Лабиринт (СИ)

- Мисс Рэстен пила виски в Гайден Парке в одиннадцать ночи. А ведь ей даже шестнадцати нет. Когда мы приехали в участок, мисс Рэстен отказалась звонить и сообщать о случившемся родителям и сказала, что все вопросы решит ее старший брат, то есть Вы.

- Я очень сожалею о случившемся, сэр, - пробормотал Эрнест, - Мы должны оплатить штраф?

- На первый раз, мистер Рэстен, прощаем. Однако убедительно просим провести разъяснительную беседу с сестрой, чтобы такое больше не повторялось. По ночам на улицах бывает опасно, а тем более пить виски в одиночестве пятнадцатилетним девочкам.

- Непременно, сэр, - кивнул Эрнест, - Это больше не повторится. Обещаю Вам.

- Вот и отлично, - радушно улыбнулся полицейский.

- Мы можем идти?

- Да, пожалуйста, и всего доброго.

Эрнест взял Грейс за руку, и они вышли из полицейского участка. Едва они оказались на улице, как Эрнест попросил ее назвать свой домашний адрес, затем вызвал такси. Машина подъехала минут через десять. Эрнест сел на переднее сидение, Грейс устроилась на заднем. Всю дорогу они молчали, будто бы ничего не произошло. Они ехали минут двадцать, пока наконец водитель не притормозил у дома номер девятнадцать на Бермс-Стрит. Эрнест расплатился, они вышли из машины, обошли дом и остановились у лавочки рядом с единственным подъездом.

- Так, ну а теперь рассказывай, Миранда-Грейс, в какой фарс ты меня втянула? - в первый раз за весь вечер Эрнест заговорил с ней.

Девочка виновато улыбалась.

- Прости, но мне не к кому было обратиться. Не звонить же родителям в самом деле. Они у меня строгие и набожные люди, они бы просто убили меня, узнав, что я загремела в полицию. Я позвонила Куперу, а тот дал мне твой номер. Мы с тобой сегодня днем, когда познакомились, ты мне показался очень хорошим. Прости, что выдернула тебя из кровати среди ночи.

Эрнест пристально посмотрел на нее и только сейчас заметил, какие пронзительно голубые были у нее глаза. Судя по всему, от рождения у нее русые волосы, голубые глаза и светлая кожа. Но она зачем-то перекрасилась в ядрено-красный, подстриглась и подводит глаза толстым черным карандашем.

- Скажи мне для начала, как тебя зовут? Судя по паспорту ты Миранда.

- Миранда... - задумчиво протянула она, - Совершенно дурацкое имя, мне оно никогда мне нравилось. Поэтому я уже давно Грейс. А то, что написано в паспорте, досадное недоразумение. Я всех просила называть меня Грейс, и все уже давно привыкли. Вот, смотри, например, - она достала из кармана телефон и показала ему свою страничку в фейсбуке. Там она значилась как "Грейс Рэстен".

Ну и дела.

- Хорошо, будем считать, что Грейс -- это твой псевдоним, - Эрнест словно пытался найти рациональное объяснение всей этой непонятной чепухе со сменой имени.

- Грейс -- это мое настоящее имя, - упрямо стояла на своем девочка, - И, пожалуйста, забудь все другие имена. Они тут совершенно не причем.

- Ладно, - милостиво согласился Эрнест, - Грейс так Грейс. Но скажи-ка мне, пожалуйста, Грейс, что ты делала среди ночи одна в парке да еще и с виски?

- После того, как вы с Купером ушли, я немного погуляла у школы, потом зашла купить виски, потом пошла в парк, выпила пару глотков на лавочке в тишине и одиночестве, пока туда не вломился полицейский патруль. Не понимаю, чем я им помешала? Мне просто нравится быть одной, что тут такого?

- Послушай-ка, Грейс, гулять одной по ночам вовсе небезопасно. А уж тем более пить. Зачем ты это делаешь?

- Затем, что меня никто не понимает. Родителям плевать на меня. Я рисую и сочиняю музыку, а они все это считают чушью. Они хотят, чтобы я стала экономистом и считала цифры. Лично для меня цифры это и есть чушь.

- Послушай, от того, что ты будешь пить виски по подворотням, ничего не изменится. Родители не признают в тебе художника или музыканта. Тебе надо научиться доказывать, чего ты стоишь другими способами.

- Просто ты ничего не понимаешь, Эрнест. Ничегошеньки, - она пожала плечами.

