Мать ветров (СИ)

— «Всопрел» — это что?

— Вспотел, — откровенно веселясь, просвещал своего ученого друга Милош. Вдруг он как-то особенно тепло улыбнулся и добавил: — Знаешь, я и сам будто заново открываю для себя родной говор.

— А чегой-то наши гостюшки сидят, ровно языки в трясучке по дорогам нашенским откусили? — поинтересовался во всеуслышание хитроглазый мужик.

— Откусить не откусили, но пожевали малость! — подхватил шутливый тон Милош.

— Правда, расскажи про свои путешествия. Да хоть про Драконьи земли! — предложил Марчелло, прокручивая в голове нехитрый план. Если его самого спросят о Пиране или Милоша о Бланкатьерре, то волей-неволей разговор перекинется на политику и конкретных людей. А обсуждать в чудесной, душевной, но изрядно захмелевшей компании то, что до боли царапало обоих, не хотелось. Зато зеленый диковинный мир как нельзя лучше годился для дружелюбной нейтральной беседы.

В горнице сделалось тихо-тихо, так, что слышны были дрова в печке и редкий, ленивый лай собаки. Крестьяне оставили в покое миски и кружки, а некоторые даже протрезвели. Древний дед-сказитель смотрел на Милоша с откровенной завистью, а на морщинистом лбу буквально читались сюжетные ходы, которые он откладывал для своей новой байки.

— Да как же так... без людей-то, — промолвила, печально подперев рукой щеку, молодая женщина, когда рассказчик решил перевести дух и глотнуть меда.

— Действительно, — присоединился к ней Ансельм. — Неужели даже следов человека не нашли?

— Не только человека, но и вообще любых животных с горячей кровью, — ответил Милош. — Знаете, это неповторимое впечатление... Я побывал на двух островах, где мы не обнаружили людей. Первый остров был поменьше, и у его берегов паслись удивительные морские животные, чем-то похожие на наших коров. Они доверчиво подпускали нас к себе, мы с моим другом плавали прямо посреди их стада, а они не боялись. Наивные. Они просто не знали, что человека следует бояться. А второй остров сам оказался для нас опасным. Прекрасным, восхитительным и коварным. Дважды мы едва не погибли от зубов и когтей животных, которые напоминают о драконах из наших легенд.

— Ой, ужасть! — ахнула впечатлительная румяная красавица в летах.

— Ужас — не то слово. Но было и другое. Этот мир жил без нас, возможно, веками или даже тысячелетиями. В этом мире зеленели высокие деревья с чудными листьями, похожими на веера и перья. Мы встречали огромные папоротники выше человеческого роста, мы видели ящериц размером с нескольких наших медведей, мы слышали гудение насекомых, какие не кружат над нашими лугами. Этот пугающий, сказочный мир жил, не зная человека, не замечая нашего отсутствия. И тогда, в изумрудном влажном сумраке, я впервые подумал о том, что человек — всего лишь еще одно создание в череде других живых существ. Да, замечательный, да, прекрасный, но — всего лишь еще один неповторимый вид... **

— Ты не веришь в Богов, я помню, — сказал жрец. — И, как я понимаю, там ты остался без веры в предназначение человека, в то, что нам следует быть в мире, что наше существование предопределено и оправдано, является благом. Скажи... как ты не отчаялся? В чем ты нашел для себя опору? Как определял, что надо совершать хорошие поступки? А я не сомневаюсь, что ты совершал — хорошие.

— Зря, — пожал плечами Милош. — Я не святой. Но отвечу тебе. Кое-что оказалось банальным до смешного. Нам нужно было выжить на острове морских коров, поставить мачту и уйти к обитаемым берегам. Как это сделать без команды? На Драконьих землях мы тем более нуждались друг в друге, чтобы не погибнуть. Поэтому мы держались друг за друга, помогали друг другу. Но! Помимо нужды я наблюдал и чистейшее, прекраснейшее бескорыстие. Мой друг Дик, ниже тебя ростом, жилистый, но тощий и легкий, бросился защищать морских коров от матросов, которые убивали их слишком жестоко. Он полез в драку не ради своей выгоды, а потому что не мог смотреть на напрасные мучения живых существ. На Драконьи земли ступили только добровольцы, а мой друг Шеннон боялся туда идти. Боялся, честно признался мне в этом — и пошел. И когда мы убегали от жуткой зубастой твари, он не мчался впереди всех, а отстал, готовый прикрывать отход товарищей, готовый пожертвовать собой. Там, в мире без людей, никто, ни боги, ни жрецы, ни стража, ни король, никто не говорил ему, что нужно делать, что есть добродетель. Ансельм, я увидел вдали от привычных нам правил, что человек на самом деле может быть храбрым, сердечным и великодушным. Я не отчаялся. Наоборот, я бесконечно поверил в человека.

