Песок из калифорнии (СИ)

-Так вот вы где спрятались! А мы уж думали - куда это хозяева подевались, скрылись в спальне, уж не задумали еще одного Димку или Гальку сделать-заделать, -

развязно-пьяный голос ввалившегося в спальню друга семьи Ивана отвлек Сергея и Маю от размышлений об судьбах одноклассников и странном тождестве туземца и давешнего хипаря, сгинувшего среди суеты прошедших дней и событий...

-Пойдем, Мухин, бери его Ваня, сколько можно письмо от сына читать, второй день его из рук не выпускает, ну - гости ждут!..

Дружными совместными усилиями Сергей был вновь водворен за праздничный стол, в круг друзей и родственников.

Гремела музыка и тосты, с голубого экрана известные пародисты и сатирики метали стрелы и копья в адрес новоявленных хозяев жизни - бизнесменов, банкиров, рэкетиров... За окном падал снег, уже давно часы пробили полночь, отсалютовав ему шампанским, все ударились кто во что горазд... Танцы, разговоры о довольно-таки туманном будущем в связи с наступавшим по всем фронтам капитализмом и все остальное, что именуется среди простых советских, пардон, российских людей ни каким либо скучным словом типа «праздник» или на западный манер - «холидей», а энергично-удовлетворенным - хорошо посидели...

Выбравшись из-за стола, из вязи анекдотов, рассказов об службе-работе и соседях, Сергей вышел на засыпанный снегом балкон. Где-то вверху блестели звезды сквозь кружево падающего снега, мороз норовил окрепнуть и стать действительно январским... Впереди возвышалась шеренга бетонных «хрущеб», но построенных уже во времена бровастого любителя орденов...

Далеко-далеко, на горизонте, что-то смутно виднелось... Приглядевшись, Сергей увидел переполненный зал с огромной елью посередине, густо завешенной самодельными игрушками младшеклассников работа, разноцветные огни подмигивали, грозя перегореть или устроить пожар, накликаемый инспектором пожарной службы... Вокруг ели кружились пары в так называемом медленном танце. Приглядевшись, он увидел и себя - молодого, с красным обветренным лицом, с непокорным рыжим ежиком волос, в отличном белом свитере и наглаженных матерью серых брюках... Он танцевал с красавицей, с первой красавицей школы, Леной Тополянской, из параллельного 106... Лена умерла от алкоголизма через шесть лет после того новогоднего, а правильней сказать - предновогоднего вечера... Вдруг лабухи, школьный вокально-инструментальный ансамбль - Шеф, Змей, Заполя, Лера, Тунгус, нет, они не бандиты, это просто школьные прозвища, прервали медленный танец, усладу и флирт, возможность флирта между партнерами и заиграли, залабали изо всех своих электрических сил так называемый быстрый танец... То есть попросту шейк. Все задергались, запрыгали, стихийно стали образовываться круги и кружки, индивидуальные пары рассыпались под грохот музыки и совсем рядом, почти рядом с балконом, отчетливо-отчетливо, как будто здесь руку протяни - заденешь, Сергей увидел своего бывшего одноклассника, каким-то непонятным образом превратившегося сейчас, то есть в письме, то есть... Сергей запутался, одноклассник, ставший туземцем Канарских островов, был рядом с балконом. Он был длинноволос, с похабными рыжими усами, в пиджаке из какой-то цветасто-полосатой шторы, в штанах клешенных минимум на полметра, в рубахе с какими-то разводьями и туфлях на платформе толщиной в ширину ладони... Одноклассник скакал, кривлялся, что-то напевал... К нему уже устремились с двух сторон, как акулы на жертву, распорядители новогоднего вечера - Аркадий Андреевич, старый пень-майор в отставке, ныне военрук и Софья Лазаревна, завуч и по совместительству хранительница заветов...

Одноклассник Сергея, Володька Шутов, да-да, Шут! нарушал местные правила поведения таких мероприятиях сразу по двум причинам, по двум пунктам - не являлся уже учащимся данного заведения и танцевал излишне развязно, оскорбляя пуританские чувства администрации школы...

