Привычка выживать (СИ)

Переродок облизывает пересохшие губы. Ему не нужно произносить ни единого слова вслух, потому что Пит слышит его мысли, как свои собственные. Но переродок медлит, играя, а Пит терпеливо ждет продолжения.

Время вокруг них двоих течет иначе.

Джоанна в мокром кроваво-красном платье обхватывает Пита за шею со спины и прижимается ледяными губами к щеке. Голос у нее непривычно глубокий, легкие Джоанны заполнены водой, капли воды попадают на одежду Пита.

- Лжец, - говорит на ухо Джоанна. - Ты всегда был двуличным лжецом, Пит. Пора тебе признать, что не было никакого капитолийского переродка. Был только ты, Пит, умеющий контролировать себя. А потом целый ты раскололся. Мы, другие победители Голодных Игр, сломались. А ты раскололся на Пита, который способен любить, и Пита, который лжет с такой легкостью, с которой дышит. Но способный любить Пит слаб. Он избавился от своих чувств. И на сцене появился другой Пит, которого Сноу считал своим преемником. Все было так просто с самого начала. Жаль, что мы этого не знали.

Капитолийский переродок щелкает пальцами и Джоанна исчезает.

- У меня остался последний подарок для тебя, - говорит он и толкает в сторону Пита бледную Китнисс Эвердин.

Китнисс падает прямо в объятия Мелларка, обвивает его шею дрожащими руками. Губы у нее тоже холодные, но Пит не обращает на это внимания. Китнисс целует его, всего лишь прижимается к его губам своими губами. Поцелуй из-за слез соленый и горький.

Это мгновение – мгновение, в котором их сердца бьются быстро-быстро в едином ритме – должно длиться вечность. Но вечность заканчивается. Руки Пита все испачканы кровью Китнисс, на ее теле слишком много кровоточащих ран.

Целующая его в последний раз Китнисс уже мертва и знает это даже лучше его самого.

- Пожалуйста, Пит, - просит она из последних сил, но не успевает выговорить «не сдавайся».

- Я убью все, что тебе дорого, - говорит капитолийский переродок, садясь на корточки перед распростертым телом Огненной Девушки. – Убью, чтобы занять твое место. Капитолий начинает и выигрывает, Пит. Странно, что ты этого не знал раньше.

Пит молчит, рассматривая свои залитые кровью руки. Капитолий начинает и выигрывает.

Капитолий.

Каролина с перекошенным от злости лицом влепляет ему пощечину.

- Ну же, Пит! Мы еще не закончили со всем этим!

Пит Мелларк покорно закрывает глаза.

С этим давно нужно было закончить.

…

Когда Пит открывает глаза, свет оказывается невыносимо ярким. Рядом раздается короткий смешок; на мгновение Пит думает, что смеется мертвый президент Сноу, но сразу понимает, что ошибся. Черты лица склонившегося над ним человека проступают из тумана и заостряются. Обезображенное морщинами лицо, кривоватая ухмылка, кажущаяся кривоватой из-за того, что доктор Винтер ухмыляется только одной половиной губ, горящие беспощадным нездоровым блеском голубые глаза – теперь все это не может скрыть от Пита поразительного сходства этого человека с мертвым президентом.

Догадка вовсе не лишает Пита дара речи. Пит чувствует пульсирующую боль в правой руке и слышит учащенное биение своего сердца, отдающееся в висках. Во рту все пересохло, наверное, от очередной дозы какого-нибудь лекарства, поэтому приходится сначала прочистить горло, а потом с усилием выдавить из себя несколько каркающих звуков.

- Кориолан Сноу и Корнелиус Винтер.

Винтер, до этого безразлично рассматривающий отражение своего лица в матовом стекле, поводит плечами. А потом начинает аплодировать, продолжая стоять к Питу спиной.

- Уверен, ты в восторге от всей нашей семьи, - бросает врач с самодовольным видом. – Мы, признаться, друг от друга всегда были в восторге. Видишь, чем наградил меня мой родной брат Кориолан за долгие годы преданной службы? – Винтер показывает пальцем на парализованную часть своего лица. – Он начал увлекаться ядами еще в Тринадцатом Дистрикте, но именно в Капитолии его увлечение достигло таких масштабов, - короткий смешок. – Конечно, он мстил мне за смерть своей милой дочери, но все-таки, признай, - это был совсем не братский поступок.