— Но если есть миры, где мы никому не нужны, то разве нельзя усомниться в том, что мы в принципе нужны? — продолжал свой мягкий допрос Ансельм, и в небесно-голубых его глазах читалось чистейшей, бескорыстное желание узнать и понять.

— Не исключено. Я ничего не знаю о высших замыслах, о высшем благе. Но я знаю, кому я нужен. Я был нужен там, на островах, моим друзьям и моей команде. Здесь я нужен своей семье, университету, Республике. Точно также мне нужны близкие люди, да и не только близкие. Кому как, а мне этого вполне достаточно.

В противоположном от гостей углу стола зашевелилась прежде неприметная тихая девушка. Она привстала, потянулась за кувшином, плеснула себе меда и положила руку на внушительный живот, который раньше прятала под шалью и столешницей. Поглядела с легким вызовом на собравшихся и сказала:

— А моя деточка мне надобна. Кто бы что ни наговаривал.

Судя по всему, незамужняя.

— Да правильно, правильно, милая, а злых слов не слушай! — закивал хитроглазый мужик. Кто-то собрался было заворчать, но под стальным взглядом жреца быстренько потух.

Умаявшийся за вечер Ансельм порывался перемыть посуду, но бабы с шутками и прибаутками послали его спать. Марчелло и Милош кое-как помогли прибраться, стараясь ничего не напортачить в чужом доме, а потом вышли на крыльцо. Обоим не спалось, да и Млечный Путь над деревней мерцал особенно ярко.

— Кажется, ты сегодня у кого-то что-то перевернул в голове, — заметил Марчелло, внимательно изучая непривычно необъятное ночное небо.

— Да сам не ожидал! — отозвался Милош. — А ведь это лыко в строку идей Шалома. Разве там за Шеннона и Дика выбирали, определяли их поступки, их путь? Конечно, в некотором роде они — продукт своих семей, своих деревень, верований, традиций. Но, поверь, в тиши безлюдных островов это видится несколько иначе.

— И там они дрались бок о бок с тобой... Какой кошмар. Слушай, кажется, я ревную.

— Надеюсь, тебе не надо объяснять, насколько это глупо?

— Нет, не надо, я догадываюсь.

Друзья рассмеялись, старательно зажимая рты, чтобы низкими своими голосами не растревожить едва задремавшую деревню.

С неба сорвалась и упала никем не замеченная крохотная звездочка.

Комментарий к Глава 8. Обреченные * Упражнение взято из книги Тары Делани «Развитие основных навыков у детей с аутизмом», только доска на колесах, подобная скейтборду, заменена на лошадь-качалку.

Отсылка к названию книги Р. Фоули «Еще один неповторимый вид».

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Дорогие читатели! По всей вероятности, автор до августа уходит в отпуск, и следующее обновление будет не раньше, чем через три недели.

====== Глава 9. Семья как семья ======

Солнце проклюнулось было в предыдущие дни робким первоцветом, но сегодня юркнуло обратно за тучи. Весеннюю слякоть щедро поливало дождем, и оставалось лишь надеяться, что назавтра не подморозит. Скользить по бугристому поверх вздувшейся земли льду, конечно, чище, но ведь и расшибиться легко. Марлен подняла повыше подол платья, перешагивая через очередную лужу. Воду успели отвести с центральных улиц, а вот переулки-закоулки столицы Республики по-прежнему утопали в грязи. Ничего, не все сразу.

Кабинет в здании Совета встретил ее, продрогшую, теплом и жесткой улыбкой Ядвиги. Бывшая командир «Алых платков» далеко от своей прежней стези не ушла и теперь вместе с Марлен занималась делами семейными.