Приключения Шоубиза (СИ)

Под утро мои глаза вращались в одном ритме со стробоскопами, и почти так же из них блестящими струями вылетали искры и фейерверки. Я понял теперь, почему эта комната имела такой высокий потолок. А куда деваться фейерверкам?

На улице светало, и мы со Шрекером наконец решили, что веселья на сегодня достаточно. Мы вышли на улицу и вдохнули полной грудью предутренний сизый сумрак.

— Ну, что, ты развлекся? — спросил он меня, еле-еле передвигая свой одеревеневший язык по рту.

— Еще как! — отвечал я ему такими же шепелявыми звуками, потому что мой язык тоже абсолютно высох и одеревенел от алкоголя и громкого пения.

— Как тебе мои друзья? — спросил Шрекер. — Правда, клёвые?

— Ага. Особенно девчонки.

Шрекер, покачиваясь, остановился.

— А где ты видел девчонок? — удивился он. — Я девчонок не звал.

И тут, даже сквозь алкоголь и туман бессонной ночи в мое сознание пробилась одна мысль — друзья у Шрекера — геи и трансвеститы. Получается, я всю ночь напролет веселился на гей-вечеринке? Улет! Эта мысль меня так позабавила, что я принялся хохотать, не обращая внимания на пустые предутренние улицы, которые эхом разносили мой хохот на несколько кварталов вокруг. Пара заспанных дворников шарахнулась от меня в подворотни. Шрекер недоуменно уставился на меня, не зная, как реагировать на мой гомерический хохот.

— Ты хочешь сказать, что мы с тобой всю ночь тусили на гей-вечеринке? — выдавил я из себя, захлебываясь хохотом.

— Ну, да. А что тут такого. Они все классные. Разве тебе не было весело?

— Было, очень даже было, — булькал я, вспоминая, как я плюхался на коленки к очередной красавице, занявшей мое место на диване.

Наконец, отсмеявшись, я пришел в себя, и мы пошли искать машину Шрекера. Она обнаружилась очень быстро, но вести ее ни он, ни я были не в состоянии. Шрекер покрутил головой по сторонам, обнаружил случайно задержавшегося на улице милиционера, и тот ровно за сто долларов бережно погрузил нас в черный джип, сел за руль и, спросив адрес, быстро домчал нас к Шрекеру домой. Взяв напоследок под козырек, мент исчез, а мы завалились спать, даже не имея сил снять с себя туфли.

Глава 8. День «икс» или Сутки Сурка

Вы не замечали, что время идет по-разному? Иногда встанешь утром и все возишься и возишься, глядь, а всего только пятнадцать минут прошло. А иногда время летит. И тогда ты ничего не успеваешь сделать.

Оба эти варианта происходят непредсказуемо и независимо от нас. У меня и на этот счет есть небольшая теория.

Я думаю, оно идет по-разному на самом деле. Время, наверное, чувствует, что ожидает нас сегодня и, жалея нас, оттягивает момент наступления очередной неприятности. Неприятность все же наступает, затем, помучив нас, заканчивается. Но самое главное — все неприятности потом обязательно компенсируются чем-нибудь хорошим! Это я тоже давно подметил. Так что, главное заранее не расстраиваться.

Сегодняшний день начинался как-то не очень. Я проснулся от страшной головной боли. Я лежал поперек необъятной кровати, совершенно голый и замерзший. Привстав на кровати и оглядевшись по сторонам, я заметил простынь и проворно обернул ее вокруг себя на манер римской тоги. Часы показывали половину первого. «Ой, ёпсель-мопсель», — подскочил я. Мелодичное сопение, доносившееся из соседней комнаты, безошибочно указало мне местонахождение хозяйской спальни. Я на цыпочках прокрался в коридор и приоткрыл дверь напротив. Шрекер лежал на спине, раскинув могучие руки, и храпел как гренадер. Оказывается, тихим сопением это казалось только через две закрытых двери. Я двинулся дальше по коридору, пытаясь найти живых — ведь кто-то же меня раздел?

Запах свежеподжаренного бекона пощекотал мои ноздри, и я пошел на запах. За одной из дверей слышалось призывное шкворчание. У плиты стоял мужчина в модных трусах и белоснежном переднике. Увидев меня, он вежливо осклабился.

— Это вы меня раздели? — спросил я безо всякого вступления.

