Солнце слепых

- Ну-ка еще раз, - попросила девушка.

Федя с готовностью ловко запустил юлу. Та замерла, и с нее срывались, вспыхивая на солнце, искорки.

- Почему она не падает?

- Подожди, сейчас, - сказал Федя. - Видишь, как я ее сильно запустил? Приловчиться надо.

Юла крутилась минуты две, а потом стала, раскачиваясь, наклоняться к плитке, пока не задела за нее бочком и с шорохом не слетела с завалинки.

- А мне можно?

- Видишь, надо как? - показал Федя и протянул юлу девушке.

Та неловко запустила ее. Юла проползла, наклонившись, по плитке и упала на землю.

- Бедненькая! - пожалела ее девушка. - У нее подбито крылышко.

Федя еще раз показал, как надо запускать. Девушка, не дожидаясь, пока юла остановится, протянула к ней руку, но юла вылетела у нее из пальцев.

- Ой! - засмеялась она. - Шустрая какая! Как змейка. А что это у тебя? - указала она на тряпку вокруг ступни.

- Да пропорол, - важно сказал Федя и махнул рукой: пустяк, мол.

- Покажи.

Федя размотал тряпку.

Девушка молча ушла. Федя пожал плечами и стал заматывать ногу.

- Погодь-ка, - сказала девушка.

Удивительно бесшумно ходила она. Как тень от облачка. В руке у нее было ведро с водой. Она омыла Феде ногу и приложила к ранке правую ладонь. Федя почувствовал тепло, и подергивающая боль куда-то ушла из стопы. Он посмотрел на руку девушки, та и не касалась его ноги, но он чувствовал ее прикосновение.

- Как это у тебя получается? - спросил Федя.

Девушка ничего не ответила. Она только подняла указательный палец левой руки и глазами приказала ему молчать. Мальчик охотно покорился. Минут через пять девушка отняла свою ладонь от его стопы, поглядела на место ранки, удовлетворенно кивнула головой и сказала:

- Теперь можешь бежать, куда хочешь.

Федя посмотрел на ранку. Она затянулась. Осторожно прикоснувшись к ней пальцем, он не почувствовал боли, только вокруг ранки чесалась кожа. Он почесал ее. Было очень приятно. Девушка улыбнулась. Федя протянул ей юлу.

- Бери.

- Я потом отдам, - сказала она.

- Нет, дарю, - Феде очень не хотелось расставаться с юлой, но он почувствовал в тот момент, что должен сделать это. Словно кто-то шепнул ему об этом на ухо. Он даже посмотрел вверх. Небо было чистое-чистое.

Девушка смотрела на него темными глазами, и Феде почудилось, что он опять слышит голос, который говорит, что он молодец и все сделал правильно.

- Пошли на речку, - предложил он.

- А ты не боишься меня?

- Как? - не понял мальчик.

- Я же сумасшедшая.

Федя знал, что сумасшедшими называют нехороших людей, людей, от которых можно иметь зло, но девушка никак не походила на злого человека.

- Я никого не боюсь, - важно сказал Федя и махнул рукой: пустяк, мол.

Девушка опять улыбнулась.

- Тогда пойдем, храбрец. Подожди, ведро занесу.

- Фелицата! - услышал Федя женский голос. - Никуда не уходи.

- Я только к реке и обратно, мама.

- Тебя как звать-то? - спросил Федя. - Меня - Федя, а тебя - не понял.

- Фелицата.

- Что-то сложно.

- Брата попроще - Евграф.

- А кликни его, вместе пойдем.

- Евграфу нельзя, - ответила Фелицата.

Федя попросил девушку повторить, как зовут ее брата. Та произнесла три раза его имя, но мальчик только понял, что какой-то граф.

- Обойдемся без графа, - сказал он. - Пойдем покажу, где можно с берега нырять, глубоко.

- Я не умею.

- А чего там уметь? Нырнул да вынырнул.

- Нырнуть-то и я смогу.

- Ну вот, а говоришь! Вон кусты, видишь, там куры несутся. Уже снеслись, слышишь, кудахчут? Знаешь что? У тебя есть спички?

- Зачем?

- Возьми спички, спечем яйца. Знаешь, как вкусно?

Фелицата снова зашла домой. О чем-то говорила с матерью. Вышла в ее сопровождении, издали показала Феде спички. Мать снова зашла во двор.

- А куры-то чьи? - спросила девушка.

