Трапеция (ЛП)

Папаша Тони с хохотом запрокинул голову, а Люсия прикрыла лицо.

- Надо было мне на каждом преставлении выходить из себя, как Барни Парриш.

Может, тогда они забыли бы о том единственном случае. Стоило разок не

сдержаться – и все, цирковая легенда.

- Расскажите! – попросил Клэй. – Я никогда не слышал этого. Папа, расскажи

нам!

Люсия задумчиво потерла висок.

- Смотрите, у меня до сих пор здесь шрам, – она повернула голову, давая детям

рассмотреть узкую белую полоску, уходящую под волосы. – Да, Джо, расскажи

им.

Даже Стелла оторвалась от работы, а Томми с любопытством смотрел, как

царственная Люсия, склонившись над куском сатина, краснеет, как девочка.

- Дело было в Денвере… – начал Джо. – До рождения Лисс или после?

- После, – сказал Папаша Тони. – Люсия уже три месяца как работала.

- Ну, в том году мы заканчивали номер трюком, который называли «тройной

уход». Я был на мостике, Мэттью – Мэтт-старший – в ловиторке. Потом Люсия

шагала с мостика, кувыркалась вокруг перекладины… Она очень красиво это

делала, когда хотела. Затем, на такой высоте, что все ахали, вращалась вместе с

трапецией и ныряла вниз. В этот самый момент мы с Мэттом тоже прыгали, и все

разом ударялись об сетку. Есть что-то такое в зрелище трех падающих тел, от

чего зрители кричат, даже ясно видя страховку.

- Помню этот трюк. Вы и детей учили, когда Мэтт – Мэтт-младший – еще ловил, а

Джонни учился летать, – сказал Анжело.

Лисс скорчила гримасу.

- А, тот… Тихий ужас. Мы вечно все перепутывались. Падали друг на друга и

ходили с синяками и разбитыми носами. А потом я сломала Джонни палец, и Лулу

больше не заставляла нас его делать – от греха подальше.

- Трюк не для любителей, – согласился Джо. – В общем, в Денвере униформист

плохо закрепил один из канатов, и когда Лулу упала в сетку, проклятая

штуковина оторвалась и хлестнула ее по лицу. Раскроила скулу до кости и

обрушила весь угол сети. Лулу выкатилась прямо на манеж. Мы с Мэттом

схватились за тросы, а она выпала.

- Ее оглушило, на ногах не удержалась, – добавил Анжело, – так что сделала

четыре кувырка, встала прямо на ноги и поклонилась. Публика решила, что так

было задумано, и устроила ей овации.

Люсия спрятала лицо в ладонях, смех рвался сквозь пальцы.

- А потом она увидела того униформиста. И вот наша милая леди, девушка, про

которую говорили, что она единственный в мире гимнаст без склочного нрава, вышла из себя. Обозвала его…

- Джо, – слабо выговорила Люсия, – если ты сейчас повторишь это слово, то

расстанешься с пятью центами. К тому же дети все равно не знают итальянский

так хорошо… Надеюсь.

- Хм, так вот, она во весь голос обозвала его грязным словом и врезала ему в

челюсть. А в те дни, поверьте, силушка у нашей девочки была знатная. Отправила

его поваляться на опилках, а потом стояла, с кровью, текущей по лицу… и пинала

его ногами!

Дэйви на коленях Джо сел и сонно произнес:

- Лулу?

Люсия поспешно отложила вышивку и взяла внука на руки.

- Да, Лулу, – сдавленно подтвердила она. – В кои-то веки номер имел по-

настоящему драматическую развязку. Лучше было только один раз, Джо. Когда

нам обоим перепало…

И вдруг, во внезапно наступившей напряженной тишине, все поняли, что яркие

глаза Люсии блестят от слез, и голос прерывается вовсе не от смеха.

Торопливо подняв Дэйви перед собой, она повернулась.

- Лисс, дорогая, ты почти такая же плохая мать, как я. Дэйви давно пора спать.

Продолжайте игру, ребята… Отнесу малыша наверх.

ГЛАВА 10

Мягкая калифорнийская зима шла своим чередом до раннего февраля.