— Конечно, — немедленно согласился он. — Я же должен был почистить вашу одежду. У нас так заведено. И хозяин очень не любит, если я нарушаю установившийся ход вещей.

«Ход вещей!». Тоже мне, философ. Я и не предполагал, что у Шрекера такая вышколенная прислуга. Словно отвечая на мои мысли, мужчина все так же доброжелательно улыбаясь сказал:

— Хозяин не любит, когда ему перечат. И поэтому тот, кто дорожит хорошей работой, будет делать все так, как скажет хозяин.

Удивительные вещи узнаю я сегодня прямо с утра! Никогда бы не предположил в Шрекере самодурствующего барчука. А может, он просто приучает прислугу к порядку? Найдя это простое объяснение обнаруженной мной странности, я успокоился и сел за стол. Прямо в простыне. Мужчина поставил передо мной большую белоснежную тарелку и аккуратно вывалил на нее содержимое сковороды. Содержимое выглядело и пахло достойно. Хлеб, масло и чай уже стояли на столе. Я набросился на еду, и, по мере того, как я насыщал желудок, головная боль отступала, пока не пропала вовсе. Я взглянул на часы и вопросительно посмотрел на мужчину.

— Меня зовут Сэм, — запоздало представился он.

— Отлично, Сэм. Как насчет моей одежды?

— А разве вы не примете ванну? — ответил он вопросом на вопрос.

— Хорошая мысль, — я почесал подмышкой.

— Ваша одежда в гостевой ванной комнате. Это вторая дверь по коридору налево. Все уже выглажено и приведено в порядок.

Я удовлетворенно крякнул и откланялся.

Когда я вышел из ванны, то обнаружил, что благоухающий свежестью и духами Шрекер уже восседал в одном из гигантских кухонных кресел и уплетал за обе щеки двойную порцию омлета с беконом. На нем была изумительная розовая атласная пижама, украшенная рюшами и кружевами. Когда он все успел?

— Привет, — сказал он мне с набитым ртом. Я кивнул в ответ и молча присел рядом, чтобы не мешать дурацкими разговорами человеку поесть.

Шрекер вычистил тарелку, шумно вздохнул и промочил горло литром кофе. После этого он также молча покинул кухню, и я услышал характерные звуки, издаваемые с утра вполне здоровым человеком и затем плеск тугих водяных струй. Через пару минут он вышел и сказал:

— Я готов!

Я ничего не понял и переспросил с самым дурацким видом:

— К чему?

— Как это, к чему? Сейчас двадцать минут второго. Тебе назначено на два ровно. Ты, что, думал, что я тебя брошу? Чтобы тебя порвали какие-то говнюки?

Я чуть не прослезился. Такого я не ожидал. У меня просто не было слов. Розовая пижама исчезла и на ее месте появился вполне брутальный элегантный черный костюм с галстуком. Шрекер всегда был очень красивым мужчиной.

Кстати, если кому-то не нравятся мужские розовые пижамы, то я вынужден напомнить, что еще каких-то двести-триста лет назад мужчина без напудренного парика на голове не мог даже выйти на улицу. Это считалось верхом неприличия. А верный соратник Великого Петра, его сиятельство князь Меньшиков украшал свои пальцы разноцветными перстнями столь густо, что наша знаменитая «звезда в шоке» удавилась бы от зависти, если бы они вдруг встретились.

И вообще, традиция украшать себя с ног до головы атласными лентами, серебряным позументом и кружевами исчезла из мужского гардероба не так давно. Если бы публика внимательно разглядывала картины в музеях, то она многое почерпнула бы для себя из области одежды того времени. Эти огромные плоеные воротники! Эти невероятной красоты и стоимости парчовые сюртуки и камзолы, разукрашенные разноцветной шелковой вышивкой и еще бог знает чем. И это, если не вспоминать времена римских цезарей и всяких там понтиев пилатов. Те вообще любили покуражиться! Одни только золотые венки на головах чего стоят! Кстати, штанов в том традиционном мужском понимании, к которому все привыкли, тогда еще не изобрели. Так что народ спокойно обходился без них. Римским мужикам и в платьях было удобно. А цепочки, а браслетики всех фасонов и размеров! Мы помолчим про фараонов.

Право же, во все века, кроме нашего, мужчины не стеснялись украшать себя. А тут вдруг неожиданно застеснялись!