Мать ветров (СИ)

====== Глава 10. Милош. Звери ======

Сумерки — не важно, утренние ли, вечерние — неизменно напоминали Милошу об Али. На индиго, которую изготавливали в Саори, у фёнов попросту не хватало денег, как и на ромалийский ультрамарин, а поиск магических красок в Грюнланде был делом неблагодарным. Поэтому, следуя советам художников-кустарей, Али использовал для создания синей краски листья вайды. Увы, наиглавнейший совет — заливать растения мочой пьяного человека — в условиях лагеря оказался совершенно невыполнимым. И юноше пришлось изрядно помучиться, а заодно потормошить Шалома, чтобы получить желанный цвет. На самые разные оттенки синевы, от практически черного до сизого и грязно-голубого, Милош насмотрелся в избытке.

Лекарь неторопливо брел по пустынным улочкам портового городка и смотрел на небо, которого словно касалась щедро смоченная водой кисть его брата. Таким город ему особенно нравился. В каждом кичливом каменном особняке, в каждом домике из ракушечника и даже в бамбуковых лачугах теплилась жизнь, сонная, мирная. Незримое присутствие людей грело душу, а тишина, сотканная из молчания лиан, далекого шелеста моря да редких вскриков чаек, дарила покой.

Впрочем, кое для кого этот рассвет стал последним. Милош замер, когда заметил застывшую, будто каменное изваяние, кошку. Проследил за ее взглядом и увидел огромную серую крысу, которая что-то деловито жевала возле мусорной кучи. Миг — и страшный хищник бесшумно рванул с места и мягко опустился на свою жертву. Грызун не успел и пикнуть, как ему переломили хребет. Лекарь восхищенно выдохнул. Он нечасто имел дело с кошками — в лагере их не держали, а в деревнях обычно было не до наблюдений за живностью. «Совершенный убийца», — со знанием дела подумал фён, но присутствовать при трапезе все же не пожелал.

А кто его спрашивал? Пока он добрался до моря, горизонт едва заметно зазолотился, и чайки решили, что пришло время завтракать. С громкими пронзительными криками они носились над волнами, то и дело ныряя за рыбой. Резкие птичьи голоса напомнили Милошу звуки мизмара, на котором играл его дедушка. Юноша тронул кожаную полоску на лбу и улыбнулся. Интересно, когда он научился повсюду встречать своих любимых, и ныне живых, и давно ушедших? Впрочем, это ведь лучше, чем регулярно упиваться вдрызг, как то делал осиротевший Дик, или со всех ног мчаться в бордель, чтобы забыть о несчастной любви, как первый помощник капитана Рой. А после откровенного разговора с Джоном серая пелена, которую лекарь набросил на воспоминания о доме, будто унеслась с порывом ветра, и мир снова заиграл яркими красками.

Солнце вступило в свои права и беспощадно спалило нежную предрассветную дымку. Море сделалось синим, а крылья чаек — кипенно-белыми. Милош брел по побережью, подмечая все, что высветили золотые лучи. Зеленые от водорослей бока огромных валунов, блестящие гладкие тела дельфинов, скелет утопленника, застрявший меж камней, пару длинных полусгнивших досок — должно быть, остатки лодки.

Вскоре начался песок, усеянный причудливыми раковинами и птичьими костями. Один из дельфинов подплыл совсем близко, и лекарь вдоволь налюбовался его улыбчивой мордой. От созерцания существа, которое покорило его с первого взгляда еще в Иггдрисе, Милоша отвлекли звуки какой-то возни неподалеку. Он обернулся и беззвучно хохотнул.

Здешние короткохвостые кошки, определенно, были вездесущи. Пушистый дымчато-серый зверь шел прямо к воде вслед за небольшим крабом и то и дело трогал его лапой. Кажется, кот совсем не собирался его есть. Он лишь пытался понять, что за диковинное создание перед ним. Краб любопытства не одобрял, упорно стремился к родной стихии и даже хватил клешней усатого исследователя. Кот замер на мгновение и оторопело уставился на нахала, который скрылся с места преступления и исчез в накатившей волне.

А потом мир перевернулся.

В Грюнланде говорили: «шарахается, как кошка от воды» или «что кошку в реку кинуть». Представитель местной фауны явно ничего не знал о заморском фольклоре и совершенно спокойно прыгнул в воду. И поплыл. Милош подошел поближе и, разинув рот, следил за уверенными движениями зверя. Наконец, кот сдался, выбрался на берег, отряхнулся и почему-то гневно обмяукал юношу. Презрительно дернул коротким хвостом и важно, не обращая внимания на свой мокрый и весьма облезлый вид, прошествовал в сторону города.