Вторая ветвь семейства Сантелли – сыновья брата Папаши Тони, Рико, –

переехали в Санта-Барбару, навсегда оставив цирк. Дочь этой семьи была

послушницей при монастыре и готовилась принять монашество. Папашу Тони с

детьми пригласили на церемонию: родственники не видели Джонни четыре года

– и когда все уехали, Томми и Стелла остались в большом доме одни. Каждый из

них по отдельности получил приглашение: Стелла – от Лисс и Джонни, Томми –

от Люсии и Анжело – и по отдельности же отказался.

В огромном пустом доме было неуютно. Стелла провела утро, отдраивая

просторную кухню, а Томми бесцельно шатался по залу, соображая, чем бы себя

занять. После обеда Стелла подошла к нему.

- Хочешь покататься?

- У тебя есть ключи от машины Джонни?

- Это была папина машина, – усмехнулась девушка. – Теперь моя. Поедем

прокатимся. Если ничего интересного не придумаем, то хотя бы мороженое

купим.

Томми взял джинсовую куртку и вышел на крыльцо. Ему было интересно: он

никогда не ездил на MG. Стелла, свободно повязав свои сияющие волосы

шарфом, подошла к автомобилю. На ней были белые штаны и мужской свитер.

- Когда ты научилась водить? – спросил Томми.

- Лет в девять-десять. Папа научил, как только я смогла дотянуться до педалей.

Большинству мужчин не нравится видеть за рулем женщину, но он был не такой.

Говорил, что раз Амелия Эрхарт научилась управлять самолетом, то я наверняка

справлюсь с машиной.

Она села и завела мотор.

- Когда меня выгнали с шоу, а Джонни решил помочь мне вернуть реквизит, мы

оба оказались в трудном положении. Нам было некуда идти – мне, во всяком

случае. А у него такое место имелось, зато добраться было не на чем. У меня

была машина, вот мы и решили остаться вместе и приехать сюда.

Резко вывернув руль, Стелла вывела MG на подъездную дорогу.

Водила она быстро и умело, в первые же пять минут развеяв предубеждение

Томми насчет женщин-водителей. Вскоре они выехали из города и оказались на

пустынном хайвэе. Томми никогда не ездил на такой мощной машине. Пускай она

была старой и разбитой, но двигатель ревел со сдержанной силой отцовских

львов. Стелла гнала все быстрее, спидометр показывал 65, 70, 75, 80, 85… Под

напором ветра Томми задержал дыхание, окружающий пейзаж сливался в

коричневые, серые и зеленые полосы. На несколько минут он потерял ощущение

времени. Отец никогда не разгонял их старый «Хадсон» выше положенной

скорости. Томми видел, как двигаются губы Стеллы, понимал, что она говорит с

ним, но ничего не слышал да и не пытался услышать. Мир пролетал мимо, и у

Томми появилось странное чувство – будто его затягивает в воронку. Даже

Стелла словно куда-то исчезла. Не существовало ничего, кроме него самого, парящего вне времени и пространства.

Постепенно Томми заметил, что ветер стихает, что скорость снизилась до

законопослушных пятидесяти миль, а в голосе Стеллы уже звучит нетерпение.

- Прости, Стел. Я не слышал.

Ну кто тянул ее за язык? Разве могла она сейчас сказать что-то, что оказалось

бы в тон его настроению? Наверное, никто бы не смог – за исключением разве

что Марио. Томми вспомнил, как Марио однажды заметил: «Анжело говорит, я

летаю, как маньяк-самоубийца». Теперь он знал причину: неистовство, намеренное упоение скоростью…

- Я сказала, что не хочу схлопотать штраф. Не могу позволить себе никаких

штрафов, а мы с Джонни один раз где-то здесь попались. Съедем на другую

дорогу. Хочешь за руль?

Она предложила это так небрежно, что Томми остолбенел. Он? Хочет ли он за

руль этой красавицы?

- Ты ведь умеешь водить?

- Конечно, мне отец показывал в прошлом году, – ответил Томми и честно

добавил: – Правда, я раза четыре водил, не больше.

- Ну, здесь пусто, ни в кого не врежешься. Давай меняться.

Стелла обошла машину, а Томми скользнул на водительское место и принялся, все еще пребывая в дымке недоверия, слушать ее объяснения.