Игра по-крупному

Младшего брата своей жены, с которым он по необходимости носил одну фамилию, Степан опасливо недолюбливал, считая его одним из тех самоуверенных умников, которые, выучившись за государственный счет, берутся судить о делах, их не касающихся, и, не зная броду, лезут в воду, и не только лезут, но и мутят ее, вместо того, чтобы жить, как весь советский народ, на берегу спокойной величавой реки и радоваться плавности ее течения. Степан полагал, что такие беспокойные личности -- источник опасности для общества, и когда Игорь оказался под судом, он порадовался этому факту, найдя в нем подтверждение своим умопостроениям, хотя и пытался выказать сочувствие Зое, которая неожиданно пустила по брату слезу на вечерней кухне: "Господи! Вот невезенье! Полтора года -- долой из жизни. За что?.." -- "Жалко, конечно, -- нахмурился Степан. И, помолчав, добавил рассудительно: -- Но понимаешь, Зоенька, значит, есть за что... В наше время просто так не посадят..." И тут же пожалел о сказанном. "Да иди ты к черту! Не делал хотя бы вида -- тебе на всех наплевать, кроме самого себя!.." -- Зоя швырнула нож в раковину, в которой она чистила картошку и пошла сморкаться в ванную.

Потом до Степана дошли тихие разговоры о больших деньгах, которые Игорь якобы взял в долг, и о потерянной им прописке на Большом проспекте, и он вновь порадовался -- на этот раз уже за себя: тому, что всю жизнь держался подальше от беспокойного клана автолюбителей, не женился по нескольку раз, и не влип -- тьфу, тьфу, тьфу! -- ни в какую историю.

Игорь уже проводил Настю в город и теперь находил себе мелкие дела на огороде, поджидая, пока сестра с мужем закончат чаевничать на веранде и соберут вещи.

Темнело быстро. Синее покрывало облаков, переливаясь багряным подбоем, тянулось за провалившимся в лесу солнцем. Кисло пахло угольным дымом. Редкие электрички, светясь желтым глубинным светом, визгливо притормаживали у станции, раскрывали двери и нетерпеливо подрагивали холодной обшивкой. Доносился хриплый голос машиниста: "Следующая остановка...", его перерубало шипящим хлопком, взвывали моторы, и рубиновые огоньки последнего вагона мелькали за подбежавшими к насыпи деревьями.

Днем состоялся разговор с Зоей: Игорь предложил сестре грядку в теплице, она, неопределенно пожав плечами, пошла осматривать ее, сказала, что, в общем-то, не откажется, они и сами хотели строить парничок, но коли он уже сделан, придется воспользоваться, чтобы дальше не загромождать участок, Игорь спросил, что они собираются сажать. "Да ничего особенного, -- сказала сестра, -- огурцы, помидоры, лук, может быть петрушку..." -- "Ну и хорошо, -- кивнул Игорь, -- рассаду я вам дам. Вот она, видишь уже какая..." -- "Да, вижу, -- сказала сестра, заглядывая в ящики. -- Нам много-то не надо. Так, только для себя. Да и ухаживать особенно некогда -- ребята две смены будут в лагере, а у нас отпуск в августе..." -- "А чего за ней ухаживать? -- сказал Игорь. -- Я свою буду поливать и вашу полью". -- "Нет, ну мы на выходные-то приезжать будем, -- сказала сестра, выбираясь из теплицы. -- А когда примерно сажать надо?" -- "Да хоть сейчас", -- сказал Игорь. "Ну ладно, посмотрим, -- сказала сестра. -- Может быть, на майские приедем и тогда посадим. А вы все лето здесь будете?" -- "Собираемся..." -- сказал Игорь. И спросил про комнату для тети Вали -- на июнь.

-- На выходные она будет уезжать в город, -- уточнил Игорь.

-- На июнь?.. -- задумалась сестра. -- А потом где она жить будет?

-- У Настиных родителей, на даче. Вместе с Маратом...

-- А вы здесь? -- сестра смотрела недоверчиво.

-- Ну да, -- сказал Игорь. -- Мы же на работу будем ездить, а оттуда не поездишь -- полтора часа только в один конец. -- Он словно оправдывался.

-- Не знаю, не знаю... -- Зоя медленно направилась к дому. -- Надо подумать... Июнь... хм. А почему ей в маленькой комнатке не пожить? -- остановилась она.

-- Неудобно, -- сказал, подходя, Игорь -- Пожилой человек...

-- Ну не знаю, -- покачала головой Зоя, -- мои дети там спали...

Игорь, скрестив на груди руки, ждал ответа.

-- Я так сразу не могу сказать. Июнь... Что у нас будет в июне? Не знаю... -- Сестра стала подниматься на крыльцо. -- Я подумаю...

