку с пятой заправки тоже люблю.

Вобщем, все у меня в личной жизни хорошо, как вы поняли, и никаких причин к тому, чтобы рога выросли, быть не должно.

Если вы подумали, что причина в моей жене, так это зря. Она у меня женщина тихая, скромная, маленькая, черненькая и кудрявенькая, как пуделек.

И любит меня даже больше, чем я себя сам.

Ей с ее сорока шестью кило не об изменах, а о выживании каждый день думать надо. Так что тут я вполне спокоен.

Значит, промыл я волосы этим шампунем вечером в бане, а поутру расчесываю кудри перед зеркалом дома и вижу: лысинка на затылке не уменьшилась, а вот на лбу какие-то два прыщика выскочили.

Я в начале значения этому не придал.

А дня через три смотрю: лезут уже не прыщики, а самые настоящие рожки. Я их, конечно, кудрями прикрыл, а вечером жене показал. Она сдуру-то сперва понесла на меня: «Ах ты, кобель! Ах ты, кот мартовский!..», но я ей, дуре, щелчком объяснил, что рога растут не у тех, кто женам изменял, а как раз у тех, кому жены изменяют.

И этак выразительно посмотрел на нее.

Думал, сейчас вот она испугается, в ноги мне упадет, начнет в верности клясться и прощения просить. Ан нет.

Она шмыг за дверь – а мы с женой, надо сказать, живем в коммуналке с тремя одинокими соседками – и давай им в двери стучать и орать: «У моего Петьки рога растут!

Слышите, курвы старые! У меня и муж есть, и рога есть!

А у вас никого и ничего! Вот вам! Вот вам! «– и давай кукишами тыкать в закрытые двери.

Я ее, дуру, сразу назад в комнату затащил и говорю: «Ты чего, твою, орешь? Рога-то растут от измены – твоей измены. Соображай, мать твою!»