Трапеция (ЛП)

сияющего света, огненное копье… Марио в раздевалке, обнаженный, с

бисеринами пота на лице, яростно трущий плечи полотенцем… Из сна Томми

выдернуло затрепетавшее глубоко внутри напряжение. Шок был почти как от

падения, и он с внезапным стыдливым страхом понял, что происходит. Господи, а

если Марио заметит? Томми попытался осторожно высвободиться из теплых, слишком тесных объятий, но Марио держал крепко, вжимаясь лицом ему в

лопатку. Перепуганный, на грани паники, Томми резко выпрямился и откатился.

Он скорее почувствовал, чем услышал, как ритм дыхания Марио изменился.

Потом на плечах сомкнулись сильные руки, и его подтянули обратно. Теперь они

лежали лицом к лицу, почти соприкасаясь. Вся полусонная нега выветрилась, Томми лежал, напружинившийся от смущения и отчаянной настороженности.

Вот черт… а я-то думал, что вижу сон… нашел время просыпаться со стояком…

Щека Марио была шершавой. Он пах потом и сном. На какой-то момент Томми, погрузившись в замешательство, решил, что Марио тоже проснулся, но теперь он

не был так в этом уверен. Невзирая на осторожные попытки освободиться, Марио притянул его еще ближе. Потрясенно позволив себя обнять, Томми

мельком подумал сквозь вспыхивающую от страха и напряжения дрожь: «Он

спит, он не понимает…»

А затем Томми окунулся в причудливую мешанину ощущений. Неожиданная

твердость прижавшейся к нему, покрытой волосами груди; внезапное, словно

ожог, прикосновение; невыносимая мука от горячей, как раскаленное железо, руки на пояснице; жесткие кости ребер, бедра, ноги. «Он спит, – все еще думал

Томми, – он должен спать, он не понимает, иначе бы…» – а раскаленное

прикосновение перешло в объятие, короткую судорожную борьбу и

головокружительное опустошающее падение. На резком вдохе, яростно дернув

головой, Марио поцеловал его в губы. Толчок, спазм – и медленное

расслабление. У Томми немного кружилась голова, руки Марио по-прежнему

обнимали его за пояс, и он смутно понял – когда парень со вздохом поерзал, словно бы глубже уходя в сон, – что тот даже не проснулся.

Черт, как же низко ты можешь пасть, Том-младший?

Томми закрыл глаза и будто провалился в бездонную черную яму.

На этот раз сон его был спокоен и глубок. А когда Томми проснулся, ладонь

Марио лежала у него на плече, а в темных глазах играла улыбка.

- Вставай, дурачок! Удивлен? Мы так поздно приехали, что Папаша Тони

заставил меня остаться. А ты здоров спать! Даже не шелохнулся, когда я вошел.

- Ты что, совсем чокнулся? – возмутился Томми. – Мы же разговаривали!

И вдруг – по блеску в глазах Марио, по расплывчатым воспоминаниям, по теплой

вялости собственного тела – он сообразил, что Марио пытается сказать ему без

слов. Вот, значит, как. Ему следовало бы догадаться – если бы он соизволил

подумать – что такие вещи не выносятся на дневной свет. Как бы это ни вышло –

по пьяни или в полусне… черт, может, ему приснилось, что я его девушка… – а

подобное надо было просто забыть.

- Да, – медленно сказал Томми. – Когда, ты говоришь, вы вернулись? Я спал, как

убитый.

Chapter 6

ГЛАВА 11

Однажды поздним мартовским утром Томми спустился в зал и нашел там

Джонни. Тот, одетый в уличную одежду, возился с пружинами батута.

- Прогуливаешь, Том?

- Нет, школа закрыта, – Томми бросил обувь в ящик. – Где Стелла?

- Наверху, с Люсией, костюмы подгоняет… мы ведь скоро уезжаем. Объезд

провинций начинается рано, пора команде Гарднер-Кинкайд и честь знать, – он

подтянул пружины в последний раз. – В ладах с этой штукой?

- Не знаю. С раннего детства не прыгал.

- Это легко. Анжело поставил его, когда мы были маленькими. Наверное, хотел, чтобы Марк мог делать хоть что-то с остальными.

- Марк твой близнец, да? Никто из вас про него толком не рассказывал. Какой

он?

