Перекресток семи дорог (СИ)

- Остановка сердца! – Не оборачиваясь на вбежавших в палату реаниматологов дежурной бригады, она опустила сложенные руки на грудь Вити и отточенными ритмичными движениями пыталась запустить его сердце. – Пять миллиграмм адреналина внутривенно!

Она не смотрела ни на почти без чувств Ольгу, которую буквально вынесли из палаты, ни на медсестру, закрепляющую капельницу и пытающуюся подлезть к руке Пчелкина, чтобы при этом не помешать ей, Тамаре, продолжать массаж сердца, ни на издевательскую прямоту линии на мониторе.

«Путь… по следам великой любви,

Путь… под знаком знаменья судьбы,

Путь… в кругах ада спасая свой рай,

Только живи…»

- Тома… – Едва она обрела способность воспринимать что-то в этой реальности, кроме себя и Вити, услышала ошеломленный вздох Сережи рядом. Повернув к нему голову, медленно сняла мокрую от пота шапочку с головы и пошла к выходу. – Ты…

Замерев в дверях, прислонившись к косяку и прикрыв глаза, Тамара слушала вновь размеренно запищавший монитор. Слегка повернув голову, она посмотрела на суетящихся около Пчёлкина медсестёр, перевела взгляд на Сергея.

- Два ноль.

Она медленно шла по коридору, чувствуя, как напряжение медленно отпускает тело. Задрожали руки, ноги вдруг предательски подкосились, она едва успела сесть на стоящий у окна диван.

- Тамара Александровна… – Тома подняла голову на остановившуюся рядом медсестру. – Мы определили Ольгу Евгеньевну в палату в конце коридора, укололи успокоительное. Она жаловалась на сильные боли внизу живота.

- Надо было взять кровь на анализ. – Тамара попыталась встать.

- Все сделали, – кивнула медсестра, жестом останавливая ее, – я попросила результаты побыстрее и вам на стол.

- Хорошо, Лерочка, спасибо. Не оставляйте ее одну, пожалуйста.

- Конечно, Тамара Александровна. – Кивнула медсестра. – Сейчас она спит, я и вышла найти вас. Как...? – девушка обернулась к палате Пчелкина.

- Вернули… – Выдохнула Тамара, к которой только сейчас пришло осознание того, насколько близко в этот раз был Витя окончательно уйти от них.

- Вы ангел, Тамара Александровна… – Восхищенно вздохнула девушка.

- Лерочка, Лерочка, – покачала головой Тамара, – если бы я была ангелом, я бы сделала так, чтобы он окончательно вернулся к нам, и чтобы минут, подобных тем, больше не было. – Прикрыв глаза, она слушала удаляющиеся Лерочкины шаги, сидела в звенящей тишине, пока не почувствовала, как напротив нее остановились.

- Я снял показания приборов и пришли результаты послеоперационных анализов. – Сергей протянул ей руку, помогая встать.

- Пошли ко мне, посмотрим.

- Ты третьи сутки здесь без отдыха, без сна.

- На том свете высплюсь. Пока Витя и Валера здесь... Господи… – За всем происходящим с Витей она даже забыла про мужа.

Пока они с Сергеем шли по коридору к ее кабинету, она набрала внутренний телефон палаты и, лишь услышав слова дежурившей там медсестры, что все стабильно, Валера спит, Настя тоже, выдохнула. По сути, для мужа все самое страшное действительно уже было позади, в течение суток он должен был прийти в себя. Витя… Вот кто продолжал держать всех в напряжении и сказать, что для него тоже все уже позади, сейчас не смог бы ни один врач.

- Крепко эта сука, – словно читая ее мысли и не стесняясь выражений, произнес Сергей, – в твоего Пчелкина вцепилась…

- Как вцепилась, – проводив их взглядом, Белов дождался, когда они скроются за углом, – так и отцепим.

Едва Космос и Кир покинули его палату, направившись теперь уже к Валере, как Белов предпринял первую попытку подняться с кровати. Поплывшие перед глазами стены и пол вынудили его повременить со второй. Ровно одну минуту. Вторая попытка оказалась более удачной, вынудив остановиться уже у двери палаты.

Куда идти, он понял сразу, едва вошел в реанимационное отделение. Смерть издавала характерный пищащий звук. Замерев у двери, сквозь неприкрытые до конца жалюзи Белов видел отчаянно пытающуюся снова запустить сердце Пчелкина Тамару и снующих рядом медсестер и еще одного врача. А потом, прислонившись спиной к стене, сквозь бешено колотящееся сердце вслушивался в доносящиеся из палаты звуки. Звуки борьбы. И наплевав, что его может кто-то увидеть, позволил себе заплакать, когда услышал пищание монитора.