Лекарь подумал-подумал и отправился вслед за ним. В конце концов, он обещал составить компанию Джону О’Рейли и заглянуть вместе с ним в лавочки травников. Кроме того, он подозревал, что Дик жутко мучается с похмелья, но и остальным матросам не легче. А значит, никто, кроме Милоша, не отыщет для бедолаги на рынке спасительный квас, рассол, или что там продают на Веселом острове.

Бедняцкие кварталы остались позади, и теперь дорога вела между небольшими, но добротными домиками. Ограды вокруг них и балясины веранд обвивали тяжелые зеленые лианы, почти к самым окнами опускались ветви деревьев, на которых красовались неизвестные пока Милошу оранжевые плоды, а под ними пестрели розовые, пурпурные и лиловые соцветия. Город просыпался, отовсюду доносились упоительные запахи еды и обычные звуки утренней возни.

Вдруг откуда-то справа послышалось жалобное мяуканье. Поначалу лекарь подумал о своем дымчато-сером знакомце, но почти сразу сообразил, что голос принадлежал не взрослому животному, а котенку. Юноша свернул в переулок — и отточенным молниеносным движением перехватил детскую руку с зажатым в кулачке камнем.

— Ай! — взвизгнул загорелый мальчишка с добела выцветшими на солнце вихрами. — Пусти! — обернулся и застыл, явно напуганный видом черноволосого великана.

Двое его приятелей побросали булыжники и прижались к забору. Однако третий, на вид лет тринадцати или четырнадцати, без раздумий швырнул свой метательный снаряд в матроса. Тот легко уклонился и одной рукой скрутил пацана. У изгороди вновь мяукнул котенок. Передняя лапа израненного комочка была зажата капканом.

— Вы что творите?! — рыкнул на детей Милош. — Не стыдно?

— А ну, матросня поганая, отпусти моего сына! — заверещало из-за забора. — А ну, живо, не то мужа позову, уж он тебя кнутом отходит!

В переулок выкатилась дородная женщина в пышных юбках и со скалкой в могучих, белых от муки руках.

— Ваш сын и его приятели издеваются над слабым живым существом, — спокойно ответил фён. — Я не желаю им зла. Всего лишь воспитываю.

— Мама, мама, он в капкан у курятника попался! Точно он кур таскал! — подал голос загорелый мальчишка.

— Он не то что курицу не задавит, он с крысой не справится, — возразил Милош. — А, кроме того, это не оправдывает вашего издевательства над тем, кто слабее вас.

— А ну, пусти, сукин сын! — вновь разоралась женщина, но свое оружие применить не решилась. — Ты-то здоровый, не стыдно невинных деток душить?!

Фён нехорошо усмехнулся. Знала бы возмущенная мать, как выглядит человек, которого душат...

А тем временем на шум подтягивались соседи. У Милоша не было ни малейшего желания устраивать драку и калечить защитников невинного детства, и он отпустил обоих пацанов. Подхватил на руки котенка и пристально глянул разъяренной женщине в глаза:

— Когда один из них изнасилует соседскую девчонку или поднимет руку на Вас, воспитывать будет поздно.

Поход за лекарствами от похмелья пришлось отложить. Милош снял капкан с лапки беспрерывно мяукающего зверька, убедился в том, что кость, скорее всего, цела, и нашел, чем перевязать конечность. Но ранки и ссадины нужно было промыть, а животину — успокоить и накормить.

Он внимательно осмотрел свое неожиданное приобретение. Полосатый короткохвостый комочек оказался кошечкой четырех или пяти месяцев от роду с изумрудными вокруг зрачка и золотистым по краям радужками.

— Ого! Одного из представителей местной фауны, кажется, не вспугнул твой рост, а, юноша? — Джон О’Рейли, который ночевал в клоповнике вместе с остальными матросами, а не в гостинице на площади по соседству с капитаном и лордом Эдвардом, застал Милоша на пороге дома. Лекарь осторожно смывал кровь тряпочкой, смоченной в отваре ромашки, а кошечка, поначалу отчаянно рвавшаяся из рук, вдруг присмирела и даже зажмурила глаза. Врач устроился на ступеньках рядом с фёном и охнул: — Похоже, ее напугало кое-что пострашнее тебя.