Приключения Шоубиза (СИ)

Вечером был банкет. Потом я спал три дня подряд. Когда я включил телефон, то обнаружил на нем сразу десяток неотвеченных вызовов от Бобра.

— Тебе что, деньги не нужны? — миролюбиво проворчал он, когда я ему перезвонил. — Да, ладно, ладно, не оправдывайся. Знаю, что ты устал как собака. Как приведешь себя в божеский вид, приезжай ко мне, — и он продиктовал адрес.

Чудеса бывают! Одно дело — работать на Бобра. А совсем другое — приехать к нему в гости. Это даже круче, чем к Донне! Такие люди вообще не пускают в свою жизнь никого лишнего. Мое сердце билось в груди как паровой молот. Ура! Я всегда верил в себя. Я никогда даже ничуточки не сомневался в своих замечательных профессиональных и организаторских способностях. Но неужели я действительно вытащил тот самый счастливый лотерейный билет, о котором мечтают все люди моей профессии? Это действительно было чудом. Талантливых и инициативных много. Но вот везучих… А это было настоящим везением.

Я приехал к Бобру, и вежливая охрана проводила меня в его кабинет. Это был огромный выложенный малахитом зал с золочеными вензелями на стенах.

Почему-то бывшие советские люди питают особое пристрастие к большим открытым пространствам. Я не понимаю этого, но могу предположить два варианта. Либо ностальгия по огромным архитектурным излишествам времен соцреализма, как то: холлы гостиниц, предусмотренные для создания огромных очередей пространства магазинных торговых залов, часто заполненные только пустующими громоздкими прилавками, и любые аналогичные помещения. Либо, напротив, крохотность хрущевско-брежневских квартирушек, и вообще, отсутствие любого жилищного комфорта, узаконенное строжайшими распоряжениями партии и правительства.

Есть еще третий вариант. Это зависть к королевским апартаментам и желание любого человека их иметь в личном пользовании. Но я привык думать о людях только хорошее.

Посредине зала сидел за столом сам хозяин. Стол был очень большим и удобным. Старинное зеленое сукно покрывало его необъятную поверхность. На нем, как и положено для таких столов, в длинный ряд расположились настольная лампа в белом шелковом абажуре, письменный прибор, вероятно, семнадцатый-восемнадцатый век — на глаз определить было сложно, ноутбук и в массивной рамке фотография миловидной женщины, окруженной двумя детьми. Наверное, семейство Бобра. Бобрята выглядели очень мило и респектабельно. Так же, как и их отец.

Нам принесли кофе, и мы приступили к разговору. Он был непринужденным с его стороны, но еще несколько натянутым с моей. Я ведь не знал, насколько меня хотят приблизить. Рассчитывать на статус друга я пока не мог. Хотя, если быть честным, Бобер мне нравился. Он всегда вел себя предельно порядочно. А я любил, когда со мной обращались подобным образом. Но все это не давало мне права рассчитывать на то, что Бобер захочет со мной подружиться. Иногда это сильно мешает работе, и потом, наше социальное неравенство было очевидным.

У богатых вообще совершенно другой тип мышления. Они уже давно не решают наших с вами бытовых проблем, и поэтому их мышление, освобожденное от этого вида мыслительного мусора, вольно перемещаться в пространстве по совершенно новым траекториям. И оно перемещается. Только у всех по разным. Кто-то начинает заниматься собирательством. Картин, фарфора, любых других предметов искусства. В этом он находит себя и преуспевает, радуясь, что есть теперь чем похвастать перед друзьями, такими же коллекционерами.

Другие с головой уходят в бизнес и делают своим основным занятием собирание денежных знаков. На мой взгляд, это пропащие люди. Деньги ради денег — это плохо. Это грозит психозом и не доводит до хорошего. Деньги надо тратить на радости жизни. Иначе, зачем они тогда нам?

Бобер был счастливым синтезом и того, и другого. И еще у него случайно завалялось то качество, которого обычно напрочь лишаются те, кому привалило богатство. У него сохранилась душа. Иначе, зачем ему снимать кино?

Мы сидели и мило болтали ни о чем: о природе, о погоде. Я пытался определить, как теперь ко мне относится этот, в общем, совсем не плохой, но все-таки очень богатый человек. Вдруг в комнату вошла женщина, в которой я узнал леди с фотографии. Она подошла к Бобру и звонко чмокнула его в макушку. Его глаза наполнились любовью и счастьем. Да он еще и любим! Это открытие было для меня еще одной приятной новостью. Обычно в таких семьях все живут как бы своей жизнью — муж — сам себе. Жена — тоже. А тут!

