Пятый дневник Тайлера Блэйка

На своей остановке Тайлер вышел и быстрым шагом направился в сторону многоэтажки, в которой они с Карли жили. Он сутулился сильнее, чем обычно, то ли от того, что так переживал за свой дневник, то ли от того, что ему едва ли не каждые десять минут приходилось чихать.

Когда Тайлер вернулся домой и снова чихнул, из кухни послышался голос Карли: «Будь здоров», – но не более. В тот раз его сестра не стала встречать его у порога и, возможно, правильно сделала. Тайлеру совсем не хотелось бы, чтобы его милая сестренка еще и подхватила от него что-нибудь. Блэйк разулся и тут же пошел к письменному столику, что стоял в комнате, но ни на нем, ни в ящичке дневника Блэйк не нашел. Не нашлось его и на раскладушке, а потому оставался только один и самый худший вариант. Вариант намного хуже того, что он мог бы уронить дневник в каком-нибудь темном закоулке…

– Ты вот это забыл?

Блэйк вздрогнул и сжался. Карли так холодно отчеканила свой вопрос, что Тайлер довольно быстро вернулся к воспоминаниям о ночи, когда под утро случайно забыл дневник в открытом виде на столе и уснул. И, конечно же, он тихо проклял свою память и любопытство Карли. До Блэйка вмиг дошло, что тон его сестры означал – она прочитала дневник и прочитала там далеко не то, что ей стоило бы читать. Тайлер про себя понял, что вести дневники с его жизнью – это вообще не лучшая идея.

Дрожь прошлась по всему телу и подкосила колени, но Тайлер все же нашел в себе силы и медленно обернулся.

Карли стояла у входа на кухню, опершись плечом о стену и хмуро смотрела на своего старшего брата. Ее глаза были прищурены, от чего Тайлеру казалось, словно это были две острые и холодные льдинки, пронзающие его в самое сердце. Карли никогда не смотрела на него так злобно. Она никогда не разговаривала с ним таким тоном, а потому Тайлер уже не сомневался, что тот, кого он меньше всего хотел видеть в зрительном зале все же невольно получил билет на представление. И этим билетом была записная книжка. Маленькая записная книжка в красном мягком переплете с неаккуратной наклейкой, на которой было написано: «Пятый дневник Тайлера Блэйка». И эта книжка была у этого самого зрителя в правой руке.

– Т-ты… Почему… ты не… не в колледже? – проговорил Блэйк и сделал шаг вперед, попытавшись взять себя в руки и избежать неприятного разговора.

Карли еще сильнее нахмурилась и бросила, едва ли не швырнула, в Тайлера его записную книжку. Блэйк попытался поймать ее, но та в полете раскрылась и упала на пол. Блэйк тут же бросился к своему дневнику, схватил его в руки и принялся подбирать с пола выпавшие из него закладки и вкладыши. Тайлер дрожащими руками собирал оборвавшиеся листочки, каждую записку, каждый фантик и закладочку, которые хранил в своем дневнике. В его глазах все расплывалось от подступившись слез, а из-за кома в горле он не мог сказать ничего и от того казался действительно немым. Он чувствовал на себе ледяной и режущий душу взгляд своей младшей сестры и не знал, что хуже всего: то, что она теперь знала всю правду, или же то, как она в тот момент смотрела на него.

– У меня к тебе есть более серьезные вопросы, Тайли! Или мне теперь называть тебя Немой? А может быть, лучше Чертов лжец?

Тайлер прижал к груди свой дневник и испуганными глазами полными слез посмотрел на Карли. В тот момент ему ужасно хотелось закашляться или шмыгнуть носом – простуда давала о себе знать, но он боялся даже дышать. Ему было так страшно, что сердце готово было вырваться из его груди. Но в глазах Карли не было ни капли жалости. Она смотрела на Тайлера с такой злобой, что Тайлеру казалось, что это было в тысячу раз более жестоко, чем то, как Немой расправлялся со своими жертвами едва ли не каждую ночь. В ту минуту Тайлер оглох и совершенно забыл думать о том, что был в опере. Он был в тот момент не в здании Музыкальной Академии, он был у себя дома. Он не играл роль, он действительно в тот момент стоял на колени перед своей младшей сестрой и заливался слезами от страха, от немого ужаса, сковавшего ему тело и голосовые связки.

И когда голос у Тайлера все же прорезался, он все равно не смог договорить:

– К-когда… я тебе… л… лга…

– Когда?! Когда ты мне лгал?! – взвилась Карли. – Ты лгал мне каждый чертов день! Каждый день или ты думала я не увижу это? Думал, что я не найду это?!

