Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга первая)
Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга первая) читать книгу онлайн
Спустя почти тридцать лет после гибели деревянного корабля композитор Густав Аниас Хорн начинает вести дневник, пытаясь разобраться в причинах катастрофы и в обстоятельствах, навсегда связавших его судьбу с убийцей Эллены. Сновидческая Латинская Америка, сновидческая Африка — и рассмотренный во всех деталях, «под лупой времени», норвежский захолустный городок, который стал для Хорна (а прежде для самого Янна) второй родиной… Между воображением и реальностью нет четкой границы — по крайней мере, в этом романе, — поскольку ни память, ни музыка такого разграничения не знают.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
113
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 182–183.</b>…а потом иллюзорная картина блаженства снова разбивается вдребезги… <…> И однако всё это — будто мы не привыкли к такому по сновидениям? — лишь прозрачное стекло. Слишком покоряюще-реально, чтобы выстоять хоть несколько секунд. Первая встреча с Эгеди описывается почти теми же словами, что и иллюзорные превращения в матросском кубрике в книге «Деревянный корабль» (Деревянный корабль, с. 113–114):
Потом прозрачная материя устремилась вперед, словно ее кто-то швырнул, ударила в грудь каждому, грозя его раздавить. Но неожиданно вдребезги разбилась об устало колотящиеся сердца. Сверкающие осколки, как от елочных украшений, посыпались вниз и растаяли, словно выпавший летом снег, — еще прежде, чем достигли земли.
Реальности, которых в земном мире — из-за мелочности людских целей — осталось так мало, на какие-то мгновения вторглись в матросский кубрик. И не смогли там выстоять. Они погибли в этом круге молчания. Потому что молчание было обманчивым и человеческим, а не честным и первозданным. Оно означало для всех случайное бремя. И люди стряхнули с себя свет новых звезд. Не захотели быть принесенными в жертву неведомым глубинам. <…> То были минуты кризиса, когда человеку приходится заплатить за свое рождение. Превращения, какие случаются при встрече лицом к лицу с ангелом смерти.
114
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 183.</b>В моей памяти это тело так и осталось прозрачным, неопределенным — как форма предмета, лежащего на дне быстротекущего ручья. Густав видит Эгеди одетой, нагой и под конец — в своей памяти — прозрачной. Так же — в эпизоде с превращениями в кубрике — видят моряки «Лаис» своих воображаемых двойников (Деревянный корабль, с. 111–112; подчеркивание мое. — Т. Б.):
Наступил момент, когда стены кубрика преобразились и стали зеркальными. Стали просторным стеклянным ландшафтом, заключающим в себе образ каждого в отдельности. Но это были не просто ровные сверкающие зеркала, в которых человек видел собственное лицо, даже <b>все тело: сперва одетое, затем нагое, а под конец — прозрачное…</b>
115
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 183.</b>…пахла чесноком и асафетидой… Асафетида, или ферула вонючая, — многолетнее травянистое растение. Млечный сок корней этого растения используется для получения пряностей и лекарств. Запах асафетиды за несколько минут пропитывает комнату так, что в течение суток не выветривается.
116
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 187.</b>Эгеди — так звали негритянку… Прототипом для Эгеди послужила Андреа Манга Белл. Еще до отъезда из Германии, в 1920-е годы, Янн на протяжении полугода был опекуном двенадцатилетнего Манга Манга Белла и его сестры Андреа. Родителями этих детей были Александр Манга Белл (1897–1966), сын последнего короля Камеруна, депутат французской Национальной ассамблеи, и Андреа Манга Белл, в девичестве Ребуффе (позже спутница жизни Йозефа Рота). В 1948 году Манга Белл, больной туберкулезом, был при невыясненных обстоятельствах застрелен в Париже своим отцом. В архиве Янна сохранился конверт с фотографией брата и сестры (в возрасте примерно 12 и 10 лет), на котором написано: «Фотография. Манга — Манга — Белл + Эгеди» (Fluß ohne Ufer: eine Dokumentation, S. 286).