— Дорогая, познакомься. Это тот человек, о котором я тебе рассказывал. Он сегодня у нас обедает.

Вот еще новости! А почему я об этом ничего не знаю? Но я улыбался абсолютно искренне. Мне все больше и больше нравились эти люди. Может, они и вправду захотят взять меня к себе в друзья? Я ведь много лет был совершенно один. И часто это отсутствие родственной души давало себя знать во время тяжелых депрессий или безденежья. Мне не нужны были их миллионы. Я возьму ровно столько, сколько заработал. Но от их дружбы я бы не отказался.

Жену его звали Женей. Она поболтала с нами минут десять и, извинившись, ушла на кухню — руководить стряпней.

Через час нас пригласили в столовую. Семейный обед был еще одной моей несбыточной мечтой. Но, похоже, что для меня наступила пора «сбычи мечт». Я ел, пил дорогое вкусное вино и общался с интереснейшими на свете людьми. Я боялся спугнуть эту удачу. Я был галантен, вежлив и быстренько вспомнил все светские манеры, которым в детстве тщетно пыталась обучить меня моя бабушка.

Но так было только первые полчаса. Потом я понял, что здесь это не имеет никакого значения, и перестал пыжиться. День пролетел незаметно. Когда сумерки сгустили синеву за окном, мы перебрались к камину. Потягивая сладкий херес, я рассказывал хозяину о своей прошлой жизни, о планах на будущее. Я не скрывал, что связываю свое будущее с Геркой. С его предполагаемыми грандиозными гастролями, о которых я думаю уже два месяца. И у меня уже есть наметки.

Он слушал очень внимательно. Когда я выговорился, он подошел ко мне и, положив руку мне на плечо, сказал:

— Я рад, что, наконец, нашел человека, который так точно понимает мои планы, а самое главное — умеет их воплощать. Я всегда ценил в людях только две вещи — глубокую порядочность и профессионализм. Ты такой человек.

Когда я уходил из этого дома, мы договорились назавтра встретиться в его офисе и обсудить детально план Геркиных гастролей.

— Твой гонорар за фильм, я думаю, стоит увеличить вдвое, — на прощание сказал мне хозяин. — И вообще, я завтра подготовлю твой персональный контракт. Герка принесет мне кучу денег, но там есть и твоя доля. Я люблю, когда мои люди ни в чем не нуждаются. — Я благодарно улыбнулся. — Кстати, как у тебя с квартирой? — неожиданно спросил он.

— Имеется. Не беспокойтесь, — торопливо ответил я. Моя холостяцкая конура меня вполне устраивала.

— Ладно. Разберемся. — Он помолчал и вдруг сказал: — А за фильм тебе отдельно спасибо, ты действительно великий человек. Я этого еще никому не говорил. Ты — первый.

И я откланялся.

Глава 12. Гастроли

Я раньше никогда не делал гастроли для себя. То есть, не в смысле «попеть». Петь должен был Герка. Но все остальное для него должен был сделать я. Я проделывал это десятки раз для других, по большей части, посторонних мне людей. Я устраивал их в приличные — какие смог раздобыть! — гостиницы, желательно без крыс в номерах. Это не всегда получалось, и приходилось подключать даже частный сектор или друзей-знакомых — артистам должно быть максимально комфортно вдали от дома, они и так — самое кочующее на планете племя, а еще и вечная бытовая разруха гастролей! Я находил для них более-менее приличные концертные залы, договаривался о тысячах мелочей, связанных с концертом, питанием самого артиста и его команды. В общем, я всегда работаю качественно.

Но эти гастроли были совсем другими. Это было совершенно новое ощущение жизни. В первый раз в жизни я работал на себя. Или для себя. Даже не знаю, как правильней. Но я кайфовал от того, что делал, и все получалось как бы само собой. Легко, словно детские паззлы, складывался гастрольный график, люди на другом конце телефонного провода попадались все больше порядочные, а не такие, как обычно. Словно бы этот мир повернулся ко мне своим сияющим широкой улыбкой лицом и дружелюбно подмигивая, сообщил мне — вот, и так тоже бывает. Я чувствовал, что поймал тот самый ветер перемен, который в одночасье может забросить человека на самые высокие вершины: славы, успеха, известности, благополучия. Всего-всего. И я радовался этому и пил это состояние большими жадными глотками.