Мать ветров (СИ)

— Что, почему ты была должна? — непонимающе покрутил головой Марчелло. — Ты считаешь, что Пьер не сам?..

— Я вижу... Видела Пьера здесь почти каждое утро. Он всегда приходил одним из первых. За два года я выучила, как он выглядит накануне приступов, — девушка кусала губы и нервно теребила рукав кафтана студента. — Марчелло, вчера утром он был здоров, если вообще можно о нем такое сказать!

Ярость разлилась по жилам жгучим немилосердным огнем. Да у какой твари могла подняться рука на маленького преподавателя, отчаянного жизнелюба, который будто забывал о своем недуге и работал, работал... Перед глазами снова возник образ крохотного скрюченного тельца.

— Чем ты поделилась с ним? Чем-то особенным? — глухо спросил юноша.

— Нет, просто повторила свою историю. Как родители погибли, как меня подобрали совсем крохой, как выходили... Рассказала о том, что, когда выросла, возвращалась в свой сожженный дом, похоронила кости... Ничего, что бы прежде не рассказывала.

— Но он в другом месте узнал... Хельга, почему ты считаешь, что должна была предвидеть этот ужас?

Девушка опустилась в кресло покойного историка и жестом попросила друга присесть рядом. Огляделась, чутко вслушалась в гробовую тишину. Покрутила в руках толстую косу и заговорила. Очень тихо и монотонно.

— Марчелло, то, что ты сейчас услышишь, очень, очень страшно. Мы два года с тобой дружим, я верю тебе, как никому другому. Но я не открывала тебе всей правды о себе. Боялась. А сейчас, после смерти Пьера, я боюсь молчать и дальше, потому что мы столкнулись с нехорошим... Я даже не думала, что настолько нехорошим. Ну, ты готов узнать, кто я на самом деле?

Юноша молча кивнул и взял руки подруги в свои. Приготовился услышать все, что угодно.

К этому он не был готов.

— Марчелло, я — утбурд *.

Мгновения назад кипевшая кровь застыла внутри ломкими льдинками. Студент как переводчик с саорийского знал предания этой страны куда лучше, чем родной Ромалии или же Иггдриса. Но про утбурдов слышал и даже не сомневался в их существовании. Однажды беседовал с человеком, чью сестру покарал утбурд, редкое, но вполне реальное существо.

О них говорили всякое. Называли призраками, упырями, ожившими мертвецами. В одном сходились пестрые описания: утбурдами становились младенцы, умершие насильственной смертью или же брошенные родителями на произвол судьбы. Младенцы каким-то чудом вырастали и рано или поздно находили тех, кто загубил их невинную юную жизнь.

— Тебя на самом деле не подобрали добрые старики? — с трудом разлепив пересохшие губы, спросил Марчелло. — Ты умерла после того, как погибли родители?

— Старики подобрали меня после того, как я... малость подросла и вышла из-под земли. Из горящего дома родителей меня вынес совсем другой человек. Юноша, почти ребенок, он попросился к нам на ночлег. Он прибился к каким-то беженцам и даже нашел для меня кормилицу, но я все равно умерла. Не знаю, почему, — Хельга говорила просто и обыденно, а у ее друга, казалось, каждый волосок на теле встал дыбом. — Он похоронил меня возле одного из мегалитов древнего кромлеха.

— Кромлеха вервольфов?! — воскликнул студент, который тут же вспомнил, что накануне рассказывал Алессандро о магии оборотней.

— Да, так о нем говорили, — кивнула девушка. — Ты не удивлен?

— Жуткая магия исчезнувшего племени... Алессандро вчера зачитывал нам выдержки из дневника, из которых следовало, что волки приносили человеческие жертвы, и шаман обретал силу оживлять мертвых. Выходит, не в жертве дело... Постой, Хельга, но если ты погибла младенцем, то откуда знаешь так много?

— А как, по-твоему, утбурды находят виновных в своей смерти? — горько усмехнулась служанка. — Младенцы глупы и беспомощны, они воспринимают мир как животные, а не как люди. Утбурды наследуют память своих родителей. А я впитала часть воспоминаний моего спасителя.

— Кого же мне благодарить за мою дорогую подругу? — грустно улыбнулся Марчелло.

