Выруба

— Давай, по маленькой, за укрепление воинской дисциплины! — предложил Алексей Фиоктистович, когда круглоголовый, бодрый Аким, как к себе домой, проник в святая святых — каптерку старшины.

— Наливай.

— Налито.

Друзья чокнулись эмалированными кружками, выпили, не поморщась (в Армии она идет, как вода), занюхали и закусили щепоткой белого хлеба и посмотрели друг другу в глаза.

— Ну, что, Лёша, — отдолбил? — грустно спросил Аким.

— Не говори — пролетело, как один день! Даже жалко.

— Н-да, уж! Поезд во сколько?

— В час. Проводишь?

— Конечно.

— Пацаны после отбоя подтянутся. Сегодня Кременчугский дежурит — всё будет ништяк.

— Он в курсе, что тебя провожаем?

— Да, я ему сказал. Пообещал придти.

— Пускай приходит — он заебатый капитан, побольше бы таких!

— Мне уже похуй.

— Понимаю.

Заебатый капитан — Анатолий Владимирович Кременчугский никогда не должен был служить в Армии. Армия для него была скучна, узка и связывала его порукам. «Династия — всё династия», — как говорил он сам. Есть династии врачей, педагогов, сталеваров — у него была династия военных. Его отец был военным. Его дед был военным. И Анатолий Владимирович, окончив танковое училище, волею военной судьбы стал начальником мобилизационной части танкового полка. Что это такое? Черт его знает — и Вам не интересно, и сам я толком не знаю, ясно одно — он всегда ходил на службу в кителе, а не в танковом комбинезоне.

Первый раз Аким увидел капитана Кременчугского в Штабе год назад в начале своей здесь службы. Кременчугский только что вернулся из очередной командировки (обычно какие-то курсы, сборы — хрен там разберешь, куда он ездил) и, войдя в Штаб, он о чем-то разговаривал с дневальным — заспанным солдатом первого года службы. Аким спускался по лестнице и обратил внимание на капитана потому, что он очень походил на Юрского в «Золотом телёнке» и не походил на всех остальных офицеров — в нем была какая-то свежесть гражданского человека. Военная форма, с иголочки, сидела на нем ни так, как на других, и не пахла бензином — казалось, он был в гражданском костюме, хотя в гражданском костюме Аким его никогда в жизни не видел. Не высокого роста, но ладно сшит, капитан Кременчугский произносил совсем не военные слова. Он всегда говорил, как-то особенно — красиво. Вот и в тот миг, когда Аким его увидел, он заканчивал какую-то фразу, обращаясь к дневальному: «Март — чудотворец». На дворе бушевал май. Ну, точно — Юрский и Юрский! Всё! Но это врезалось в память.

Иногда в солдатском клубе проводили разные концерты и конкурсы. Так как писарю делать было нечего, и он знал расписание всех «необычных» мероприятий гарнизона, то Аким с удовольствие ходил на все эти мероприятия и участвовал в концертах и конкурсах. И как-то, Аким победил. И ему предложили на выбор один из двух призов: сумку через плечо или странную книгу Фейхтвангера «Семья Оперман. Герцогиня Мульташ» — в одном томе. Аким выбрал книгу. В этом писарю куда легче, чем обычному солдату — есть, где книги хранить — не пропадет из тумбочки. И Аким читал книги в свободное время, которого у него днем было, хоть отбавляй (все работы писарь почему-то делает ночью).

Так вот, читая «Герцогиню», и потихоньку так засыпая — всё же, тяжёлая книга для армейских мозгов, а солдат привык спать в любом положении, а уж тем более, сидя с книгой на коленях — Аким уснул. Но кто это заметит, пока не пустишь слюну? Никто! Кажется, что солдатик сидит и читает, а солдатик спит.

Открывается дверь, заходит веселый капитан Кременчугский, чуткий солдат Акимушка тут же просыпается, и, не поднимая заспанные глаза, делает вид, что продолжает читать, а капитан спрашивает:

— Что читаем?

— Фейхтвангера.

— Кого? — удивляется капитан, подходит, берет книгу и читает обложку, убеждаясь. — И что, нравится?

— Да, — отвечает солдат, потому что действительно книга неплохая.