117
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 194.</b>Мы, спотыкаясь, прошли no булыжной мостовой и свернули в боковой переулок, круто взбирающийся на холм. <…> Ряды домов постепенно сошли на нет. <…> Дорогу теперь обрамляли поросшие травой канавы. К ним примыкали поля. Время от времени удавалось распознать, что на них растет. <…> Но все это можно было рассмотреть лишь в непосредственной близости; даль же представлялась волнистой грядой холмов. Описание этого пути напоминает изображение перехода в потусторонний мир в романе «Это настигнет каждого» (Это настигнет каждого, с. 349):
Некоторое время они двигались вдоль железнодорожного полотна; но потом свойства улицы изменились из-за всякого рода подмен. Она сделалась совершенно безлюдной и, похоже, теперь полого поднималась вверх. Сперва друзья вообще этого не заметили. Но по прошествии какого-то времени, довольно большого, они вдруг увидели, что находятся вне пределов города. Справа и слева от дороги выстраивался ландшафт, который, казалось, состоял лишь из красок, ничего им не говорящих. Они как будто распознавали поля; но было неясно, растут ли на этих полях культурные злаки, или только буйные дикие травы. Леса, возникавшие вдали и похожие на тучи или на незавершенные горы, имели тот же цвет, что и поля по обе стороны от дороги. Друзья, не чувствуя усталости, шагали дальше и вскоре поняли: прямая как стрела дорога, по которой они идут, похоже, уводит в бесконечность.
118
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 194–195.</b>В горизонтальной проекции дом, очевидно, был квадратным. <…> Я не мог придумать другого объяснения для ночной иллюминации, кроме того, что здесь живет Эгеди. Квадрат в алхимии, согласно Юнгу (Психология переноса, с. 150–151), «выражает первоначальный образ человека и души. „Четыре“, в качестве минимального числа, способного создать упорядоченность, репрезентирует плюралистическое состояние человека, еще не достигшего внутреннего единства, следовательно — состояние скованности и разъединенности, дезинтеграции, когда человека раздирают разнонаправленные силы, муки неискупленности, стремящейся к единству, примирению, спасению, исцелению и целостности».
119
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 195.</b>Он открыл калитку в дощатом заборе. Возможно, описание этого хутора навеяно представлениями о Нифльхейме — находящейся вне пространства и времени обители германо-скандинавской богини смерти Хель. Интересно, что и Юнг описывает сферу бессознательного сходным образом (Таинство воссоединения, с. 291):
Эго — оно Здесь и Сейчас, но «вне-эго» находится в чуждом Там, раньше и позже, до и после. Поэтому не удивительно, что примитивный разум воспринимает психику вне эго как чужую страну, населенную духами смерти. На достаточно высоком уровне она принимает характер теневой полуреальности, а на этапе древних культур тени этой потусторонней страны превращаются в идеи.
120
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 195.</b>Рядом с неспокойным пламенем, на земле, стоял ветхий стул. На стуле сидела женщина и курила сильно дымящую самокрутку. <…> Женщина была необыкновенно толстой. <…> Женщина, казалось, не имела другого занятия, кроме как сидеть и курить. <…> Пожалуй, она на четверть индианка… О богине Хель в «Младшей Эдце» говорится (Скандинавская мифология; цит. по Интернету): «А великаншу Хель Один низверг в Нифльхель и поставил ее владеть девятью мирами, дабы она давала приют у себя всем, кто к ней послан, а это люди, умершие от болезней или от старости. Там у нее большие селенья, и на диво высоки ее ограды и крепки решетки. <…> Она наполовину синяя, а наполовину — цвета мяса, и ее легко признать по тому, что она сутулится и вид у нее свирепый». Хель иногда отождествляется с Frau Holle (в русских переводах — Госпожа Метелица), а та, в свою очередь, с Фригг, женой Одина. Фригг в римскую эпоху ассоциировалась с Венерой. Фригг и Frau Holle — изначально богини-матери, богини земли и материнства. Стул — может быть, Хлидскьяльв, трон Одина, на котором, кроме него, может сидеть только Фригг. В «Видении Гюльви» Снорри Стурлусона говорится, что Хлидскьяльв находится в чертоге Валаскьяльв, и когда Один восседает на Хлидскьяльве, ему видны все миры и все людские дела.