Карли ткнула едва ли не в лицо Тайлеру справку о ее здоровье, вместе с которой держала в той же руке одну из вырванных страниц из дневника. Это был отрывок из тридцать шестой записи, которую Блэйк нещадно вырвал из дневника в приступе ярости. Он прекрасно помнил, как едва сдерживал слезы, сминая тот листок, который позже все-таки вложил между других страниц дневника.

– «…Она больна! Больна и я на вряд ли смогу спасти ее. Это выше моих сил! Всевидящий, почему ты отвернулся от меня? Почему ты отвернулся от нас?» – прочитала Карли и, скомкав листок бумаги, бросила его в лицо Блэйку. Тот склонил голову, от чего бумажка ударилась о его затылок, а сам он только еще сильнее разрыдался.

Тайлер прекрасно знал, что она когда-нибудь узнает правду о своей болезни, но он никак не ожидал, что это случится именно так. Тайлер прекрасно понимал, как жалок был он в тот момент, но Карли не могла успокоится, как и Тайлер не мог спорить с ней.

– Ты лгал! Ты лгал мне всю жизнь! Ты врал мне восемь лет… Ты просто… Просто играл свою дурацкую роль и ждал каких-то оваций! Чего ты ждал от меня, Тайлер?! Чего ты от меня ждал?! Того, что я обниму тебя и поблагодарю за то, что ты скрыл от меня то, что я медленно умираю?! ЧЕГО ТЫ ОЖИДАЛ?!

Тайлер покачал головой, закрыв лицо рукой. Он не хотел слушать этот голос. Он любил этот голос больше любой музыки, но он не мог слушать этот тон. Ему было чертовки больно. Но он не мог ответить в тот момент. Он мог просто беззвучно рыдать и про себя молить Всевидящего забрать его к себе. Он мог только надеяться, что пол провалится под ним и он упадет вниз. Вниз, в бесконечную и темную пропасть.

– Или, может быть, ты ждал, что я похлопаю в ладоши, когда узнаю, какую роль ты решил сыграть? Думаешь, было узнать, что о моем брате пишут в газетах не как о великом музыканте, а как о самом жестоком убийце за всю историю города?! Знаешь, Тайлер! Ты знаешь! Я… Я ненавижу тебя! Ты лжец! Ты лжец и ничтожный трус, а не мой брат!

На мгновение Тайлеру действительно показалось, что пол под ним провалился. «Я ненавижу тебя». Насколько же могла быть страшной всего одна единственная фраза. Фраза, брошенная лишь в порыве эмоций. Кому-то она могла показаться не серьезной, но Блэйк после услышанного чувствовал, как кровь пульсирует в его голове. Он стоял на коленях, склонившись перед Карли и плакал от боли и унижения. До него смутно доходил смысл сказанных ею дальнейших слов, он просто ждал, когда над его головой сверкнет топор палача, а он умрет. Он осознал, что умер в тот момент и что в его прекрасной скрипке, которую он когда-то называл жизнью, лопнула струна.

Он смутно представлял себе картину того, что он действительно никогда бы не был братом Карли. Он представил себя таким же бесчувственным зомби без цели и смысла, как и все жители города G. Тайлер с недавних пор стал сомневаться есть ли у него душа, но в тот момент он понимал, что не будь ее у него, он бы не чувствовал такой острой боли в груди.

Его будто бы связали и потянули веревку вниз. Он почувствовал, как до того его скрюченное тело постепенно стало вытягиваться еще ниже к полу от этого давления. И, вот, он уже падает в объятия темноты, которая спешила утешить его.

Но на сей раз из приятного и кратковременного сна Тайлера выдернула пощечина. Блэйк открыл глаза и тут же поморщился, от того, что в них ударил свет, а их до сих пор жгло из-за недавно пролитых слез. Да и щеки болели.

Тайлер лежал на спине и смотрел на Карли, которая склонившись над ним, пыталась привести его в чувство. Она была такая кроха. Она была маленькой и испуганной девочкой, которая словно бы впервые увидела, как ее брат теряет сознание и будто бы впервые в жизни пыталась сделать хоть что-то, чтобы привести его в чувство. Глаза ее были красными от слез, ее глаза были полны беспокойства и той любви, которую Тайлер больше никогда не видел. Он прекрасно знал, что больше никогда не увидит. Он потерял ее любовь в тот самый момент, когда забыл свой дневник на столе. Он потерял ее доверие в тот же самый момент, когда впервые надел маску перед ней. Маску, которая была ничуть не лучше тех, которые носили жители города G изо дня в день.