— Я много видел солдат, которые читают книги. Но они читают книги, образно говоря: «Герой Петя Синичкин — танкист-неудачник» или «С кем пойду в разведку в среду сразу после ужина», а вот Фейхтвангера — вижу в первый раз. Как звать тебя, солдат?

— Аким.

— Хорошее имя. Давно служишь?

— Семь с половиной месяцев.

— С половиной? А как в Армию попал?

Аким сказал, что со второго курса юрфака забрали, но не стал говорить почему.

— Понятно. Ты читал «Бравого солдата Швейка»?

— Нет.

— Дочитаешь эту — принесу тебе «Швейка». Хочешь?

— Да.

— Хорошо.

И он ушел.

Через неделю у Акима появился Швейк. Потом «Степной Волк» Германа Гессе — настольная книга хиппи, что ему очень понравилось («только для сумасшедших»). Потом — все Оперманы. Потом — Томас Манн «Доктор Фаустус». И много чего ещё за этот год. Кременчугский подбрасывал Акиму литературу, о которой Аким знать не знал. А ночами, когда капитан дежурил по штабу, они говорили о литературе, о жизни, обо всём, и подружились. Он учил Акима и наставлял. Аким учился и хватал всё на лету, пока жарилось и шипело сало на утюге.

Наверное, Акиму очень повезло, что в его жизни, именно в Армии, появился этот капитан. Судите сами: девятнадцати-двадцатилетних пацанов закидывают в казармы, в том момент жизни, когда только-только формируется их мировоззрение и видение жизни. При Царе, и то в рекруты брали в двадцать пять лет, когда у мужика были уже и дети и твердый взгляд на жизнь. А тут подростков, практически, со школьной скамьи — в закрытое пространство! И вместо библиотеки — канава. Акима как-то «поймали» в полковой библиотеке. Он сидел в читальном зале, читал. «Тебе, я вижу делать нечего, — сказал офицер, — давай дуй в парк, там твоя рота канаву копает. Бегом!». Как бы там ни было, но многим ребятам нравилось служить в армии. Для многих ребят — это высшая точка их жизненной карьеры — они вернулись из армии сержантами, и потом всю жизнь вспоминают о службе, как о самых крутых, самых лучших годах своей жизни, работая электриками, поварами, сварщиками или спиваясь. Ничего, нормально — в армии они достойно служили. Такие, как они ковали победу на фронтах Западного фронта в сороковых годах, и им даже можно позавидовать! У них обычная, крепкая жизнь без размышления о смысле. Она укладывается примерно в такую формулу: встал, позавтракал, поехал на работу, отфрезеровал, закрутил, зашпаклевал, выпил, дотер, докрутил, доделал, выпил, вернулся, поужинал, посмотрел телевизор, легли, отъебал, поспал, встал, позавтракал… Сын поступил, дочку выдал, отцу перекрыли тулуп, жена купила рейтузы, машину дров привезли, участок взял… Встал, позавтракал, поехал на работу, отфрезеровал… А ещё: в этом месяце должны добавить, договорился насчет цемента, рыбки купил, поршневую перебрал; и снова: поужинал, легли, отъебал, поспал, встал, позавтракал… Потом: юбилей — пятьдесят лет! Грамота, транзистор, выпили, занял, взяли ещё, выпили, вернулся, поругался, ебать не стал — уснул… Так устроена жизнь нормальных людей. А чё ещё-то делать? Есть чему позавидовать — такой крыжовник уродился в этом годе!

Своротил Акиму башку, капитан Кременчугский! Наглухо своротил, со своими Фейхтвангерами, Гессами, Чернышевскими, Маннами, Гашеками, Ремарками… За что Аким ему и благодарен!

— Пойду, до Штаба прогуляюсь — может шеф, чего подкинул. Во сколько сбор? — Аким засобирался после второй.

— После отбоя, как обычно, — ответил Лёха. — Ты только не теряйся.

— Приду, куда я денусь?

В Штабе окна светились только на первом этаже в дежурке. «Никого!» — Отметил для себя Аким. — «Хорошо». Открыв входную дверь и зайдя в тускло освещенный коридор, Аким не раздумывая, открыл дверь в дежурку и вошел. Мамонт, еле оторвал свою сонную голову от пульта, на котором она лежала.

— Ты, почему всё время спишь-то, Серега? — улыбаясь, спросил Аким.