Вопросы

         Было темно, Дим не мог разобрать выражение его лица, видел только, что и Дави напряжен. 

– Хочу попросить тебя, Дави… как друга, как брата… Между нами не было такого… трепа, чтобы душу наизнанку выворачивать. Каждый делал свое дело. Но теперь… я хочу попросить тебя… как самого родного человека – сохрани мне ее жизнь.

Дави смотрел молча.

– Сохрани мне ее жизнь, Дави. Это все, что мне нужно… что для меня ценно… Кроме Тани, у меня никого нет… на этом свете, ничего нет…

Дави молча пошел к машине, сел рядом с Карасем. Тронулись.

– Он нас на выезде будет ждать, – сказал Карась о Диме. –  На развилке. Оттуда заправку видно.

Дави еще помолчал. Включил вдруг радио и выключил. 

– Я никогда не видел его таким опущенным.

– Босса?

– Многие хотели бы увидеть его таким. А вижу один я. Даже Флип не видит.

Карась посмотрел искоса, промолчал.

– Думаешь, она жива?

– Не знаю. Может, забавляется еще кто-то, пока жива.

Дальше – молчали. В темноте проскользнули по городским улицам и выехали на северное шоссе. Впереди замаячила заправка.

Дим остановил авто на развилке и выключил фары. Машина Дави ушла вперед и исчезла в темноте. Шоссе было пустынно. Дим был один на трассе. Вышел из машины и посмотрел вслед автомобилю Дави, съеденному ночью.

Темнота была непрозрачной. Черное южное небо окутывало Дима и заглядывало всей своей слепотой ему в глаза. Дышать было тяжело. Дим даже сглатывал с трудом, чувствуя судорожное биение сердца в самом горле.

Словно призраки из другой, давно окончившейся жизни, мимо неслись машины, из которых слышались музыка и хохот. И Дим почувствовал, что уже не будет по-прежнему, как бы ни решилась его судьба и судьба Тани. Они уже никогда не будут жить в «Фортуне», не будут гулять вдвоем по берегу грязного моря, усыпанного дорогими ракушками, не будут с мукой вспоминать Ригу. Может, они вообще не будут живы, но даже если будут – это все равно для них окончилось.

Дим опустился на дорогу у машины, словно сломившись под тяжестью беззвездного неба. Нет сил больше носить на плечах темноту, которая давит.

Снова возникла перед глазами знакомая площадь, памятник герою войны и Таня, идущая ему навстречу, и ветер, развевающий ее длинные волосы… Тогда было светло. Не совсем светло, но светлее, чем теперь. Тогда не давил черный потолок беззвездного неба.

– Таня?

Дим попытался поймать ветер, но воздух был неподвижен.

– Таня, где ты? Почему я не чувствую тебя? Почему я не чувствую, жива ты или нет? Я не могу почувствовать. Просто гоню мысли о том, что может с тобой случиться…

Дим проглотил комок боли. 

– Я не сильный человек, Таня. А без тебя – еще слабее. Без тебя я отдан только сети, без тебя я не чувствую своего сердца, без тебя я мертвец. Я плачу, Таня, – Дим смахнул слезы. – Я плачу. Я не могу тебе помочь. Если ты слышишь меня… прости меня, прости…

Дим вскинул голову к небу, глотая слезы. Сжал дрожащие пальцы в кулак и бессильно стукнул по машине. И вдруг подул ветер, словно рассеивая густую темноту и прогоняя ночь из города. Сушил его слезы, гладил лицо легкими прикосновениями.

Дим взглянул в сторону бензоколонки. И в тот же миг темнота исчезла окончательно. Взорвалась и разлетелась на куски. Он увидел, как пламя взметнулось в небо, и только потом услышал грохот взрыва.

Дим ошеломленно смотрел на пламя. Теперь огонь пылал тихо и неярко. Он побежал к заправке, потом вернулся и сел в машину: бензоколонка была довольно далеко, хотя казалось, что пожар пылает рядом. Подъехав, увидел обломки машины Дави. Вышел, обошел место взрыва. Вызвал ребят. Потом милицию. Потом вернулся к себе.

Дим вернулся в «Фортуну» и лег. Одно знал наверняка – Дави погиб. Надеяться стало не на кого. Где-то в пламени взрыва сгорела история восточной сети, словно сеть из последних сил цеплялась за Дима и не хотела менять хозяина.