- С ним все в порядке, – медленно проговорил Джонни. – Мы не то чтобы мало

про него говорим, просто… Черт возьми, я порой забываю, что он вообще

существует. Давным-давно его не видел. У Марка очень большой для Сантелли

недостаток: он боится высоты. Папаша Тони может научить глухого играть в

филармонии, но с Марком он ничего поделать не мог. Парень рвался наверх, однако стоило ему подняться футов на шесть, как он зеленел, падал и

расставался с обедом. Мэтт тебе не рассказывал?

- Как-то упоминал, что он живет с родственниками в Сан-Франциско.

- Да, с отцовскими родственниками. После того, как умер отец, они хотели

усыновить нас всех. Настоящую борьбу устроили, выясняли, годится ли детям

мать, которая раскатывает по всему миру. К счастью, шоу Старра очень

уважаемое, да и глядя на Папашу Тони, нельзя усомниться, что он способен

поднять четверых детей. Так что мы остались с Лу… бог знает, зачем ей это

сдалось. Но когда мы подросли, Марку стало нравиться в Сан-Франциско, и

скоро Лу начала оставлять его там каждый сезон. В этом году он выпускается из

Беркли, если, конечно, не загремит в армию.

- Марио ведь тоже там учился?

- Ага, – Джонни захлопнул рот, и Томми понял, что снова нарушил какие-то

семейные границы.

Затем Джонни пожал плечами и оперся на трамплин.

- Марк неплохой парень, но нам просто не о чем разговаривать. Он мне скорее

дальний кузен, чем брат. Более или менее постоянно он видится только с Лисс: дружил с Дэйвом Рензо в колледже. Вместе были в студенческом братстве или

вроде того. Мы все думали, что Лисс останется с шоу. Выйдет за кого-нибудь из

цирка. Но она как-то провела одно лето с Гарднерами и… ну, ты же знаешь Лу.

Пока мы ездили с цирком, Люсия следила за Лисс, как ястреб. Ни минуты без

присмотра, косички, сарафаны, никакой помады, никаких свиданий. Стоило

какому-нибудь парню перекинуться с ней хоть парой слов вне манежа, как Люсия

или Анжело вырастали как из-под земли. И когда Лисс гостила у Гарднеров, и те

обращались с ней, как с любой двадцатилетней девушкой, она вроде как

опьянела от свободы. Бац – и уже замужем. Гарднеры, разумеется, были вне

себя от счастья. Как же, еще одна внучка бросила шоу-бизнес и нашла себе

симпатичного молодого человека с приличной уважаемой профессией.

Хмыкнув, Джонни вскочил на трамплин.

- А, хватит уже древние сказки рассказывать, – он сделал несколько пробных

прыжков и ловко кувыркнулся назад. – Иди сюда, Том, попробуй.

Томми помедлил, вспомнив про уличную одежду, но Джонни тоже не был в трико, да и трамплин – это не трапеция.

Первое сальто не получилось – не рассчитав, Томми врезался Джонни в грудь, и

они вместе упали. Марио или Анжело обязательно прошлись бы насчет его

неуклюжести, однако Джонни только подбодрил:

- Ничего. Давай еще раз. Вот, смотри… согни немного колени… – он показал, как

распределять вес. – Ровнее… ровнее… вот так.

Ухватив суть работы на трамплине, Томми явил себя способным учеником, и

вскоре они с Джонни скакали друг над другом, как пара оголтелых лягушек. Оба

совсем потеряли счет времени, когда в зале вдруг появился Марио.

- Господи, сколько вы уже тут?

- Часов с одиннадцати, – Джонни скатился на пол, Томми – следом.

После упругой поверхности трамплина твердый паркет показался шатким.

- Поработай с ним над кувырками, Марио. Он очень неплох.

- Знаю. Хочу как-нибудь взять его в балетную школу и показать ребятишкам

несколько трюков.

- Смотри, за ним глаз да глаз нужен – в этой стае голубков, – с улыбкой

предупредил Джонни.

Марио рассмеялся.

- Я имею в виду маленьких ребятишек, братец Джон!

И вдруг Джонни, растеряв всю шутливость, сказал:

- Мэтт… слушай… позволь кое-что спросить. Как ты все это терпишь?