Сергей прислушался и из-за завесы снежной метели и грохота местных битлов до него донеслось напеваемое будущим заключенным, будущим туземцем Канарских островов, а сейчас всего лишь кривляющимся шутом, хипарем местного разлива... Донеслось пение, распеваемое этим самым Володькой, еще не знающего своей судьбы:

Шмонкиндрот, шмонкиндрот,

Пляшет маленький народ,

Водит, водит хоровод...

А на балкон со слегка замерзшим Сергеем и на зал с огромной елью в центре падал снег сразу с двух новогодних вечера.

РОМАН БЕЗ НАЗВАНИЯ.

Сначала все было прекрасно. Осчастливив своим приездом чистенькую бюргерскую Германию по приглашению «Общества дружбы между Западом и Востоком», отдел литературы и поэзии, Джон Нарофоминский впервые в своей жизни, ну за исключением протоколов в ментовской, стал Евгением Самохиным, молодым, но подающим блестящие надежды писателем. Пишущим в авангардно-андерграундно-сюреалистическом стиле об известных сторонах советско-постсоветско-российского общества... И даже уже напечатавшим в тогда еще, начало перестроечном, провинциально-неотделившимся Минске, книжонку тиражом пятнадцать тысяч, но наделавшим довольно таки много шума в узком круге российской богемы и ставшая известной всему постсоветскому пространству...

Книжонка прогремела в основном в связи с блестяще недописанными портретами и характеристиками литературно-жизненых героев, совершено запутанностью сюжета и полным нежеланием автора следовать хоть какой-либо логике. Можно сказать, что такого чтива свет еще не видел и только по одной причине - такого до сих пор на одной шестой не печатали большим тиражом, только в служебных, психотерапевтических целях или же с целью |изучения. Но вот плотина оказалась прорвана книга - двести сорок две страницы под названием «Ассенизатор на небе» разошлась с шумом, но издатель, решившийся на этот эксперимент, прогорел. Обанкротился... Увы, это реалии современной литературной жизни России - вроде бы успех, книгу рвут, о ней говорят и пишут, но почему же банкротство? Совершенно другое издательство, основанное каким-то пиратом только для напечатания одной книги, выкинуло на рынок ОДИН! МИЛЛИОН!! экземпляров «Ассенизатора...» . Естественно, не заплатив ни копейки Джону.

Потом было интервью в «Московском Козломойце», какая-то молодая-неизвестная журналистка из «ЮНОСТИ» напечатала об этой книге разгромную статью, перепечатанную некоторыми другими "рупорами демократии", но кто же не знает, что наиболее разгромные статьи подогревают интерес читателя к... Вспомните «Лолиту», «Тропик рака», ну и конечно «Это я - Эдичка!»...Ажиотаж, нездоровое волненье, ругань и вот результат - книгу рвут, тиражи растут, гонорары пухнут. Но не в России. Джон почивал на лаврах, лежа на холодном чердаке одной полузаброшенной дачи, которую хозяева предоставили ему как сторожу, на осенне-зимний период с целью сохранности от злоумышленников. Джон валялся в тоске и одиночестве, не имея прайса ни копейки, будучи голодным и без каких либо перспектив на будущее, лавры были жестки и несъедобны, как...Как раздался громкий стук судьбы в дверь внизу и...

Сначала все было прекрасно. Джон превратился в Евгения Самохина, хайра оказались чисто вымыты, джинсы и остальной прикид не попиленный, в кармане зашуршали марки и забренчали пфенниги, ни кто не говорит, что в бешенном количестве, но о завтрашнем дне не приходилось думать. Правда, он и раньше не сильно задумывался об этом иллюзорном завтрашнем дне, но совершенно по другим причинам. В виду отсутствия именно этих самых шуршащих и бренчащих (парадоксально! как ни странно, но верно) плюс менталитет. Все же при хайрах прошествовал не много, не мало, семнадцать лет и к своим тридцати пяти был закоренелым хипарем, с соответствующим менталитетом.

«Общество дружбы между Западом и Востоком» предоставило Джону грант. То есть не сильно большую, ни и вовсе не мизерную пенсию продолжительностью один год. Для осчастливлевания человечества следующим гениальнейшим произведением. Все это так внезапно свалилось на не подготовленную голову Джона, что он чуть не заболел Чуть не стал инвалидом умственного труда. В общем чуть крышу не сорвало у хипаря.