Девятнадцать секунд (ЛП)

– Тоже пятый, – сказал я, одновременно пытаясь сообразить, как я буду выкручиваться из этой ситуации.

Он еще раз нажал на ту же самую кнопку, словно мой пятый этаж чем-то отличался от его собственного. Очевидно, что он никак не ожидал такого ответа.

– Вы к мадам Риппер? – спросил он.

На каждом этаже здесь было по две квартиры – справа и слева. Эта мадам Риппер должно быть и не подозревает, что живет на одной лестничной клетке с террористом.

– Да.

– Вряд ли она сейчас дома, в это время…

– Вот черт! Значит, мне придется прийти еще раз.

– Я мог бы ей передать что-нибудь…

– Нет, спасибо, это конфиденциально.

Он отвернулся и стал смотреть на лампочку, вделанную в потолок. Наверное, он принял меня за страхового агента или судебного пристава. Только бы он не начал меня расспрашивать.

Лифт остановился. И снова я дал ему выйти первым. Он сразу направился к своей двери и начал шарить в портфеле в поисках ключей.

Что касается меня, то мне следовало позвонить в квартиру мадам Риппер. Но что, если она дома? В отпуске, или болеет? Я позвонил.

Никакого ответа. Я позвонил еще раз. Снова ничего.

– Я же говорил, она еще не вернулась.

Он застегивал свой портфель и улыбался. В руке у него была связка ключей. Выбрав нужный, он вставил его в замок.

Я видел его склоненный затылок. Его желтую спину, вид которой был для меня непереносим. Сейчас он откроет дверь, войдет и закроет ее с той стороны. Второй раз он сбежит от меня.

Наверное, мой разум смог бы смириться с этой нестерпимой мыслью. Но не тело. То, что произошло дальше, для меня самого было неожиданным. Мое тело, помимо воли, бросилось к нему через лестничную площадку, как ядро, выпущенное из пушки.

Выбросив руки вперед, я ринулся с криком, который мне казался ужасным, но который, скорее всего, звучал только в моем мозгу. Я обхватил ладонями его голову и двинул ею о створку двери. Раздался страшный грохот. Он вертикально сполз на пол, как мешок, словно я перебил ему подколенные впадины.

Я склонился над ним. На нем даже не было крови. Видимо, удар был не настолько сильным, как я сначала подумал. Однако он был без сознания. То, что надо.

Я повернул ключ в замке, открыл дверь, втащил его за ноги внутрь и закрыл за собой. Наконец я мог вздохнуть свободно.

Хотя, оставалась еще одна опасность – жена. Или невеста, дети, сосед по квартире – словом, куча ненужных свидетелей, которые могут появиться в любой момент. Обычно считается, что террорист должен быть волком-одиночкой, но это не более чем миф. Я быстро обошел всю квартиру. Комнаты были почти пустыми, зато повсюду много разной электронной аппаратуры. Ни следа детей, никакой женской одежды в шкафах. Единственная кровать. Конечно, он холостяк. Если же его девушка вдруг заявится, придется импровизировать.

Впрочем, разве я уже не начал импровизировать? Нет, не думаю. Мне казалось, что я выполняю некую программу, заложенную в меня. Но заложенную мной же. Да, тот, кому я повиновался, кто бесстрастно управлял мною, в чьи руки я отдался целиком и полностью, слепо, отказавшись от собственной воли, был я сам.

В комоде я нашел пару перчаток. Я надел их и протер все, к чему я прикасался, включая связку ключей, которую я положил назад в портфель. В точности как в детективных романах. И как положено в детективах, я решил хорошенько допросить этого человека в куртке, как только он очнется.

Строго говоря, он уже не был человеком в куртке, потому что куртку я с него снял и повесил ее на крючок около двери, рядом с пиджаком из шерсти и непромокаемым плащом. Кроме того, я снял с него обувь.

Да, я его допрошу. А потом я снова его вырублю и уйду, оставив его наедине с его страхом и угрызениями совести. Если он заявит в полицию, меня все равно не смогут вычислить, ведь я не оставил следов, и никто меня не видел с ним. Да и в конце концов, разве такие люди, как он, обращаются в полицию?

***

Он пришел в себя около девяти часов вечера. Я склонился над ним и спросил его:

– Зачем ты это сделал?

