Перекресток семи дорог (СИ)

- То есть, уволив. – Понял Кос.

- По собственному желанию. – Согласно кивнул Введенский. – После чего Матвей Степанович пропал из нашего поля зрения, вновь всплыв, как говно, примерно за полгода до …

- Всей этой истории, которая может стоить Пчеле жизни. – Нерадостно закончил Холмогоров.

Введенский, молча посмотрев на него, кивнул:

- У меня есть все основания полагать, что Овсянников и был той крысой, которую накрыл Витя. Что именно он вычислил его, используя средства и связи своего заокеанского хозяина, похитил и отдал приказ вытрясти из него пароль, используя любые методы и средства.

- Каверин? – Продолжал не сводить глаз с Введенского Холмогоров.

- А вот тут, похоже, просто насмешка судьбы, – пробормотал Введенский, – или ирония, даже не знаю, как сказать. Спустя столько лет вновь столкнуть старых неприятелей в смертельной схватке с заведомо неравными исходными. Тот еще…

- Квест на выживание… – кусая губы, Космос отчаянно взъерошил волосы. Задуманная ими с Беловым в фантазиях шутка волею судьбы трансформировалась в жестокую реальность, что сжигала их друга настоящим огнем, пронзала электрическими разрядами, растягивала между небом и землей. И все-таки он смог выжить в том аду и неужели ли для того, чтобы уйти уже здесь и сейчас…

Сидящие у палаты двое крепких ребят лишь бросили на нее короткие взгляды, один из них даже открыл дверь, пропуская внутрь. Она не знала их, просто поняла – кто они. У всех ребят Введенского был даже особый взгляд людей, готовых, как и их «отец», язык не поворачивался сказать «начальник», на все ради тех, кто бок о бок с ними делал непростую работу, порой платя своей жизнью. И она знала, что мимо этих ребят действительно и моль не пролетит.

Войдя в палату, она замерла. Стояла, прислонившись к двери, и смотрела на него. Все та же бледность лица, все тот же словно замерший воздух, все те же тонкие ниточки надежды, что она протягивала к нему сквозь мерное пищание приборов. Наверное, она сейчас цеплялась за любую надежду, но ей даже показалось, что ритм этого пищания стал более размеренным и спокойным.

- Валера пришел в себя, с ним все хорошо, – усаживаясь на привычное место на краешке кровати, Ольга взяла Витину ладонь в свою руку, второй рукой поправила одеяло на его груди, задержав ее, слушала, как неровно бьется в нее его сердце, – Кос тоже в порядке, Саша очнулся. Ребята приняли на себя предназначенный тебе удар. Они готовы на все, кроме одного… – Она наклонилась, коснувшись губами его губ, пытаясь почувствовать хоть какое-то движение в ответ, с трудом сдержала слезы, не ощутив ничего. – Они не готовы тебя отпустить. И я… точнее, – она вдруг поднялась и ту его ладонь, что все это время сжимала в своей руке, положила себе на живот, – мы… не готовы тебя отпустить…

Ольга закрыла глаза в порыве сдержать подкатывающие к горлу слезы, Тамара просила не волноваться, и не увидела еле заметно дрогнувшие его ресницы.

====== Глава 19. По краешку твоей любви. ======

Липкий и горький как прогорклый мед, зыбкий как болото, утягивающее в черную пустоту, поток бессознательности окутывал его со всех сторон, не давая ни вскрикнуть, ни пошевелиться, ни хотя бы поднять голову наверх к еле видимому тусклому свету, что был для него сейчас путеводной звездой, надеждой, дорогой туда, где любят, верят и ждут. Он цеплялся за невидимую протянутую к нему руку, из последних отчаянных сил держался за нее всеми мыслями и чувствами. Сердце билось на пределе одной только любовью и желанием вернуться. Эхом раздающиеся голоса, слов не разобрать, по интонациям он понимал – за него борются, вцепившись, не дают смерти утащить его в вечную темноту. И он помогал, как мог, сопротивлялся, каждый раз, когда душа покидала тело, устремляя свой взор в уходящий в бесконечность туннель. Не чувствуя ни усталости, ни времени, ни боли, он не сдавался, как не собирались отступать и те, кто остался по ту сторону его невидимого фронта.