Она могла заметить его, выходя из палаты, но последние минуты выжали из нее столько сил, что ей их хватило лишь дойти до дивана. На котором ее и застал второй врач.

Едва Тамара и Сергей скрылись за углом, как за спиной Белов услышал звук открываемой двери. Выглянув из-за угла, увидел выходящую из палаты Пчелкина медсестру. Когда двери ординаторской закрылись за ней, он медленно по стеночке дошел до конечной цели своего пути.

- Ты чего это удумал, а? – Присев на стул, Белов поднял глаза на монитор, тот размеренно пищал, словно ничего и не было. Опустив взгляд, он посмотрел на бледное, неподвижное лицо Пчелкина. – Попугал и хватит. Слышишь?

Пчелкин в ответ молчал. Он и в прошлые-то времена зачастую предпочитал молчаливо усмехаться, оставаясь сам себе на уме, а после их неожиданной встречи так вообще был окутан таким ореолом таинственности, что Белова накрыл нешуточный азарт: узнать, докопаться, вывести старого друга на чистую воду. Узнал. Докопался. Вывел. И что… Чтобы сидеть сейчас у его кровати, смотреть, не различая, где заканчивается белизна подушки и начинается его лицо, и понимать, что тварь ты Белов, и никак иначе.

- Все правильно… – Протянув руку, он сжал холодные пальцы Пчелкина, держал их, словно пытался согреть. – Она удивительная женщина и заслуживает самого лучшего. И это… ты… Достаточно одного взгляда, чтобы понять – все сокровища мира не заменят ей тебя. Ты – ее мир, ее сокровище. Я… представляешь… я ревновал. И я хотел, чтобы ты… – Вдруг Белов уткнулся лицом в белоснежное одеяло, укрывающее Пчелкина так, что ухом почувствовал неровно бьющуюся вену на его локте. – Да, я хотел, чтобы ты не вернулся! Я думал, что, если тебя не будет, она снова будет со мной! Да, я видел, как она смотрит, говорит о тебе, мне казалось, я даже слышал, как она думает о тебе. И я… – голос Белова срывался, то и дело тонул в предательски вырывающихся из него всхлипах, – я слишком… ее… люблю… чтобы… – Подняв голову, с трудом различая сквозь пелену в глазах все такого же неподвижного Пчелкина, он, словно пред страшным судом, обнажал сейчас перед ним свою душу.

Вдруг, приподнявшись, Белов крепко сжал плечи Пчелкина, склонившись над ним так низко, что отчетливо различал тоненькие ниточки капилляров на бледных веках:

– Я люблю ее, слышишь!? И поэтому я не позволю тебе…

Оглушенный своей исповедью, в какофонии бьющегося сердца, срывающегося на хрип голоса и сжавшей все в груди боли, Белов не услышал тихо открывшуюся дверь. И не увидел приближающегося к кровати человека.

- Будем считать, что наши желания совпали…

Рухнув от опустившегося на его затылок кулака, Белов уже не услышал этих слов. Его подняли с пола, рука в черной перчатке подтащила его к стоящей у кровати капельнице.

- Депутат, солидный человек. – Усмешка тронула шепчущие ему в ухо губы. – Что с людьми ревность делает…

Вложенный в руку шприц выстрелил в воздух струей. Перчатка уверенно поднесла его к тянущейся от бутылки к руке Пчелкина трубке.

====== Глава 17. Один за всех и все за одного. ======

Словно заплутавший в лабиринтах московской подземки диггер он шел в окутывающей его со всех сторон темноте, натыкаясь на невидимые препятствия, пронзающие тело точечными ударами боли. Вздрагивал, замирал, переводя дух, и шел дальше. На голоса, на тусклый свет. Ему казалось, что он идет уже целую вечность, а свет не приблизился ни на йоту. Но он, стараясь не замечать ни ватных ног, ни боли в груди, лишь еще сильнее сжимал зубы и шел. В какой-то миг, словно оступившись, рухнул куда-то вниз, в стремительном полете слыша лишь оглушающий свист ветра в ушах. Руки отчаянно хватались за воздух, он пытался закричать и не мог. И когда уже казалось, что манящий его свет сейчас погаснет навсегда, чья-то невидимая рука схватила его, держала, крепко сжав запястье, и медленно тянула назад. И снова тусклый свет и далекие, словно эхо, голоса.