"Москва слезам не верит" (К 30-летию выхода фильма)

"Он кто?" - изумленно спрашивает Александра. - "Слесарь", - поперхнувшись, отвечает Катерина. Похлопать по спине; сходный жест: похлопать по плечу, одобрить выбор! Над профессией Гоши иронизируют в фильме Э.Рязанова "Гараж": "Ваша профессия слесарь?" - спрашивает осоловевшая от разгульной жизни профессорская дочка - лощеного сына какого-то чинуши. "Ну, это чересчур!" - отвечает ей персонаж И.Костолевского, и отвечает... репликой из того же фильма. В сцене у здания МХАТа на Тверском бульваре, во время возвращения с битвы герой А.Баталова рассказывает о себе и комментирует свой рассказ: "Какой-то я чересчур положительный получаюсь".

"Шашлык из невеста"... Тут уж, действительно, не "консервы", как на давно позабытой пирушке в "высотке": нам показывают большие, сочные куски настоящего мяса, нанизанные на вертел. Именно в этой сцене реализуется один из упомянутых нами цветовых символов: красные аксессуары осенней одежды Александры - параллель к красному галстуку замученного пионера двадцатилетней давности. Кстати, где он теперь?! Неужто действительно сгинул со света, принял мученическую смерть, как маленький герой "Иванова детства"?.. А быть может - он где-то здесь, в этой самой компании друзей слесаря-Ангела?

Кроваво-красный шарф, повязанный на голову, стекающий на плечи, на грудь. Перед нами - компания убийц. Со всей откровенностью эта психологическая коллизия показана у Тарковского в "Зеркале": столкновение городского человека с необходимостью собственными руками убить живое существо себе в пищу. "В городе-то битую птицу едите!" А тут - нужно убить самой, отрубить голову петушку: известный элемент ведьминского ритуала; потом нам показывают на лице героини - отражение смерти: становится... "ведьмой", женщиной, ведающей не только про рождение, но и про смерть.

И теперь - перед нами люди, убивающие, пожирающие живые существа. Но делающие это, по-крайней мере, чисто, благоговейно. Не закрывающие стыдливо глаза, как будто в ангельском неведении, но совершающие свое жертвоприношение открыто и целомудренно. "Мы уходим подальше от всех", - рассказывает Гоша еще в поезде. Но над ними - раскрытые, распростертые небеса, которым все видно. И рядом, в компании этих убийц, в их кругу восседает Бог - огромная черная собака, - благословляющий их жертву.

Метафора повторяется. Мельком, на две секунды мы видим возлежащего (буквально: возлежащего, как на древних пиршествах) Меньшова: создателя, "Бога" этого фильма...

*    *    *

И звучит песня. Негромкая песня-диалог на стихи Юрия Левитанского - словно бы противостоит упруго, горласто выкрикиваемым стихам А.Вознесенского в первой части, стихам, не допускающим себе никакого возражения, никакой ответной реплики. В.Турбин в своей статье 1964 года, посвященной раннему Вознесенскому, утверждал, что стихи Вознесенского нельзя мыслить как... монолог. Они предполагают обязательно хоровое исполнение; это - выкрики из толпы разнообразных лиц - как бы ярмарочных вестников, глашатаев молвы. На наш взгляд - это... только видимость "хорового исполнения", на самом деле выкрики толпы - это и есть самый настоящий, безудержный, ничем не смущающийся мо-но-лог. Стараются - друг друга перекричать; заранее отвергают какую-либо иную точку зрения, кроме своей.

Стихи, услышанные нами в первой части фильма - победные стихи. "По параболе... Кругаля... На Яву с Суматрой..." И ведь действительно - "кругаля", и действительно - "по параболе": тут уж ни с чем не поспоришь. Именно в этих вслух звучащих стихах реализуется тот образ радио, о котором мы говорили и который, наряду с телевидением, присутствует в фильме.

Еще одна запись в неопубликованном дневнике Турбина. Критик задается вопросом: как можно определить... радио? - Радио преимущественно связано с победой: очередной победой в "строительстве социализма", с военной победой - победами, о которых сообщается, провозглашается по радио. И хотя стихи, звучащие в сцене пикника, демонстративно противопоставлены радио-стихам Вознесенского, радио здесь все-таки... есть: имя и фамилия поэта почти совпадают с именем знаменитого диктора, голос которого явился радио-символом войны, победы в этой войне: Юрия Левитана. И выбор поэта был, конечно же, продуман: сцена знаменует жизненную победу героини. Победу окончательную и... бесповоротную?

*    *    *

Снова завод, снова грохот цехов, и не в первый раз мы замечаем: крутится вокруг вновь назначенного директора завода Екатерины Тихомировой какой-то невысокий, сухощавый, чернявый человек с умным лицом. Видно, ее зам. Льстит, вопросительно посматривая на реакцию: "Строги, но справедливы". Словом, самый настоящий и откровенный: чорт. И героиня - терпеливо сносит его присутствие, не прогоняет его, не стремится от него избавиться всеми правдами и неправдами; умудренная жизненным опытом, она понимает: присутствие поблизости чорта, тем более при ее нынешней должности, - неизбежность. Не он, так другой.

Это он толкал ее в шахту лифта, ведущую в преисподнюю, это он душил ее безысходностью ее положения. Вот и теперь: вопросительный, засматривающий взгляд этого чорта - не просто проверка реакции на лесть, поиск слабого места. Он нутром чует счастье, привалившее героине, он видит его отблеск у нее на лице. "Я любовников счастливых узнаю по их глазам..." А этот отблеск счастья человеческого - для него больнее самого адского пламени.

И начинается битва Неба и ада, Бога и дьявола. Дьявол делает контрход: спешит в телецентр, изымает оттуда телеоператора... Родиона и ставит его, как свершившийся факт, перед героиней. Верховный покровитель атеистов с лукавым прищуром, одобрительно смотрит на них со стены. "Работа адова будет сделана!" И делается уже.

Больше всего мне нравится спокойная ирония, с которой повзрослевшая героиня обходится с силами зла. Она понимает неизбежность присутствия чорта. Но понимает она и другое: "С нами Бог, и никто же на ны!" Мы видели, как она насмешливо напомнила "Рудику" про его "детективный" конфуз с отдыхом в Сочи. Любопытно: между этой сценой и сценой телефонного звонка Родиона, предварившей встречу на бульваре, влюбленные, Катя и Гоша сидят... уставившись в телевизор. Телевизор - пустой (его второпях включили, убрав постель перед приходом Александры), только звучит известная песня. Родион - пустое место в их жизни, никто. Не в его власти разрушить их любовный союз.