Сколько прошло времени, Пчелкин не знал, само понятие времени для него сейчас перестало существовать, затянув в свой круговорот бесконечности. Просто в какой-то момент совершенно четко, словно это было сказано рядом с ним, услышал:

- Третьи сутки стабильного состояния – это хороший знак.

Он узнал голос. Томочка, их ангел-хранитель. Он попытался повернуть голову, открыть глаза, но на веках словно булыжники с Якиманки, а голова как Царь-колокол. И по тяжести, и по непрекращающемуся монотонному гулу. Боли почти не чувствовал, просто все его тело сейчас было похоже на один большой нудно гудящий зуб.

- ЭКГ хорошая, опасность для ног миновала. Как таковой угрозы для жизни я не вижу, вопрос остается в одном: как долго он будет еще в таком состоянии. И вернется ли…

«Оленька… Вернусь! Конечно, вернусь! Только верь! Пожалуйста, родная! Верь!»

- Этого, – продолжала Тамара,- тебе, к сожалению, ни один врач не скажет. Даже после стабилизации человек может оставаться в коме еще не один день или неделю. Бывает, через месяца возвращаются. Или…

«Или? Черта с два! Никаких «или»! Я вернусь! Слышите!!!!???»

Его душа кричала, пытаясь пробить разделяющую его и реальный мир стену. Отчаянные попытки открыть глаза, пошевелить рукой, самому вдохнуть. Но болото еще слишком плотно окутывало его, словно коконом. Не давай себе ни малейшего шанса отчаяться, он снова и снова пытался, шел на голоса, тянулся к ним, как бабочка на свет.

- Вернется. Я чувствую.

«Умница! Девочка моя! Ты как никто все чувствуешь и знаешь. Знаешь меня, нас!»

- Конечно, вернется! Разве есть другие варианты?

«Дружище ты инопланетное…» Мысленно улыбнувшись, Пчелкин представил, как, чуть не снеся косяк, Кос входит в палату и смотрит безапелляционным взглядом, допускающим единственно возможный исход этой битвы. Их общей битвы.

- Я понимаю наше с вами желание верить, но как врач должна предупредить…

- Милая, медицина, конечно, великая вещь, но ты сама говорила, есть то, что она не в силах объяснить.

«Фил… Ты чертовки прав, друг!» Разве можно объяснить, как он умудрился выжить в том аду, когда должен был сто тыщ раз умереть? И ведь, закрывая глаза, и правда думал, что умирает, пока не услышал первые приглушенные голоса. И то, что он сейчас слышит их более чем отчетливо, не чудо ли? Слышит голоса, значит, и глаза открыть сможет.

- Как кровный брат, я вам так скажу. Это мохнатое недоразумение еще попортит нам нервы. Умение находить приключения на свою задницу с годами он не растерял.

«Во-первых, господин депутат, если «мохнатое» я еще и проглочу, то за «недоразумение» ответите. Во-вторых, напоминать про возраст, как минимум, нетактично. Ну, а в-третьих… еще раз, что там ты в самом начале сказал, Александр Николаевич!?»

- С такими друзьями, как вы, даже смерть бессильна. – Улыбнулась Тамара голосом. – Ладно, у меня планерка. Ведите себя хорошо.

- Хорошо? – Едва хлопнула дверь, хмыкнул над правым ухом Кос. – Это как?

- Это для начала, – назидательно прозвучал около левого поставленный депутатский голос, – слезь с кровати, а то снесешь нахрен все провода. И перестань теребить его волосы.

«Кос, черт побери, отвали!»

- Я, может, так нервы успокаиваю.

Шебуршание в волосах прекратилось, зато что-то шумно шмякнулось ему на нос.

- Космосила, Марс ты наш недоделанный! Я б на месте Пчелы вернулся хотя бы для того, чтобы по рукам твоим неугомонным надавать! Положи грелку на место!

«А что, Фил, хорошая мысль!»

- Он не Марс, он Дон Кихот какой-то. – Освобождая его нос, вздохнул Белов.

- А вы мои Санчо и Панса! – Хохотнул Космос прямо в барабанную перепонку.

- Мальчики… – Ольгин улыбающийся голос словно нежная пенка разбавлял зашкаливающую мужскую брутальность.

- Я вот что думаю…

- Ой, ёпт, если Кос начинает думать…

- Нет, Филыч, я серьезно!

- Еще лучше!

- Белый, кончай строить из себя сенсея!

- Нахватался умных слов?

- Так вот, я тут подумал…