Он с трудом поднял веки. Его лицо было очень темным и сильно отекло, хотя у него даже не было крови из носа. Ему наверняка понадобится два-три дня, чтобы полностью оправиться.

– Сделал что? – едва выговорил он заплетающимся языком.

– Бомба в метро! Зачем?

Он долго смотрел на меня, словно пытаясь понять, кто я на самом деле, потом закрыл глаза и пробормотал:

– Вы сошли с ума.

Это не был вопрос. Скорее, констатация факта. Или даже отказ. Он не желал говорить со мной. Он не считал меня достойным собеседником. Я понял, что весь мой план становится невозможным.

Я отправился на кухню в поисках чего-нибудь потяжелее. Я не нашел ничего лучшего, чем сковородка в ящике под раковиной. Когда я вернулся, он открыл глаза и, увидев, как я приближаюсь к нему с занесенной рукой, хотел что-то сказать, но было уже слишком поздно. Последовал удар.

***

После того, как я вымыл и убрал сковороду, я смог спокойно обдумать случившееся. Я перебрал в уме все возможные выходы из ситуации. Несомненно, этот был самым лучшим. Надо было только дождаться глубокой ночи. Я уселся в кресло и стал ждать.

Когда время перевалило за три часа ночи, пора было решаться. Я должен был уйти отсюда до начала дня, если я не хотел встретиться с соседями в лифте или во дворе. И, тем более, чтобы никто не увидел, как я выхожу из квартиры.

Значит, я должен был идти сейчас, пусть даже рискуя быть застигнутым.

Я открыл окно. Внизу я увидел черный колодец пустынного двора. Я снова схватил террориста за лодыжки и подтащил его как можно ближе к окну. Затем я наполовину перекинул его через подоконник, так, чтобы его голова, плечи и руки свешивались наружу. Он был тяжелым. Очень тяжелым. Он испустил стон, но не очнулся. Отлично. Пусть думают, что он высунулся из окна, чтобы разглядеть что-то внизу. Или что его затошнило. Теперь снова лодыжки. Вверх, и на этот раз одним махом. Готово. Несколько секунд – и глухой удар, словно большой мешок бросили в грузовик.

Я какое-то время постоял у окна, готовый к худшему. Кто-нибудь мог выглянуть на шум. Не знаю, что бы я стал тогда делать. Но ничего не произошло. Вас могут сбросить во двор с пятого этажа, а парижане и ухом не поведут.

Мне оставалось только уйти. Захлопнуть за собой дверь. Меня здесь не было. Никогда. Полиция решит, что это самоубийство. Желтая куртка, висящая у входа, ничуть их не насторожит. Дело закрыто. Больше их это не касается.

Я так и не получил объяснений, которых хотел. Я по-прежнему не знал, почему Сандрин умерла, но мне стало чуть полегче. Справедливость восторжествовала.

Или нет?..

Нет. Спокойствие и безмятежность никогда не длятся долго.

Я собирался положить перчатки в комод, что стоял возле рабочего столика. Рядом с компьютером я заметил несколько листков бумаги и заполненные конверты. Что заставило меня остановиться и прочесть всю эту писанину? Наверное, надежда обнаружить в ней признание.

Это были резюме. Так, значит, убийца искал работу! Он подробно описывал свои знания и опыт и предоставлял рекомендации.

Я вдруг весь покрылся потом. Даже волосы стали влажными, словно я попал под дождь.

Он только что вернулся с годовой стажировки в Соединенных Штатах. В день, когда произошел теракт, его не было в Париже. И вообще во Франции.

Это был не он.

А я из вершителя правосудия превратился в убийцу.

Следующие несколько секунд (или минут) я помню плохо. Кажется, я кинулся к окну в безумной надежде схватить его, поднять назад. Или даже самому выпрыгнуть, чтобы присоединиться к нему.

Но я смог взять себя в руки. Я убрал перчатки, открыл дверь при помощи носового платка и захлопнул ее за своей спиной.

Я пересек двор, глядя прямо перед собой.

Я оказался на улице. Возвращаться домой мне не хотелось. У меня было такое чувство, что там меня ждет что-то очень неприятное. Возможно, упреки, угрызения совести. Я пошел вперед.