Спасатель (СИ)

-- Ты в восьмой? - спросила Ева.

-- Ну.

-- Я в седьмой. Ты не знаешь: у меня бедро ноет, как щёлкает. У тебя такого не было?

-- В бедре - вроде нет, -- засомневался я.

-- А колено?

-- Колени и у меня болят. Мама холодец варит. Помогает хрящу или суставу. Не знаю. В общем, помогает. Дядя Боря, что говорит, то я и делаю. Мазями мажу, витамины пью, ещё просо мама с вечера водой заливает. А утром надо эту жидкость пить. Тоже для суставов.

-- А мне советуют операцию, -- вздохнула Ева. - Врач сказал: все травмы от...

-- Перегрузок? - перебил я.

-- Не только, -- как-то убито замотала головой Ева. - Все проблемы из-за неполной амплитуды. Понимаешь?

Пока она это не произнесла, я рассматривал нашу беседу как пустой трёп - заполнить пустОты неловкости. О травмах все спортсмены любят поговорить, поныть, пожаловаться. Но тут, когда услышал про амплитуду, я проникся.

Ева говорила и говорила:

-- Сустав - это шарнир, понимаешь? Ты бежишь, амплитуда неполная, суставная жидкость не достаточна. И сустав сигналит болью. Надо растяжки обязательно, ноги крутить в колене вверх-вниз--вправо-влево. Ты делаешь?

-- Ну конечно. И растяжку.

-- Вот. Правильно. Тебе везёт. У тебя - плавание. Оно всё лечит. У вас только подвывихи плеч. А у нас? Амплитуда неполная, потом - приземление, надо устоять. Нагрузка - запредельная, сустав устаёт. Вот и травма.

Я сказал:

-- Дядя Боря говорит: десять раз подумай, прежде чем операцию сделать. Не менее трёх врачей надо спросить.

-- Да где у нас тут в Мирошеве три врача-то? - всхлипнула Ева. -- В спортдиспансер и то во Владимир ездим. У меня и привычный подвывих плеча. Надеваю повязку эластичную. Попробую диету, как ты сказал. Холодец?

-- Ну. Я могу тебе говяжьи рульки приносить. Папа их в Тужилове у фермеров берёт помногу. Я тебе каждую неделю буду приносить.

-- Спасибо! Обними меня, Василь.

Я обнял. И вроде ничего не случилось. Мы шли по Профессорской, и вроде никто особенно не обращал на нас внимание. Из окон особо не было видно: стало совсем темно.

-- Помни, что я тебе в лесу сказала, -- Ева обняла меня и посмотрела мне в глаза. Я еле удержался, чтобы снова не сжать её. Но мы стояли на улице.

-- Я помню, Ев. Я тоже тебя люблю, -- честное слово, я не хотел говорить эти слова, они сами выскочили.

-- Я - твоя. А ты - мой. Помни это. А то сейчас школа как обычно. Год видеться не будем. Я только ночую здесь.

-- Но рульки я тебе всё равно буду заносить. Поспрашаю у дяди Бори, что ещё можно. Мама иногда листья какие-то...

-- Листья я все знаю. Я ими и лечусь. Лопушки-репешки-подрожники. Пока, Василь. До завтра.

Ещё два дня мы не расставались. Я еле-еле заставлял себя тренироваться. Но всё-таки заставлял. Пацаны на озере вроде бы нормально общались, правда -- засмеяли меня, когда я отказался прыгать с тарзанки - но я боялся какого-нибудь подвоха с их стороны, поэтому и не прыгал. Они ж, наши заречные поцаки, и канат подпилить могут, с них станет. Ростик не показывался.

Около церкви Преподобной Марфы появился ретранслятор, огромная, длиннющая вышка. В посёлке случился бум мобильников. Я думаю, Ростика предупредили, что Ева со мной. Ростик не любил проигрывать. Ева и я - это был сильный удар по его самолюбию, посильнее, чем проигрыш в спорте. За мной была и сила. Поцаки побоялись бы идти против меня.

Какие-то слухи, дошли и до дяди Бори. Кроме того, пока нас не было, на его воротах, кто-то написал баллончиком с краской: "Бегемот - урод". Он устроил разнос нам в первый же день учёбы.

23 Почти бунт

-- Слабаки, художники-графики, тоже мне,-- орал дядя Боря первого сентября. - Нормальные мужики тренируются. Запомните это на всю жизнь. И ещё. Я набираю младшую группу. Пятый-шестой класс. Вы должны быть примером мелким. Сколько я вложил в вас сил. Вы должны держать марку. Никаких конфликтов, никакой дедовщины. Теперь - пацаны, те, а вы - мужики. ПонЯли? Будете бухтеть по углам насчёт Василя, хуже сделаете только себе. Атмосфера должна быть доброжелательная. Мы одна команда. Все работают на Василя. Городу нужен чемпион. Свой, собственный, а не понаехавший. Если Василя травить начнёте, он не станет чемпионом. Всё зависит от вас. Ещё два года. А потом - если Василь ничего не добьётся, опозорится на Первенстве России, секцию лишат финансирования и мне придётся на свои деньги вас всех тянуть. А я и так на свои деньги много чего делаю.

Все стояли тряслись, так был страшен дядя Боря. Не человек, зверь. Ростик нашёл в себе силы и дрожащим сиплым голосом сказал:

-- Это несправедливо. Все работают на Василя. Он и по соревнованиям катается, у него и вел за сто пятьдесят тысяч.

Дядя Боря не обиделся, чего я больше всего боялся - ведь его обвинили в том, что у него есть любимчик.

Дядя Боря ответил:

-- Несправедливо, когда заговор против спортсмена и шину колют в транзитке. Я не против, чтоб в городе было два чемпиона, или три. Мне этого тоже очень хочется. Но, мужики, пока что ни одного. Тренируйтесь, соревнуйтесь с Василем. Бегайте. Будете на одном с ним уровне, тоже дорогой вел получите. Василь силовые тренировки сам проводит. Ходите к нему на участок как в тренажёрку. Да, Михайло Иванович?

Мишаня торопливо закивал. Мишаня - мой друг на века.

-- Ну вот, -- успокаивался дядя Боря. -- Ходите качайтесь к Василю, если силы не покинут. Супер-древо-турники и другие тренажёры.

-- Меня Василь не пускает, -- пожаловался Ростик.

Дядя Боря посмотрел на Ростика тяжело и продолжил:

-- В ледяной воде с Василём не плавайте, технику испортите. Она у вас итак не ахти, если честно. А больше раза в неделю бассейн нам не светит. Так-то, мужики.

С этих пор мы из пацанов перешли в мужики. У нас не принято стало драться. Все свои тёрки мы решали теперь на дистанции. И все понимали (хоть и обижались, и зло бурчали себе под нос), что я сильнее, я делал их на дистанции, в озере, и в бассейне, и в беге, значит -- был сильнее.

24 Восьмой класс

В секции появились мелкие из пятых-шестых. И были ничего пацаны: Влад и Киря. Сеанс в бассейне теперь был в субботу. Мы стали сталкиваться с Максимом Владимировичем, да и с остальными тренерами спортшколы. Я надеялся, что они меня не узнают. Но вдруг почувствовал: за мной с трибун наблюдают. А Михайло Иваныч сказал, что видел вроде бы Стёпу. Ну, в общем, парня похожего на Стёпу. Я жалел, что мы с Ростом тихие враги. Теперь ещё из-за Евы враги. Я жалел, потому что мне было интересно: почему же Ростик ушёл из плавания. Плавал он прилично. А в брассе так обходил меня. Но тут Михайло Иваныч давал прикурить - Михайло Иваныч был по-прежнему лучший брассист. А в триатлоне можно плавать любым стилем.

На доске объявлений постоянно попадались плакаты: поздравляем такого-то воспитанника нашей спортшколы, занявшего призовое место на Спартакиаде, первенстве и так далее.

Мне было неприятно. Но Белла Эдуардовна сообщила, что все победы - это инвалиды Татьяны Владимировны.

-- У кого рука высохла, у кого ДЦП, -- объяснила Белла Эдуардовна (она всё чаще бывала у нас в Семенном, заезжала делать дяде Боре какие-то мудрёные уколы).--Среди инвалидов всё больше и больше соревнований проводят. Нужны паралимпийцы.

Тогда уже все по радио и телеку радовались Сочам. Но мы-то не знали, что зимние игры, мы с пацанами думали летние.

В бассейне нас открыто презирала только администратор. Ещё уборщица тётя Рая. Тренеры не строили презрительные рожи, хотя нашими теперь были две дорожки. Две дорожки! Думаю, тренеры в бассейне не выказывали пренебрежения, потому что в газете "Милославич" появилась статья про нашу секцию и мои фото с летних соревнований.