— Уроженца твоей ненаглядной Саори. Его звали Раджи.

В коридоре послышались шаги. Друзья поднялись на ноги, Хельга схватилась за тряпку, Марчелло с трудом оторвал от стола тяжеленную стопку книг.

— Завтра утром поговорим, — бросил юноша. — И сегодня в полдень прощание, ты сможешь прийти?

— Да, я отпросилась вчера у хозяйки, — ответила девушка и скрылась между высокими, под потолок, шкафами и полками.

Церемониальный зал в пристройке главного здания университета запрудили толпы преподавателей, студентов, друзей и знакомых Пьера. Крохотный историк собрал вокруг себя невероятно много народу. На похоронах предыдущего ректора, правда, очередь к гробу начиналась аж на улице, но Марчелло не помнил, чтобы в тот день люди плакали так искренне, как сегодня.

Накануне внезапно выяснилось, что никто толком и не знал, какой же веры придерживается Пьер. Он постоянно читал и без умолку рассказывал о древних культах, обрядах, традициях, но, оказывается, ни разу не упоминал о том, а каким же традициям следует сам. Поэтому церемонию решили проводить в соответствии с верой его родителей.

Жрицы ордена Плачущих Жен в серых, будто пелена дождя, свободных одеяниях мерной поступью обходили гроб и разбрызгивали перед собой воду из серебряных чаш. Старшая жрица стояла над телом, и воск со свечи в ее руках тяжелыми густыми слезами падал на тоненькие ручки покойного. Пока служительницы беззвучно шептали слова молитвы, остальной люд терпеливо ждал разрешения на прощание.

Марчелло стоял почти у самого входа, прислонившись к черной мраморной колонне. У него не было ни малейшего желания идти на высокий, устланный черным бархатом помост в первых рядах. Пусть их с Пьером связывала не дружба, а лишь добрые приятельские отношения, какие возможны между преподавателем и младшим братом его коллеги, но юноша искренне любил этого удивительного человечка, потому и попрощаться хотел спокойно, без спешки. Кроме того, он еще не отыскал Хельгу, а ведь собирались вместе отдать последнюю дань историку.

Наконец, в толпе мелькнула светлая коса. Студент осторожно — как только мог при его-то неуклюжести — пробрался сквозь плотные ряды и крепко сжал ладошку бледной, как смерть, подруги. Да, он-то еще вчера видел, ему легче...

— Идем, — шепнул он служанке и повлек за собой к ближайшей колонне. И решил слегка изменить направление, когда заметил у задрапированного черным сукном окна двух студентов.

— Марчелло, а я ведь не успел вчера поблагодарить тебя за помощь, — сокрушенно покачал головой гном Яри.

— Пустяки, — ответил юноша.

— Нет, — горячим шепотом возразил гном. — Тебя в прошлый раз из-за меня побили... Не надо так. Вдруг снова побьют?

— Прости мое любопытство, но почему ты сам с ними не споришь? — теплые интонации в голосе Али смягчили его довольно неприятный и отчасти обвинительный вопрос.

Яри понуро опустил плечи. За него ответил Марчелло:

— У его дяди могут быть неприятности. Он ювелир, и отец того, темного, тоже ювелир. Все клиентов делят.

Саориец понимающе кивнул. Перевел взгляд на Хельгу, которая уже и не пыталась вытирать текущие слезы. Протянул девушке руку и ласково пожал ледяные пальцы:

— Сочувствую. Кажется, уход маленького историка для многих стал большим горем.

Марчелло представил друг другу Хельгу и Али и прислонился к стене между ними. Неловкий юноша, который редко посещал студенческие сборища и не очень-то легко сходился с людьми, в эти горькие минуты вдруг оказался рядом с двумя старыми друзьями и еще одним человеком, дарившим странную уверенность в неизбежности дружбы. Его внутренне непрестанно колотило от бессильной ненависти к тем, кто погубил Пьера, но близость этих троих отчего-то убеждала в том, что однажды справедливость восторжествует.

Комментарий к Глава 9. Али. Все за одного * Утбурд — в скандинавской мифологии злые мстительные духи младенцев, которых бросили умирать. Очень быстрые и сильные, от них практически невозможно спастись. Мстят прежде всего матери.