Остались в сейфе «Фортуны» ксерокопии бумаг, но кому их теперь отдать и кого вообще они могут интересовать, если Флип погиб? Был ли там Флип и погиб ли он? Может, получив бумаги, он просто убрал Дави и Карася? Может, там была и Таня. А если она не была там, то где теперь? И кто, кроме Дави, способен найти ее?

К утру полковник Южин принес результаты экспертизы. Были найдены обломки двух автомобилей и останки нескольких человек. Удалось идентифицировать только Карася и Дави – в основном по уцелевшим золотым украшениям.

– А остальные? Сколько их было? Кто они?

– Дим, на месте автозаправки – сплошная пепельница. Ты сам видел. Установить ничего невозможно. Тела сгорели в прах.

Южин развел руками.

– Что мне теперь делать, Олег? – Дим отвернулся от Южина, не в силах скрыть подрагивание губ. – Я не знаю, как с ним связаться.

– Если он жив, он сам свяжется с тобой. И если жива Таня, и он не получил бумаги, все пойдет по новой.

– А если он погиб?

– Сейчас продолжается идентификация еще двух тел. То есть… некоторых вещей. Скоро будет ответ.

Снова повисла тишина. И в эту тишину ушел Южин. А из этой тишины пришел Руст и сел, как обычно, у ног хозяина. Дим продолжал молчать.

Только вечером отзвонились менты: были установлены личности еще двоих погибших. Одним из них оказался некто Авдеев, работник автозаправки, в прошлом дважды судимый, а другим – Владислав Иванович Филиппов, старший брат убитого Ригой Флипера.

Итак, все были мертвы. Ситуация занулилась. И где-то ниже этого нулевого уровня осталась Таня. И остался сам Дим.

– Ее просто отпустят, – сказал Руст. – Теперь она им не нужна. Если Флип был главным, без него все развалится.

Сначала все взорвалось, а теперь должно было развалиться. Дим молчал. Ждать – самое отвратительное занятие на свете, потому что доказывает человеку его беспомощность, его бессилие что-то изменить. Ждать – значит, полагаться на судьбу, на счастливое стечение обстоятельств, на линии на ладони, на благоприятное расположение звезд в слепом небе. Ждать – значит, бездействовать и презирать самого себя за свою беспомощность.

– Нужно ждать, – повторил Руст.

Дим кивнул.

– Дим, ты… не зацикливайся так. Все решится.

– Я знаю. Я просто поверил… в Дави. Я очень понадеялся на него… И он погиб из-за меня. Я виноват и здесь… и кругом виноват один я.

Руст отвернулся.

– Не говори так, Босс. Все уладится. Ребята с тобой, мы все готовы воевать… За тебя, за Таню… Вы были такой красивой парой, Дим. Самой красивой парой на свете…

– Были, Руст. Были.

Так и навалилось ожидание.

Когда Таня открыла глаза, она, как любой человек, засыпавший много раз на новом месте, в первую секунду не могла сообразить, где находится. Обвела глазами комнату – и не узнала ее.

Это была не очень большая, светлая комната, с телевизором на подставке, кроватью, тумбочкой и толстым ковром на полу. Спальня, обустроенная просто, но дорого. Таня взглянула из окна во двор, и только тогда испугалась: она никогда не бывала тут раньше.

Вспомнила, как в машине ее вдруг стало укачивать и клонить ко сну.

– Я, наверное, отравилась чем-то.., – сказала она тогда.

Она даже вспомнила, как уснула, и как потом спала –  сначала глубоко и спокойно, а потом, словно через силу возвращаясь к реальности, беспокойным и нервным сном, разорванным кошмарами. Но как она оказалась в этой комнате, не помнила. Подошла к двери и подергала ручку – дверь была заперта. Окно закрывала ажурная железная решетка. 

– Эй, кто-нибудь? – позвала Таня.

Никто не откликнулся. Она села на постель и снова стала думать о том, что же могло произойти. И по мере того, как разные мысли всплывали в ее сознании, чувство ужаса усиливалось, сковывая ноги и руки. Сердце начало бешено колотиться.

Так и наступил вечер. Она поднялась и снова прошлась по комнате. Успокаивало только то, что вид у спальни был довольно приличным, и можно было надеяться, что принадлежала она цивилизованному человеку.