- Мне двадцать пять, а тебе всего лишь пятнадцать. Поверь, я понимаю многое лучше тебя. И я уверенно могу тебе сказать, что от того, что ты выпьешь бутылку виски или даже две, родители не изменят своего мнения о твоем творчестве. Скорее даже напротив.

- Нет, Эрнест, дело даже не в этом. Дело не в том, пью я или не пью. Как бы тебе сказать, единственное, что я чувствую, это бесконечное одиночество. Порой даже такое чувство, что я одна во всем мире. А когда тебя преследует такое чувство, поверь, это совершенно все равно, сколько ты пьешь и где проводишь ночи. Мне только пятнадцать, как ты говоришь, но я настолько обостренно вижу все, что происходит вокруг, как никогда еще раньше не видела, я бы даже сказала, такое ощущение, что у меня есть третий глаз, на затылке. А все потому, что когда тебе пятнадцать, ты понимаешь и знаешь все. Абсолютно. Когда четырнадцать, это еще не так заметно, а когда пятнадцать, то это финиш. Чувство такое, словно все знания Вселенной в один миг обрушились на меня, а я и не знаю, что с ними делать. Должно быть, когда становишься старше, они снова куда-то улетучиваются, и тогда непременно окажешься один на один сам с собой, как в ловушке. Совсем как ты сейчас. Спорим, что это так? - она посмотрела на него очень внимательно.

Она странно рассуждает, но она в чем-то права. Порой он действительно чувствовал, что словно блуждает в бесконечном лабиринте, пытаясь найти выход и понять, что для него действительно важно. Особенно в последнее время.

- Послушай, Грейс, я не собираюсь ни о чем с тобой спорить. Давай договоримся, что ты перестанешь пить, курить и гулять ночами по безлюдным паркам. Заодно и за моим братом Купером присмотришь. В конце концов мы с тобой дали обещание полицейскому и не вправе его нарушать. Согласна?

Грейс смотрела на него очень серьезно и молчала, как будто обдумывая его слова. Потом, словно решившись, вытащила руку из кармана и протянула ее Эрнесту. Только сейчас он заметил, что почти на каждом пальце, кроме мизинца у нее было по кольцу, а иногда даже и по два.

- Идет, - торжественно сказала она, - Я обещаю. Ты мне кажешься очень хорошим, и я попробую стать такой, чтобы понравиться тебе.

Эрнест пожал ее руку и улыбнулся.

- Вот и отлично. А теперь и мне, и тебе пора спать. Но моих часах три часа ночи. Мне завтра на работу, тебе в школу.

- Прости еще раз, что пришлось тебя разбудить. Но я была уверена, что ты мне поможешь. Просто нас с тобой связывает анаграмма. Ты же помнишь?

- Давай, иди домой, и не забивай себе голову всякими глупостями.

- Поверь мне, Эрнест, многое, что тебе кажется глупостями, на самом деле несет в себе очень важный смысл. Ты просто всегда помни, что мне пятнадцать, а значит я понимаю очень многое куда лучше, чем ты.

Она загадочно улыбнулась на прощание и направилась к дому.

Когда Эрнест добрался до своего дома, было уже почти четыре утра. Какой же ужасно долгий день, а завтра снова на работу, - устало подумал он. Вроде бы и ложиться спать было не к чему. Вставать нужно было уже через три часа. Эрнест, по-прежнему не раздеваясь, лег на диван, достал книжку, включил настольную лампу и стал читать. Все это напомнило ему студенческие будни, как он также не спал по ночам, готовясь к экзаменам. Он попытался сосредоточиться на книге, но всякие мысли так и лезли в голову. Не выдержав и получаса, Эрнест отложил книгу и задремал.

На сей раз его разбудил монотонный трезвон будильника. Эрнест отключил его и снова закрыл глаза. Голова будто раскалывалась на куски. Нет ничего хуже, чем сон урывками. Эрнест с удовольствием бы провел этот день в постели. Но делать было нечего, пора было собираться на работу. Основательно накачавшись кофе, Эрнест переоделся в свежее, взял портфель и вышел из дома.

Часов в десять утра он вспомнил, что вчера не дозвонился до Ричарда Клэтчера. Он снова разыскал его номер в телефонной книжке телефона и нажал на кнопку вызова. Сначала шли долгие гудки, но Эрнест был настойчив и не нажал на отбой даже после седьмого гудка. Наконец на десятом его терпение было вознаграждено, и в трубке послышался слегка хрипловатый, будто заспанный голос Ричарда: