Одиночество зверя (СИ)

— Охрана в кадр вообще не попадёт, — убеждённо ответила Юля. — Правда, с Дмитриевым я этот момент утрясти не смогла. Может, вы с ним переговорите прямо сейчас?

Президент и глава его администрации обменялись многозначительными взглядами. Кореанно и предположить не могла, насколько ко времени пришлось её предложение. Сам собой возник повод для отвлечённого разговора с директором ФСО и демонстрации ему козырных карт.

— Никак не могу убедить этого тщательного человека, что школьники не могут угрожать безопасности президента.

— Его можно понять, — пожал плечами Антонов. — Уже несколько недель минимум человека четыре-пять знают об этой поездке. Положим, мне и президенту он верит, но кому рассказали о своих планах одноклассники Игоря Петровича, можно только догадываться.

— Мне претит представление о президенте как о подневольном человеке, который не имеет права даже посидеть в спокойной обстановке со старыми приятелями, — медленно и веско возвестил Саранцев своё неизменное мнение.

Антонов перегнулся через стол, снял трубку телекома и поинтересовался у дежурного, когда придёт директор ФСО в связи с предстоящей сегодня поездкой. Выслушал ответ, брякнул трубку на рычаги и торжествующе посмотрел на президента:

— Через полчаса придёт.

— Игорь Петрович, ваше мнение должно всё решить, — жёстко стояла на своём Кореанно. — Я так горжусь своей идеей! Мы можем создать шедевр пиара, неужели можно погубить великолепную задумку из-за профессиональной паранойи охранников!

— Юлия Николаевна, вы всё же умеряйте свой пыл. В случае инцидента — отвечать им, а не вам. Дмитриев ведь не сможет поведать на служебном расследовании о вашем гениальном плане. А если и поведает, никакой выгоды для себя всё равно не получит — согласился же с вами, хотя мог настоять на своём.

— Ну какой ещё инцидент! По-моему, за все годы после покушения на Ленина ни одного теракта в отношении высших должностных лиц не случилось, — обиженно выпалила Юля.

— Ошибаетесь, дорогая Юлия Николаевна, — поучительно возразил Антонов. — В шестьдесят девятом лейтенант Ильин у Боровицких ворот стрелял по правительственному кортежу, во вторую машину, где должен был находиться Брежнев. Насколько я понимаю, Леонида Ильича там не оказалось именно благодаря предосторожности Девятого главка КГБ, который после новости об исчезновении офицера с оружием из воинской части на всякий случай повёз генсека через Спасскую башню, и под обстрел попала машина с космонавтами, погиб водитель.

— В восемьдесят седьмом Шмонов пытался застрелить Горбачёва на трибуне Мавзолея во время демонстрации, — рассеянно добавил Саранцев аргумент против своей собственной позиции в споре. — Но охрана помешала ему сделать даже первый выстрел прицельно, а второй и вовсе ушёл в обратную сторону, в стену ГУМа. Кстати, и Шмонова, и Ильина упекли в психушку.

— И обоих в девяностые выпустили, — подхватил Антонов. — За неполную сотню лет набираются три покушения, два исполнителя остались живы и даже вышли на свободу, пускай не сразу. Так что, Юлия Николаевна, мы с Игорем Петровичем ваши доводы категорически не принимаем.

— Ты меня не вмешивай, — спохватился Саранцев. — Я — за свободу президента. Если уж говорить о судьбе стрелков, то комендант Кремля расстрелял Фанни Каплан уже через несколько дней после покушения, чуть ли не в подвале Большого Кремлёвского дворца.

— Так говорили во время перестройки, но сам Мальков писал в своих воспоминаниях, что её куда-то увезли на машине.

— А Демьян Бедный писал со слов какого-то служителя, что её труп сожгли в бочке из-под бензина в Александровском саду. Обратно, что ли, привезли?

— Служитель мог и пошутить — восемнадцатый год давал большой простор для чёрного юмора. И вообще, ещё вопрос — стрелок ли она. Шлёпнули без суда, Дзержинский после этого смылся на несколько месяцев в Швейцарию. Возможно, настоящий исполнитель так и остался неизвестным.

— Послушайте, вы далеко отклонились от темы, — прервала Кореанно исторический экскурс собеседников. — Ваши рассуждения кажутся мне неуместными.

— Неужели мы вас напугали, Юлия Николаевна? — усмехнулся Саранцев. — Простите, ни в коем случае не хотели.

— Лично я только этого и хотел, — меланхолично заметил Антонов.

Мужчины развлекались в стремлении отвлечься от мыслей о снежном коме проблем и провести время с толком, то есть привлечь внимание молодой женщины. Они знали о её незамужнем положении и машинально заигрывали, хоть и не собирались ухаживать на самом деле.

— Пока не пришёл Дмитриев, можно обговорить подробности, — продолжала бить в одну точку Юля.

— Давайте обговорим, — снизошёл до своего пресс-секретаря президент, думая о близкой встрече с директором ФСО. С человеком, осведомлённым о событиях минувшей ночи, возможно, в большей степени, чем сам Саранцев. С человеком, ведущим собственную игру и способным на решительные шаги в самом неблагоприятном для президента направлении.

— Ресторан за городом, очень приличный, полностью арендован на подставное имя. Гостей будет мало, только сама Елена Николаевна, вы и двое ваших одноклассников.

— Двое? — отвлёкся Игорь Петрович от стратегических мыслей. — А кто там ещё? Я знаю только о Коноплянике.

Юля извлекла из сумочки наладонник, потыкала пальчиком в дисплей и через несколько секунд ответила:

— Кроме Михаила Конопляника — Анна Григорьевна Кораблёва, урождённая Корсунская. Насколько мне известно, ФСО и ФСБ не имеют к ним никаких претензий.

— Корсунская? — чуть растерянно переспросил Саранцев.

— Корсунская, по мужу — Кораблёва.

— По мужу?

— По мужу. Вы её помните?

Игорь Петрович очень хорошо помнил Аню Корсунскую. В полном смысле слова он её и не забывал никогда, ушибленный в самом начале своей жизни. Она приходила на ум периодически — в секунды успеха хотелось видеть её рядом, в дни унижений она маячила в тени сознания с неизменной саркастической улыбкой и нежеланием смотреть ему в глаза. Невозможно избавиться от ночного наваждения, если днём одолевает страх, а вечером — отчаяние перед неизбежностью завтрашних страданий. Ни одного свидания, тем более — никакого буйства юношеской плоти в их прошлом не было. Она просто не замечала его, а он думал на уроках вовсе не о химии и астрономии. Его смешные попытки привлечь её внимание вызывали у неё лишь недоумение — кто ты такой и откуда взялся? Одноклассницы созревают под взглядами своих одноклассников, превращаются из плаксивых ябед в объект вожделения, но по-прежнему не воспринимают всерьёз нелепых пацанов за соседними партами. Шепчутся о неизвестном с подружками и хихикают по непонятным поводам, разговаривают с твоими соперниками и улыбаются им, накручивают на пальчик локоны от волнения и заставляют ревновать, даже если вовсе о тебе не задумываются. Переодеваются за закрытыми дверьми раздевалок перед физкультурой, возбуждают эротические фантазии и знать не хотят о чувствах Васьки или Петьки, своих знакомцев с первого класса. Есть ведь столько других парней — взрослых, таинственных, опытных, интересных. И все они учатся в других школах, а то и не в школах вовсе! Нельзя побороть девичье пренебрежение, когда ты не принц её мечты.

Саранцев показался себе испуганным, потом растерянным, затем почти решил отменить назначенный выезд. Встретиться с Аней Корсунской после стольких лет взаимного небытия — странно, а увидеться с ней внезапно, без времени на подготовку — невозможно. Смешное фанфаронство — козырять достигнутым положением. Одно дело — Мишка, можно поболтать по душам. Славно поспорить с Еленой Николаевной о её педагогических методах. А вот разговаривать с Аней — не о чем. У них нет общего прошлого, оно есть только у него. Она его мучила непроизвольно, из пренебрежения. Точнее, пренебрежением. Не обращала на него внимания, а теперь решила устроить рандеву. Может, вовсе и не Мишка организатор, а она? Адвокату знакомство с президентом совсем нелишне. Надеется попасть вместе с ним в кадр, в выпуск теленовостей, потом козырять одноклассником. Может, захочет его соблазнить. Занятно — ему ведь тоже сейчас адвокат не помешает. Выудить у неё в разговоре исподтишка юридическую консультацию? Насторожится и заподозрит неладное — адвокат ведь. Знает ли он её? Они учились вместе десять лет, а не виделись с тех пор лет тридцать. Не разговаривали, не переписывались. А сколько раз они разговаривали в школе? Кажется, если подумать хорошенько, можно вспомнить все случаи и пересчитать их с точностью до одного. Но нет, он хочет, хочет с ней встретиться. Определённо, хочет. На старости лет всплыло в груди давно забытое, ознобоподобное ощущение — тёплая волна сменяется холодной, надежда — отчаянием и ненавистью, тоска — всплеском беспричинной радости. Сегодня она задержала на тебе взгляд — восторг, пусть и не сказала ни слова. Могла бы сморщиться презрительно или издевательски хмыкнуть, но просто посмотрела и не оттолкнула. Через минуту понимаешь: она же ничего не чувствует. Провела взглядом окрест, и ты оказался на пути, вместе со стулом или деревом, не более их примечательный. Безразличие хуже ненависти.