Мать ветров (СИ)

— Ядвига умница и боевая женщина, но ты ей напомнила, чтобы она с нашей медицинской братией посоветовалась? Не ровен час, безграмотные няньки от больных детей к здоровым заразу перетащат, — покачал головой Эрвин. Мысленно улыбнулся своим словам. В малышах ничегошеньки не смыслит, но привычка думать как Шалом, о здоровье, безопасности, кажется, въелась под кожу.

— Ой-й-й, — застонала Марлен в охапку снятых штор и тут же чихнула из-за пыли. — Фу! Замоталась, дура. Завтра скажу. Но ты мою идею понял, да?

— Будем пробовать.

Пара виршеплетов покинула пустую, погасшую школу и картинно, под ручку, зашагала мимо площади к своему дому.

А площадь, которая всего час назад мирно готовилась ко сну, сейчас, невзирая на тьму и дождь, гневно, угрожающе бурлила.

— Слышьте, люди?! Смертной казни нету, грят?! Зато чекисты бессудно кого надо по тюрьмам вешают!

Когда уже в Республике наладят производство механических часов? Будь они в тюрьме у каждой камеры, да что там, хотя бы в паре мест, и Али давно бы уже собрал по кусочкам расколотый витраж вчерашнего дня. А без них приходилось бегать, спрашивать, уточнять информацию, причем у самых разных людей и очень осторожно. Не нравилось ему самоубийство младшего военспеца, ох, не нравилось...

Если бы так спокойно, даже хладнокровно повесился старший военспец, это хотя бы смутно напоминало правду. Но его менее уравновешенный, более подвижный и эмоциональный молодой коллега просто не мог целый день приветливо играть с ним в шахматы, а потом взять да и свить себе удавку.

И еще что-то в обстановке камеры не давало ему покоя. Али подошел к одиночке, достал было ключи, но тут заметил щель в приоткрытой двери. Ну, мало ли. Комендант мог заглянуть, кто-то из чекистов, сам Саид...

— Саид! — сердце свалилось вниз. В глазах поплыло: зловещий огонек масляной лампы, табурет, петля на шее Саида. И невозможная ухмылка этого кудрявого наказания. Али сипло выдохнул: — Сука.

— Не сука, а следственный эксперимент, — фыркнул чекист. Потряс свободным концом веревки и указал на металлический штырь, который торчал в стене между камнями. С этого самого штыря, выломанного из кровати, и сняли давеча повешенного. — Видишь? Не достает. А покойничек-то на полголовы нас с тобой ниже будет.

— А в другие щели штырь не влез? — Али взял со стола лампу и принялся внимательно осматривать стену. — Царапины. Как будто пытался вбить, да не вышло.

Саид мягко спрыгнул на пол, подошел к брату и потрогал каменную кладку.

— Но могло бы войти, если вбивать не торопясь. Спешил? А ведь у него, по идее, вся ночь была впереди. Не сходится пасьянс.

Али присел на табурет и обвел взглядом камеру. В очередной раз. Решетка на окне целехонькая, книги стоят аккуратным рядком на полке. С кровати сбит матрас, немного, он не очень мешал выламывать подпиленный прут. Откуда напильник — отдельный вопрос. Предмет маленький, тоненький, могли передать в переплете книги или в домашней выпечке, хотя книги все целы. Простыни разорваны на полосы, часть из них пошла на удавку. На столе — привычный легкий беспорядок. Листы со стихами, письма родных, перо небрежно брошено поверх молитвенника, шахматная доска с последней партией.

— Слушай, ну странно! — воскликнул, перехватив его взгляд, Саид. — Ты же помнишь, как он нервничал во время допроса, как порой что-то крутил в руках. Еще до ареста, когда мы в кабинете у Арджуны собирались, он стаскивал с его стола то перо, то закладку, то еще какую ерундовину. А тут — шахматы в идеальном порядке, а шахматист рядом плетет веревочку себе на шею, ничего не...

— Стоп! Теперь молчи.

Забитая тысячами клочков самой разной информации голова упорно отказывалась припоминать последние ходы. Еще бы, Али вчера носился по тюрьме как угорелый. Аристократ опять на сокамерников полез, одному ребро сломал. В Цветнике женщины-заключенные никак не могли составить график уборки собственной камеры. Припадочного воришку привели, так он во время допроса на полу забился, боялись — собственной пеной захлебнется. Какая там шахматная партия?

— Саид, что с этим матом не так?

