Колесо времени

— А отец? — Том пристально посмотрел в глаза.

— Отец спился. — Голос дрогнул, и Билл тут же отвернулся, словно не желая показывать своих чувств, стесняясь собственной слабости и бессилия.

— Эй, — Том протянул руку и аккуратно взял его за подбородок. — Все нормально. Иди сюда.

Билл как-то нервно дернулся, а потом так же резко приник к нему, обвивая плечи руками. Он уткнулся носом куда-то в шею и часто задышал.

— Они заботились обо мне, они любили меня! А я… а я даже не пришел на похороны! Я дрянь! Сволочь последняя! — Он отчаянно ударил Тома кулаком по груди.

— Успокойся. Ты не виноват в их смерти, — Том крепко прижал к себе подрагивающее тело. Такое знакомое и одновременно чужое. Провел рукой по спутанным волосам и втянул ноздрями запах. Легкая улыбка коснулась губ — это он. Его Билл.

— Я не хочу… — надрывно и бессвязно продолжал он. — Больше не могу. Не хочу…

— Ты сам знаешь, что делать, милый. Сам все знаешь, — еле слышно произнес Том, продолжая гладить макушку, затылок, плечо.

Они сидели так долго. Обнявшись. Разговаривали о всякой ерунде. Иногда целовались. Мир вокруг словно перестал существовать. Здесь были только они. И это время принадлежало только им. Они словно узнавали друг друга заново, почти как тогда, восемь лет назад. А когда первые предрассветные лучи солнца озарили небо на горизонте, неизбежно возникло чувство разочарования. Почему они не могут просто остаться здесь… Но красивые бордово-голубые тона, в которые окрашивали небо ночные огни, постепенно сменялись на серые. И сквозь них неумолимо проступали жесткие контуры городской архитектуры.

19

Антонио проснулся от того, что яркие лучи солнца настойчиво били в лицо. Черт, ну почему никто из прислуги не додумался задернуть шторы? Мужчина недовольно промычал и, морщась, приоткрыл глаза, тут же приставив к ним ладонь козырьком. Однако взору предстал не роскошный номер отеля, а весьма скромная неприбранная квартира Тома. Антонио лениво перевернулся на бок и сонно улыбнулся, увидев фигуру спящего рядом любовника. Он подвинулся ближе и осторожно, чтобы не будить, едва касаясь, провел рукой по плечу, втянул до боли знакомый запах тела. Пахло сигаретами, все тем же недорогим одеколоном и их любовью. Кто-то когда-то сказал, что для счастья надо совсем немного — надо просто захотеть быть счастливым. Интересно, а в их случае этого тоже достаточно?

Антонио потянулся, отгоняя тревожные мысли. Сейчас он не будет думать ни о чем. Он займется делами завтра, а сегодня... Сегодня просто хотелось побыть собой.

Подняв небрежно брошенный на пол банный халат, он быстро накинул его на плечи. Подошел к запотевшему и мутноватому от налета серой пыли окну. Солнце скрылось за тучей, медленно ползущей над городом, окрасив унылые фигуры домов в безликий серый. Время не пощадило и их — грустно улыбнулся Антонио. Время... Его всегда так мало, катастрофически мало. В ежедневных заботах, погоней за благосостоянием и удовлетворением собственных амбиций, порой теряются драгоценные года, часы, минуты… Антонио продолжал вглядываться вдаль. Теперь он словно получил возможность посмотреть на свою жизнь со стороны. Она была похожа на лихие американские горки: достичь, добиться, доказать — на бешеной скорости вверх и, достигнув наивысшей точки, задержаться на несколько секунд в невесомости, оглянуться назад и… неумолимо вниз, сметая на своем пути прежние идеалы и устои, разбиваясь о неизбежность нового, доселе неизведанного. За долгие годы борьбы за выживание, он научился отлично разбираться в людях: с точностью определять характер, предугадывать дальнейшие шаги, видеть все то, что составляет суть человека. Но почему порой так сложно разглядеть СЕБЯ? Все, что он делал все эти годы, к чему так яростно стремился и настойчиво добивался, сводилось лишь к одному — доказать Тому, что он способен не только выжить, но и стать лучшим.

