Пятый дневник Тайлера Блэйка

Ну чего? Чего он хотел? Тайлер чувствовал в груди странную надежду, странный зов и уже совершенно необъяснимую благодарность этому человеку, но он не понимал, от чего это. Он совершенно не мог разобраться в том, что подсказывала ему интуиция.

– Вам не стоит так напрягаться, мистер Блэйк, – кивнул Клод и попросил у официанта налить ему и Блэйку немного выпить, от чего Тайлеру стало еще больше неловко. Он подумал, что столь добрые жесты из всех его знакомых мог бы сделать разве что Альберт (хотя на самом деле Улам совсем не был любителем вина). – Я пришел сюда, чтобы предложить вам работу. Уверен, вы не откажетесь от хорошего гонорара.

Тайлер вздрогнул и чуть не сбил рукой бокал вина, к которому было потянулся. Он снова поднял взгляд на Клода. И именно в тот момент до него дошло, от чего так сильно забилось его сердце в тот момент. Он понял, кто перед ним и что он сделает для него.

– Р-работу? – одними губами пробормотал Тайлер и замер в ожидании того, что так хотел услышать. Впервые в своей жизни он был на сто процентов уверен, что прямо сейчас услышит то, что хочет из уст живого человека. Впервые в жизни он готов был без единых раздумий поверить человеческому голосу ничуть не меньше, чем верил голосу скрипки.

– Видите ли, я порой приезжаю в этот город, чтобы услышать ваши концерты. Вы почти легенда, – ухмыльнулся Клод и потянулся за своим портфелем, из которого достал какие-то бумаги и брошюры. – Дело в том, что я давно вкладываю деньги в оркестр из соседнего городка, и уже через полтора месяца они намерены приехать сюда и выступить в Академии.

Тайлер стал осматривать бумаги, которые дал ему Ричард. Блэйк мало слышал о концертах симфонического оркестра, о котором говорил Клод, но по слухам они всегда собирали полный зал, а билеты на их концерты раскупались заблаговременно до их выступления. На самом деле Тайлер вообще раньше не интересовался тем, что творилось в других городах, а когда начал, то ему было уже далеко не до музыкальной карьеры, ведь все его внимание было сосредоточено на том, чтобы накопить денег на операцию для Карли. Чего он, к сожалению, так и не сделал.

Однако в бумагах, которые он перебирал, он увидел, что один простой музыкант, который выступал с ними, мог получить достаточно. Тайлер на пару секунд потерял дар речи, глядя на цифры. Он просто не мог поверить, что у него будет возможность, что у него появился шанс. Он растерялся и потому смог задать лишь один вопрос:

– Хотите… Хотите, чтобы я… Чтобы я выступил? Я?

Ричард загадочно улыбнулся и все же предложил Блэйку выпить. Тайлер от того лишь сильнее растерялся и поэтому, взяв бокал с вином, отпил немного и поморщился. Блэйк не особенно любил алкоголь, как и Альберт. Ему куда привычнее было пить кофе. Крепкий и горячий кофе. Но в тот момент ему хотелось выпить. Ему действительно хотелось на радостях просто напиться и даже не слушать Клода. Одного лишь факта, что еще не все потеряно, ему хватало, чтобы понять, что Карли он похоронил совершенно зря. Совершенно зря он так просто сдавался и шел прочь со сцены. Всевидящий все еще хотел видеть его игру.

Клод же выждал недолгую паузу, будто давал Тайлеру время на осознание того, что тот только что прочитал и услышал, и продолжил:

– Я бы хотел, чтобы вы написали симфонию и выступили в роли дирижера. И я искренне надеюсь, что вы согласитесь на мое предложение.

Запись сто двадцать третья

«Запись сто двадцать третья. Дневник пятый.

Вот она, финишная прямая. Всевидящий, пожалуйста, повернись ко мне лицом и посмотри на меня. Хочу, чтобы ты видел мой триумф. Я хочу, чтобы ты увидел, как я утру тебе нос и вырву свои овации.

Эта симфония будет лучшей из всех, что я когда-либо писал. И я даже дал ей название. Я назвал ее в честь Карли. Она заслужила, чтобы я посвятил ей свою композицию, как я уже посвятил ей всю свою жизнь. А я заслужил последний выход на сцену.

Очень скоро на сцене сыграет «Жизнь ангела Смерти», и очень скоро ты, Всевидящий, встанешь со своего места, чтобы похлопать мне и понять, как ты ошибался. Ты столько раз ставил мне подножки, но я поднялся. И мне вовсе не нужна маска.»