- А ничьи, раз в кустах.

Они залезли в кусты и сразу оказались в глухом тенистом царстве листвы, куриных перьев и искрящейся паутины. Солнце пробивалось острыми стрелками. Кусты были пронизаны естественными коридорами, созданными из стволов и колючек кустарника, глинистой утоптанной земли.

- Вон, смотри, там, там и там. А еще вон там должно быть.

- Четыре яйца, надо же. И что, каждый день так?

- Нет, день два, а на другой четыре. Сегодня повезло.

- Ты считать умеешь?

- Умею, - важно сказал мальчик, - до пяти. Но пять еще ни разу не было.

- Если умеешь до пяти, до десяти ничего не стоит обучиться. Вот, в одной руке пять пальцев в кулачок сжал и на другой палец большой загнул - сразу шесть получится.

- А зачем? Мне до десяти ни к чему. Мне пока одного кулачка хватает. А как понадобится, долго, что ль, обучиться?

Девушка рассмеялась.

- И это место еще кто знает? - спросила она.

- Только ты теперь.

- Ты настоящий друг, - сказала Фелицата.

Федя важно протянул ей руку.

Пока Федя нырял в воду, Фелицата набрала веточек и подожгла их.

- Пусть прогорит, - посоветовал мальчик. - Надо в золу класть. Соль, забыл сказать, чтоб взяла.

- Я взяла, - улыбнулась девушка, - и хлеба краюшку.

- Тебя мать ждет.

- Ничего.

- А почему твоему графу нельзя на улицу выходить?

- Болен он.

- А ты его вылечи. Как меня. Раз рукой, и готово!

- Его не вылечишь.

- Не пробовала, наверное? Ты попробуй. Точно вылечишь. Поклянись!

- Ладно, - пообещала девушка, - попробую. Клянусь! Вкусно!

Федя гордо посмотрел на нее и вновь протянул ей руку. Фелицата со смехом пожала ее.

Дома Федя вечером сказал, что познакомился с соседкой и даже вместе с ней ходил на речку. О пикнике на берегу он, естественно, умолчал.

- С какой соседкой? - спросила мать.

Она собиралась вытряхнуть перо из подушек, чтоб завтра промыть его и просушить.

- Да что напротив. С Фелисатой. Или Фелицатой, я не понял. А брата ее вообще каким-то графом зовут.

- Сумасшедшей этой? - вырвалось у матери.

- Никакая она не сумасшедшая, - сказал мальчик. - Очень добрая. Мне вон ногу вмиг залечила. Приложила руку и, видишь, нет ничего!

- А что быть-то должно?

- Да я гвоздем пропорол утром, а она залечила.

- Ну-ка покажи! Хватит врать-то, пропорол! Где пропорол? Нет ничего.

- Да Фелицата и залечила.

Мать кивнула головой, но видно было, что не поверила.

- Чего еще говорила?

- Что брат болен. Но я заставил ее поклясться, что она его тоже вылечит. Поклялась.

- О, господи! - вздохнула мать. - Чем бы дитя ни тешилось... Принеси-ка мне из чулана простынку, там, в углу, перья поможешь вытряхнуть.

На следующий день Федя проснулся позже обычного, так как мать вчера вздумала вытряхнуть перо еще и из перины и обязательно вымыть его все в один вечер, и это веселое занятие продолжалось, пока не село солнце и не пришел с работы отец.

Федя, зевая и грызя яблоко, вышел из калитки на улицу. Влево и вправо шла посыпанная шлаком дорога, по которой было колко ходить, а над дорогой слоями перетекал нагревшийся на июльском солнце сизый воздух.

Тут же из двора Вороновых вышла Фелицата.

- Здравствуй, Феденька, - издали поздоровалась она.

- Здравствуй. Как, вылечила брата?

- Ох, и скорый же ты! Хочешь, погадаю, каким тебе быть?

- А ты гадать умеешь?

Девушка молча взяла его ладони в руки и стала пристально разглядывать их.

- Пожалуй, не стану, - сказала она. - Пошли лучше на речку. Мне понравилось с тобой ходить. Одной хуже. Тебе юла не нужна?

- Нет. А почему ты не хочешь погадать мне?

- Подрасти сперва.

Федя непостижимо для своего возраста вдруг понял, что находится на пороге будущей жизни, такой огромной, что встань он на цыпочки - не разглядеть, и которую девушка хорошо видит, но почему-то не хочет ничего рассказать о ней.