— Да нормальный мат. Тебя, видать, вчера совсем ушатало, раз ты его проморгал. Он же очевиден.

— Вот именно! — яркая картинка вспыхнула перед глазами будто живая. Али снял с доски фигуру противника и переставил на другое поле. — А так?

— Тоже мат, но более изящный, — Саид сощурил глаза и нехорошо усмехнулся. — Ты запомнил этот мат, да? А кто-то, кто уронил случайно ферзя, вернул его на место. На самое очевидное место. Настоящего положения он не запомнил, просто вычислил... Али, и многие служащие в твоем Медке умеют играть в шахматы?

— Вряд ли. Но на основании шахматного хода, у которого, к тому же, нет свидетелей, даже ЧК не сможет никого арестовать.

— Зато слежку мои ребята организуют за ним за-ме-чательную!

В коридоре послышались торопливые шаги. Дверь в камеру после условного стука распахнулась, и на пороге нарисовался запыхавшийся молоденький чекист.

— Товарищ Саид! Неладное в городе творится, мой парнишка в трактире слышал, что, вроде как, висяка этого на нас валят. Еще девчонка наша на базаре краем уха... Что делать? Надо же это безобразие пресечь!

— Не-а, не надо, — расплылся в широкой и довольной улыбке Саид. — Значит так, дорогой друг, руки в ноги, обеспечиваешь наблюдение в городе. Как забурлит где серьезно, подтягивайте туда наших и спокойно, без суеты вычисляйте провокаторов. Садитесь к ним на хвост, не трогаете, мотаете на ус. Ах, да, и пришли мне сюда Марту и Марию, с маскировкой.

Две недели. Напряжения, слежки, изматывающих допросов, когда каждое неверно сказанное слово грозило провалом операции. Они устроили собственную невинную провокацию, чтобы вычислить того из работников тюрьмы, кто умел играть в шахматы. По счастью, нашелся лишь один, и за ним несколько дней, будто тени, ходили Марта и Мария. Другие чекисты приглядывали за провокаторами, которые оказались в разъяренной толпе у ворот тюрьмы. Ох, и засуетились ребята, когда Саид вышел к людям и честно, открыто объявил, мол, да, мы уже разобрались, что это было не самоубийство, а самое настоящее убийство. Факты в подтверждение привел. Некоторые. Пообещал, что непременно найдет виновных. Горожане поверили, провокаторы, видать, опешившие от такой прямоты, начали делать ошибки.

На этот раз против Республики играли вовсе не бывшие аристократы, что не удивило Али и Саида. Надо было совершенно не знать повешенного военспеца, чтобы оставить почти безупречный порядок в его камере. Он оказался всего лишь разменной пешкой в чужой игре — дельцов, которые стремились подорвать авторитет нынешних властей в Республике и если не свергнуть их, то хотя бы постепенно добиться пересмотра закона о земле.

ЧК почти-почти размотала весь клубок, когда у них едва не образовался еще один труп. Ненужного свидетеля попытались устранить с помощью яда. Милош и Шалом двое суток не отходили от несчастного, вытаскивали его с того света, пытались понять, что за яд и как его вывести... Спасли.

Тепло дома, прогретого игривыми весенними лучами, ласково встретило валившихся с ног братьев.

Откуда-то у них на кухне взялась Камилла. Она сокрушенно покачала головой, глядя на своего невменяемого начальника, взяла Милоша за руку и поволокла, как безвольную огромную куклу, наверх. Обещала покормить в его комнате.

Герда усадила за стол болезненно развеселого Саида, поставила перед ним миску с супом, погладила сальные, давно не мытые кудри. Радко под строгим взглядом матери вел себя тише воды, ниже травы.

Эрвин махнул рукой, подзывая Али присесть рядом с Шаломом и тоже перекусить, но Али криво улыбнулся, взял со стола пирожок, зачерпнул кружкой воду и ушел в свою комнату, к дочери. Он умудрился после безумия прошедших недель не наорать сегодня на снова чудивших заключенных, даже провел обещанный урок рисования, даже не сблеванул на пол комнаты коменданта, насквозь прокуренной, пропитанной отвратительным дымом. Хватит ли его, чтобы не сорваться на родных? А рядом с Вивьен было тихо и спокойно. Нет, кто бы что ни говорил, а не только их фарфоровое сокровище нуждалось в своих приемных родителях. Али в который раз почувствовал, насколько остро ему необходима дочка.