-- Подумай, -- попросил Игорь. -- Потому что Насте надо определяться с отпуском -- брать сейчас или не брать...

-- Ладно, -- пообещала сестра. -- Сегодня скажу...

Игорь видел потом, как Зоя несколько раз подходила к Степану, вскапывающему за домом, на спуске к. реке, грядку, что-то тихо и возмущенно объясняла ему, пожимала плечами, Степан хмуро слушал, недовольно косился по сторонам и качал головой в тугой белой кепочке с прозрачным оранжевым козырьком. Игорь догадывался, что идет обсуждение его просьбы, но держался с веселой бодростью, решив для себя, что отказ в комнате -- не самое большое горе, и сестра, которой он, в общем-то, ничего не должен, едва ли может чувствовать себя ущемленной обычной житейской просьбой. Нет - так нет, уговаривать не будет. Жил он долгие годы без помощи сестры, и сейчас проживет.

Чуть позднее, когда Игорь, посадив Настю в поезд, неслышно вошел на участок и уже подходил к крыльцу, до него донесся голос сестры: "Ехали бы на дачу к ее родителям и жили там. А то две дачи хотят иметь -- и здесь дача, и там дача..." Она сгребала граблями щепки у сарая. Степан копошился в поленнице. Игорь потопал ногами, сбивая с подошв грязь, и сестра испуганно обернулась. "А-а, это ты. А я думаю, кто там шерудит... -- сказала она растерянно и принялась командовать мужем: -- Ну что ты там застрял! Давай быстрее. Скоро уже ехать пора..."

Игорь молча прошел в дом. Зажег в своей комнате настольную лампу. Прикрыл дверь. Скинув сапоги, прилег на диван. "Вот гадство!.. Две дачи... Начались подсчеты. Что-то у них есть общее с Танькой, не зря до сих пор дружат". Он зло потянул со стола газеты, привезенные Настей, и попробовал читать. Министры расставались со своими портфелями. Это почему-то радовало. Сталевары Днепропетровска принимали повышенные социалистические обязательства. Бог с ними, со сталеварами. В Ленинграде и области ожидались заморозки на почве. Ерунда. Небо в облаках -- не будет никаких заморозков. Если только на востоке, там прохладнее. Игорь отложил газеты и вновь вышел на улицу.

-- Ну а спать-то, вообще, не холодно? -- спросила сестра. Она выстукивала рукавицы о ствол рябины.

-- Да нет, -- пожал плечами Игорь, -- нормально, -- и пошел в теплицу.

Потом Зоя мыла на кухне посуду, Степан -- в плаще и шляпе -- топтался возле вскопанной им грядки, оглядывая ее с разных сторон, ходил к речке за оставленным у мостков ведром, бормотал что-то важно и значительно, и Игорю хотелось только одного -- чтобы они уехали.

-- Ну, пока! -- сказала, наконец, сестра, появляясь с распухшей сеткой на крыльце. -- Мы теперь, наверное, второго приедем.

-- Приезжайте, -- Игорь вышел из-под навеса с охапкой дров.

-- Я там масло на веранде оставила, -- сказала сестра. -- Ешь, а то испортится. И сыр в бумажке. -- Она отдала мужу сетку. -- А насчет комнаты... Прямо не знаю. -- Зоя пожала плечами. -- Ну пусть эта тетя Валя поживет, если вам так приспичило. Но только чтобы мы на выходные могли приехать. Когда вы хотите, с первого июня?

-- Да, -- сказал Игорь. - Если она согласится.

-- Ладно, -- спустилась по ступенькам сестра. -- В общем, я не против, если один месяц. Потому что в июле, я отгулы возьму, если погода хорошая будет...

-- Нет, -- сказал Игорь, -- нам только на июнь.

-- Ну, пока!.. -- Сестра зашагала по дорожке.

-- До свидания, -- кивнул Степан.

-- Пока!.. -- Игорь понес дрова в дом.

9.

Знающие люди утверждают, что первое послевоенное десятилетие отличалось повышенной активностью Солнца и общего космического фона. Небо словно сжалилось над искромсанной Землей и после жуткой огненной ночи разыграло по нотам Всевышнего вдохновенный дивертисмент, в результате чего мальчики, явившиеся в те удивительные годы на свет Божий, энергичны и находчивы, общительны, расположены к фантазии и пионерству, умны, а девочки -- ласковы, добры, сострадательны и трудолюбивы. Но вместе с тем (подыгрывал ли исподтишка дьявол тому мощному оркестру?) на них лежит печать внезапной хандры, вспыльчивости, раздражительности, максимализма в суждениях и предрасположенности к буйству во хмелю.