Возвращение

– Ладно уж, ешьте, – Надежда пошла к выходу. Николай вышел следом.

Подошел брат Надежды, протянул руку: « Думал – не успею!»

– Я поеду, наверное? – как бы извиняясь, он посмотрел на Надежду.

– Когда подъедешь? – Надя смотрела на него с грустью.

– Когда? Знать бы когда – сказал бы. Как освобожусь. Давай на следующую пятницу?

– Давай! Как там мои?–

– Нормально, все вроде хорошо. Привет передавали. А как? Кто сейчас что увидит. Это здесь все видно по глазам. А там...

Не отпустили их. Кого сейчас убедишь, что надо ехать. Ждал до последнего, оттого и припозднился.

В воскресенье приедут. Я и сам-то...

– Привет– это хорошо! Ну, давай, а то нам посуду еще мыть, – Надежда вернулась в дом.

Николай почувствовал себя неудобно и пошел следом.

Ребятишки уже поели, снесли всю посуду на кухню, о чем-то переговаривались.

Зазвонил телефон. Николай вышел на крыльцо.

– Это я – Сидарчук. Я от Надежды Михайловой звоню.

– Петр Николаевич, побудь там и перезвони через пять минут.

Николай спрятал телефон и пошел к дому деда Миши.

Пашка сидел на крыльце, задумчиво глядя на людей, сидящих за столом.

– Вот ведь, как быстро все. Раз, два и все!

– А где Саша с Лешей? – Николай закурил и сел рядом.

– На сеновале. Мы же, не спавши. Сморились. Пусть отдохнуть.

– А ребятишки бодрые!

– Ещё чуть–чуть тоже сникнут. Они-то поспали. В самолете. Потом в такси. Сникнут. А силком все – равно не уложишь.

–... Паш, ты правильно пойми, – Николай не знал, как и что сказать. –С Надеждой поговоришь?

– О чем?

– С Михайловой Надеждой! Может они сюда приедут. Здесь тепло, молоко. – Николай замолчал.

Павел внимательно, не мигая, смотрел на Николая.

–... Понятно! – Павел закурил ещё сигарету. Отвернулся и стал смотреть куда-то вдаль. – Понятно! Дашка малая. А так бы можно. Дорога тяжелая.

– Сидарчук сказал свой вертолет даст, – Николай старался не смотреть на Павла.

– Понятно!– повторил Павел. – Если сам Сидарчук, то конечно...

– Паш! Ну, чего ты? – Николай не знал, что сказать и что делать.

Зазвонил телефон. Николай протянул его Павлу.

– Нет, Петр Николаевич, это я Павел Михайлов. Давайте, – Павел рассматривал ступеньку крыльца, молча, слушал.

– Надя, смотрите сами. Конечно бы, неплохо. А обратно как? Что Петр Николаевич говорит? Обратно-то – как? Двумя «бортами» придется.

Кто за вертушки платить будет?

...Нет, Надя, нам так не надо! Нам там жить еще среди людей! И работать! Что люди скажут? С Ириной поговорите. Что Люда сказала бы – я знаю! Поговори сама с Сашкой и Алешкой. Понимаю. Поговори.

Павел встал и, не глядя на Николая, пошел к сараю.

...Николай прошел в горницу. На табуретке, на которой недавно сидел он, сидела Люда, подперев голову рукой, смотрела через дверь в горницу, в которой еще недавно лежал отец Михаил.

– А я Вас сразу узнала. Я ж в конторе работаю, – не глядя на Николая, грустно сказала Люда, – Я никому не сказала.

– Так получилось, – Николай присел рядом, помолчал, выдохнул, – Люда, там Паша зовет тебя. Он на сеновале с Сашей и Алексеем.

Люда тяжело встала и пошла к выходу.

Николай вышел следом. Сел на ступеньку. День заканчивался. Солнце уже упало на верхушки деревьев. Воздух стал густой. Было тихо. Люди разошлись. Стол стоял пустой. Две женщины собирали со стола посуду.