Пит со стоном закрывает глаза.

- В Тринадцатом дистрикте? – переспрашивает Мелларк с трудом и считает до десяти, прежде чем вновь осмотреться по сторонам.

Больничная палата. Много белого, мать его, света. Постель, на которой Пит лежит. Рядом с постелью прямо на полу металлический поднос с использованными шприцами и небрежно брошенным жгутом. Пит осматривает свои руки и видит следы от свежих уколов на сгибе локтя.

Врач разводит руки в стороны, будто извиняясь. Выражение лица у него остается надменным и издевательски спокойным.

- Мы родились в Тринадцатом дистрикте, Пит, уже после того, как дистрикт был уничтожен Капитолием. Но нас сложно было уничтожить. Мы были слишком сильны в сравнении с остальными дистриктами. Капитолию это не нравилось, поэтому и наступили Темные времена. Но мы выжили. Мы привыкли выживать, знаешь ли. И, чтобы не думали все остальные дистрикты, мы ни на мгновение не останавливали военных действий. Правда, война не задалась с самого начала, - врач фыркает. – Мы с братом прибыли в Капитолий тайно. Мне было двадцать лет, Кориолан был на пару лет старше. Мы прибыли сюда не для того, чтобы развлекаться. Нас воспитывали с мыслями о том, что этот город уничтожить можно только изнутри. Мы должны были стать частью этого города, и, как видишь, у нас получилось. Конечно, никто не предполагал, что мы предадим свои идеалы, но… - Винтер вновь замолкает, а затем начинает махать рукой. – Об этом неинтересно слушать, правда? Думаю, тебя интересуют только конкретные вещи.

Пит пытается сфокусироваться на собственных ощущениях, но терпит одну неудачу за другой. Голос врача его раздражает, то приближаясь, то удаляясь, то переходя на шепот, то становясь нестерпимо громким. Мелларк пытается сесть в кровати, но тело сопротивляется, не подчиняясь приказам владельца.

- На твоем месте я бы еще полежал какое-то время, - резюмирует врач, наблюдая за пациентом со стороны. – Должно быть, ощущения так себе. Это скоро пройдет, уверяю тебя. А пока можешь послушать то, что я тебе расскажу. Мне все равно здесь нечем заняться.

Винтер отходит от матового стекла, останавливается у шприцов и долгим взглядом изучает их.

- Охмор открыл вовсе не я, но именно я довел его до совершенства. Покидая Тринадцатый дистрикт, я постарался уничтожить все документы об охморе, но, кажется, Аврелий все-таки что-то нашел. Это не пошло ему на пользу. Охмор всегда принадлежал мне одному. Даже мой брат относился к охмору с большим опасением, хотя своей стремительной политической карьерой был обязан только мне. Мне и, в незначительной степени, своему ораторскому мастерству. И, совсем чуть-чуть, ядам. О, мы знатно разделили сферы влияния в этом городе, - мужчина потирает руки. – Мы не мешали друг другу. Я издевался над подсознанием своей бедной богатой жены, внушая ей один страх за другим, а брат менял женщин, как перчатки, хотя уже состоял в браке. Впрочем, однажды он встретил ту единственную, которая и испортила всю нашу жизнь. Первую жену Кориолану, конечно, пришлось отравить, но она не была ни первой, ни последней из всех, кто погиб от его руки. Стоит отметить, что он не мешал мне даже тогда, когда родилась его единственная дочь. Он позволял мне забавляться и с маленькими дрожащими трибутами и с безгласыми. Мне нужно было много материалов для исследования охмора. Многие из тех, кто выиграл Голодные Игры, выиграли их благодаря мне, - врач оскаливается. – Хочешь узнать, почему мы не остановили это безумство, эти Игры, хотя ненавидели их всей своей душой? – врач всплескивает руками. – О, брось, это было даже забавно! Целая страна послушно поставляла ежегодно по два человека от дистрикта на беспощадную смерть в прямом эфире. Целая страна, полная озлобленных и сильных людей, боялась кучки вульгарно разрисованных кукол. Они сами смирялись с правилами Игры, а мы просто позволяли им быть жертвами и смиренно оплакивать изувеченные трупы своих детей.