Тайлер еще не раз возвращался в ресторан «Белый Лебедь», но лишь потому что Клод приглашал его выпить с ним и рассказать немного о новой симфонии. Тайлер и думать забыл о своей работе в ресторане. Он взял отпуск, сказав Джейкобу, что ему просто необходимо написать его композицию. Все-таки она должна была быть лучшей из всего, что он творил, чтобы она смогла поразить весь зрительский зал. Ричард же оказался большим ценителем музыки и в далеком прошлом – музыкальным критиком. Он с большим удовольствием изучал все сочинения Тайлера, и что очень удивило Блэйка, даже из его уст прозвучало слово «гений». Клод, изучив записи Тайлера едва ли не потребовал, чтобы тот максимально постарался и подарил ему свою лучшую симфонию. И Блэйк пообещал это сделать.

Вот только он обещал подарить свою симфонию не Клоду, а Карли. Эта новая композиция должна была быть написана о его сестре. Тайлер вдруг понял, что именно она должна быть решающим пазлом во всей картине. Эта композиция была последней и единственной надеждой на то, чтобы Тайлер смог накопить денег на операцию своей милой сестре.

И, конечно же, Блэйк просто не мог не поделится этой новостью с ней. Когда Тайлер вернулся домой после заключения договора с Клодом, он тут же бросился к своей сестре, которая что-то мастерила, сидя у себя на кровати, и схватил ее на руки. Он прижал ее к себе и счастливо засмеялся не в силах выговорить и слова. Он был так счастлив, как был, когда впервые увидел ее. Как тогда, когда ему вынесли этот маленький новорожденный комочек жизни. Он так бережно взял ее на руки и буквально стал задыхаться от той любви, которая заполнила его до краев. Он был безмерно счастлив от того, что просто любил. Тайлер просто и искренне любил свою маленькую сестренку, как любой отец любит своего ребенка. И именно эту любовь он хотел описать в своей симфонии. Он хотел передать, сказать мелодией, как сильно он влюблен в Карли. Он хотел полностью отдать ей через музыку свою душу и попрощаться с ней. Он хотел попрощаться со своей жизнью, чтобы отдать последние ее лучи Карли. Чтобы она когда-нибудь держала эту свечу и, идя по темному тоннелю, когда увидит свет, улыбнулась и сказала: «Я вижу, что это был ты, Тайлер. Теперь – вижу».

Тайлер полностью окунулся в работу. Он совершенно забыл о том, что должен спать. Он забылся в музыке, в своем сочинении, в симфонии и в той бесконечной любви, которую хотел показать в ней. Он даже стал реже пить кофе, чтобы не ходить в туалет. Он просто писал. Он выписывал на листе ноты, в голове каждый раз прокручивая ту мелодию, которая получалась у него, выбрасывал неудавшиеся работы и продолжал писать. Только писать.

«Жизнь ангела Смерти» должна была получится идеальной! Ему не нужна была бездушная и глупая песенка! Ему была необходима величайшая симфония века! Он хотел слышать овации! Он хотел увидеть в зрительном зале, как его милая Карли встанет и будет громче всех аплодировать ему. Ему было необходимо, чтобы этот подарок был лучшим. Ведь это был подарок ее жизни. Это и была ее жизнь. В композиции Тайлер всеми силами старался передать ее. Он хотел на языке музыки рассказать все то, что ему пришлось пережить, что пришлось пережить им с Карли. В симфонии просто необходимо было показать, как красива и прекрасна была его сестра. В этой композиции должны быть ее горькие слезы и ее прекрасный смех. В этой симфонии просто необходимо показать то, за что так сильно Блэйк любил ее. И он писал. Он писал свою историю любви. И любовь эта была ничуть не менее сильна, чем в тот самый момент, когда Карли только родилась. Она была даже сильнее. Это было самое сильное чувство из всех, что испытывал Тайлер. Оно витало вокруг него, душило своей красотой и ласкало ему все тело. И Тайлер хотел передать в одной лишь симфонии это чувство. Он хотел, чтобы Карли, услышав «Жизнь ангела Смерти» почувствовала все то же самое. Хотел добиться максимального возбуждения во всем зале, показать, что эта любовь – это смысл жизни. Смысл жизни, который должен быть у каждого человека. Тайлер у хотелось, чтобы от нот каждый из находящихся в зале, каждый из тех, кто будет играть эту симфонию, задрожали от того приятного и пронизывающего холода, проползающего вдоль позвоночника. И чтобы именно от этого холода их бросало в жар.