Антонио прикрыл глаза и сосредоточенно сдвинул брови. Впервые в жизни ему стало страшно. По-настоящему страшно. Нет, он не пугался внезапно постучавшего в дверь счастья, не боялся вновь рискнуть всем ради возможности жить так, как всегда хотелось в глубине души. Он боялся не успеть. Ибо время не ждет, а судьба благоволит лишь тем, кому нечего терять…

— Как ты? — череду тяжелых размышлений прервал хрипловатый голос Тома.

— Уже лучше, — обеспокоенное лицо Антонио вмиг озарила улыбка. Он сел на край кровати и провел рукой по коротким взъерошенным волосам любовника.

— А так? — Том вдруг притянул его в себе и быстро поцеловал в губы.

— Так вообще замечательно, — выдохнул Антонио.

— А... вот так? — хитро прищурился Том и тут же впился во влажную кожу шеи, с явным намерением оставить засос.

— Ахх, прекрати, — Антонио хрипло застонал, игриво толкая его в грудь.

Но Том, похоже, и не собирался останавливаться. Опрокинув любовника на спину, навис сверху, перехватил оба запястья, с силой прижимая к постели по обе стороны подушки.

— Ты всегда такой резвый с утра? — для виду дернулся Антонио. — Пусти, я еще не был в ванной.

— А зачем тебе в ванную? — выпалил Том, торопливо осыпая поцелуями подбородок, скулы, шею.

— Действительно, зачем люди ходят в ванную? — буркнул Антонио, все еще держа оборону, стараясь освободить руки и при этом выглядеть невозмутимым.

— Ммм, понятия не имею. — Том возбужденно выдохнул ему в ухо, от чего по телу пробежали мурашки.

— Тогда я сверху!

— Я так не думаю, — самодовольно улыбнулся Том, наконец-то втиснувшись и устраиваясь поудобнее между бедер.

— Ч-черт... — процедил сквозь зубы Антонио, запрокидывая назад голову.

Это было потрясающее ощущение, уже почти совсем забытое, оставленное где-то там, в далеком прошлом. Потеря контроля сводила с ума, заставляла тело болезненно содрогаться от удовольствия. Сдаваться не в его правилах, но в данном случае в этом было что-то упоительно-сладкое, заставляющее забыть все, что было до, и не думать о том, что будет после.

— Ты всегда после секса такой голодный? — Антонио внимательно следил за Томом, пока тот суетился на кухне, одновременно жаря яичницу, тосты и заваривая кофе.

— Ты не помнишь что ли? — укоризненно бросил он через плечо.

— Помню, — Антонио гордо восседал на табуретке, улыбаясь и с любопытством изучая незамысловатый интерьер. Наверное, впервые за долгие годы, он все еще не расчесывался с утра, позволив спутанным волосам небрежными прядями спадать на плечи. Сейчас это не раздражало.

— Готово! — Том громко опустил на стол тарелки с простым, но от этого не менее аппетитным завтраком, и тут же принялся уплетать за обе щеки, постукивая приборами о керамическое дно.

Антонио с интересом наблюдал за тем, как любовник кладет большие куски омлета в рот, спешно, но тщательно прожевывает, как двигается его кадык, когда он глотает. В этом было что-то необъяснимо притягательное.

— Не понял, ты чего не ешь? Остынет же, — Том поднял удивленный взгляд.

— Я уже, — послушно улыбнулся Антонио и присоединился к трапезе.

— Ну, и какие планы?

— В смысле? — смутился Антонио. — На сегодня или…

— Не знаю. Сам скажи, — лицо Тома вдруг стало предельно серьезным.

— Я… хотел бы съездить с тобой в одно место, — неуверенно начал Антонио. — Сегодня планирую решить кое-какие дела. Думаю, это не займет много времени и…

Казалось, он хотел сказать что-то важное, но помешал звонок телефона.

— Извини, — с досадой произнес он и нажал кнопку приема вызова: — Слушаю.

— Синьор Гарсиа? — протяжно отозвался низкий голос Фридмана. — Куда же вы пропали?

— Яяя…

— Я понял, дела, — с наигранной формальностью в голосе перебил его компаньон.

— Именно, — сухо подтвердил Антонио.

— Я только хотел сказать вам… синьор Гарсиа… — Джон почему-то сделал ударение на имени, — что со мной играть не надо. Себе дороже.

— Не понимаю, о чем вы, — небрежно бросил Антонио.