"Москва слезам не верит" (К 30-летию выхода фильма)

То же "искусство" - в распоряжении и самого Рудика. Он подходит к героине после киносъемки и выясняется, что его возмутило вовсе не то, что его обманывали (пожалуйста, обманывай, сколько хочешь!), а то, что она, обманщица, - "героиня труда". Быть героиней, героем труда - и есть для человека настоящий позор!

И виртуозность этой сцены - в том, что и поведение Катерины... целиком построено на этом принципе "переворачивания с ног на голову"! Катерина - в рабочем комбинезоне, занимается абсолютно мужским делом, закручиванием каких-то громадных болтов, но, парадоксальным образом... именно в этой сцене, в этих своих, ставших привычными, виртуозными движениях она наиболее из всего, что мы видели до сих пор, женственна и изящна.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. ...И воскресенья не будет

Сцена на бульваре. Ее отзвук можно найти... в уже знакомых нам сатирических журналах 20-х годов. Он встретится там неоднократно. Вплоть до того, что в подписи под одним из рисунков (точь-в-точь воспроизводящим знакомую нам по фильму мизансцену!) повторяется игра слов из лейтмотивной песни Татьяны и Сергея Никитиных: бульварное кольцо - обручальное кольцо (в песне, правда, Садовое, но разговаривают-то герои фильма - и карикатуры! - на бульварном).

Но и это еще не все. В самих тогдашних сатирических журналах... творятся чудеса! Интересующая нас ситуация в рисунках и фельетонах середины 20-х годов переплетается с мотивами "Стихов о советском паспорте" В.В.Маяковского 1929 года! Каким образом? Самое простейшее: герои рисунков, обращаясь к подругам, грубо шутят - хоть я и член общества "Друг детей", но иметь детей от тебя не намерен. Чтобы шутка дошла, добавляют: имею, мол, красную книжечку этого общества!

Аналогичный образ в стихотворении Маяковского издавна получил непристойную трактовку в народе:

Я достаю из широких штанин...

мою краснокожую паспортину...

Паспорт, паспортные данные и прописка - неотъемлемая часть детективных историй вообще, и в частности - детективной линии нашего фильма. Изменение имени, по правилам паспортного режима, без замены паспорта недопустимо! А прописка?! "Афера с профессорскими квартирами" означает ведь, что героини... фальсифицируют свою прописку! И даже дочь Катерины, Александра включается в эту авантюрную игру с нарушениями паспортного режима. Когда вторгшийся в их квартиру Гоша спрашивает: "А как мама тебя называет?" - отвечает заведомую неправду: "Маруся".

Так, кстати говоря, и зовут (на самом деле!) героиню одного фельетона, у которой решающее выяснение взаимоотношений с возлюбленным происходит на бульварной скамейке. В этом фельетоне "красной книжечки" нет, но стихотворение Маяковского... есть! Герой, тот самый соблазнитель, комсомольский функционер, вынимает... но не из штанов, а из кожаного портфеля... и не "краснокожую паспортину", а всего лишь навсего бумажку (на ней он пишет записку, с которой и возникли его отношения с девушкой Марусей - тоже комсомольским функционером, только начинающим).

И другой мотив. Мотив... Распятия, неожиданно звучащий в этом стихотворении:

С каким наслажденьем жандармской кастой

я был бы исхлестан и распят...

В упомянутом фельетоне этот мотив присутствует... дословно: знакомство происходит во время какого-то заседания, и роковую бумажку соблазнитель вынимает... "когда докладчик кончил распинаться". И в сцене на бульваре из фильма, кстати, тоже присутствуют "жандармские" мотивы: в фигуре дворника на заднем плане мы уже успели разглядеть арестованную будочником и подвергнутую наказанию уличную женщину, о которой говорил герой повести Пушкина. И в сцене из фильма... тоже происходит контаминация неожиданного Страстного мотива стихотворения Маяковского с основной сценой объяснения.

*    *    *

Уже знакомые нам удары плашмя... на этот раз - костяшек домино на соседней скамейке (та же сцена повторится в современных эпизодах фильма). Группа пенсионеров... "забивает козла": творится жертвоприношение. В домино играют, быть может, документально правдивым, но неудобным способом: удары наносятся по шатающейся доске, воткнутой между брусьями скамейки. То ли дело - стол во дворе, как в фильмах "Кавказская пленница" или "Покровские ворота"! Доска, дерево: Крестное Древо, Распятие, вонзенное в землю, вернее - между камнями Голгофы. В то же время ведь доска - воткнута горизонтально: зримой становится... сцена бичевания, тоже упомянутая созерцавшим Распятие, как созерцал его средневековый аскет, Маяковским ("...исхлестан и распят").

И - символ "рыбы". Обязательный для игры в домино возглас: "Рыба - глуши!" Он особенно выразителен в фильме Гайдая, где благодаря ему разрушается созданная первоначально режиссером (поверхность стола не показана) иллюзия игры в шахматы, шашки. В них-то, кстати, а вовсе ни в какое не домино, насколько я могу судить, и играли обычно пенсионеры на скамейках бульваров!

И тогда становится понятной поза, в которой лежит героиня в следующей сцене, в общежитии: вповалку, не раздеваясь, поджав ноги. Как... после бичевания; как... в тюремной камере. Другой смысл приобретает и фраза: "Ребенка не будет"... Может быть, по этой причине?