Он встал и медленно пошел к дому Нади. Машина стояла недалеко от калитки. Он открыл дверцу. Ключи лежали на сиденье.

– Это хорошо! – подумал Николай и пошел к дому.

Надежда стояла на крыльце.

Николай прошел в дом, взял куртку. По привычке проверил документы и сигареты. Все было на месте. Вышел на крыльцо, сел. Помолчали.

– А ребятишкам Вы понравились, – грустно сказала Надя, глядя куда-то в сторону заходящего солнца.

– Мальчишки! Им все интересно, что вновь.

Еще помолчали. Солнца уже не было видно. Лес казался темным и густым.

– Не просто всё Николай. Непросто.

Люба вернулась. Вы её и не узнали. Спросила её, говорит, что «рассчиталась». Как она тут... Куда теперь? Дяди Миши нет... Непросто всё.

...Может всё и образуется.

Николай не понял, – кого имела в виду Надежда. Любу? Его? Себя?

– Время-то оно не лечит, время калечит людей, – сказала она, вздохнув.

Николай встал. Было видно, что во дворе у дяди Миши столы разобрали, остался лишь небольшой стол, за которым сидели братья и Люда.

Рядом бегали ребятишки. Пашка сидел на коленях у отца.

– Видимо, так! Спасибо, Надя! – Николай резко встал, – Поеду я, – и, не оглядываясь, пошел к машине.

Озеро духов

Максим услышал голос Ольги. Она сказала: – Ну, вот!..

И засмеялась. А он почему-то не вздрогнул. Не растерялся. Не испугался. Не удивился, даже.

Остановился.

Станковый рюкзак сидел плотно, вжимаясь в поясницу.

Ружье, на котором лежали руки, было удачно сбалансировано и помогало в подъеме. Ноги в ботинках сидели плотно.

Оглянулся. Вниз уходила еле заметная тропинка. Не доходя, до большого валуна похожего на огромную черепаху, вытянувшую заднюю ногу и удобно положившую голову на землю, тропинка терялась.

Он посмотрел вверх. И тут тропинка была еле заметна. С краю хорошо был заметен след кабарги. Острый гребешок справа на кромке следа говорил, что кабарга проскочила здесь недавно.

– Может меня испугалась? Вряд ли. Прыгнула бы вперед. А тут к кустам прижалась.

Максим оглядел ветви деревьев.

– Если и была рысь, – ушла уже, – подумал он.

Он стал осматривать землю. Увидел семейку крепких подосиновиков, выстроившихся «по росту» небольшим кругом.

– Думаешь, надо взять? Так до перевала ещё идти да идти, – подумал он, снимая ружье и ставя его к дереву.

Расстегнув пояс рюкзака, он сунул палец под лямку и, осторожно сняв его, поставил рядом с ружьем.

– Покурим, говоришь? – мысленно он обратился к Ольге и достал сигареты.

Оглядевшись, он подошел к поваленному дереву, снял шапочку, положил её на ствол и сел, доставая сигареты.

– Покурим, говоришь? – повторил вслух.

...Ольга погибла два года назад на Тянь–Шане.

Дочке – Динке был ровно год.

Через два дня Динке будет уже три.

Два года, как один день.

...Ергаки он выбрал потому, что не хотелось в горы, не хотелось...

... А еще потому, что здесь горы.

... А еще потому, что когда-то мечтали стать старенькими и ходить только по «горушкам», на «стенки» не лазить, спать только в тепле, только распрямившись и закинув руки за голову.

Максим посмотрел вверх, сквозь ветви деревьев.

– Думаешь, выше их не будет? – сказал он, посмотрел на потухшую сигарету, вмял её каблуком в сырую красную землю и подошел к «семейке».

– Пойдемте, – сказал он, глядя на веселую красноголовую компанию.

...Уложив грибы, надев рюкзак, он внимательно рассмотрел тропу, по которой шел сюда, ружье цевьем положил на плечо и стал медленно подниматься вверх.

Метров через триста тайга неожиданно закончилась, луг прорезали плотные заросли кустарников, тропа, извиваясь, уходила вдоль хребта влево.