Избранное

…И он проснулся среди дня, шторы почти совсем спущены, но мама сидит и шьет, сидит у окна, чтоб светло было шить. И, видно, на дворе солнечно, и ветра нет, и слышны птичьи голоса. Наверно, в ветвях персикового дерева, что у самого окна, сидит дрозд. Будь хороший, будь хороший, будь хороший, повторяет он так громко, отчетливо. А потом тише и словно бы ласково — будешь хороший, мы знаем, знаем.

А он лежит, и смотрит, и молчит, пускай мама не знает, что он проснулся, смотрит, как опускаемся игла и проходит насквозь и опять поднимается и за нею тянется нитка. Изредка слышно, кончики пальцев царапнут по шелковистой ткани. Он смотрит, и вдруг мама говорит — ах, будь оно неладно! — и поднимает глаза от шитья и видит, что он открыл глаза и смотрит на нее.

— Ну как,— говорит мама,— получше тебе?

— Да, мама.

— Вот и хорошо,— говорит она.— Подожди минутку, скоро я тобой займусь.

— Да, хорошо, мама.

И она продолжает работать иглой, но быстрей прежнего, шьет и разговаривает.

Мистер Грэм звонит каждый день, справляется о здоровье Генри, говорит она. Это очень великодушно с его стороны, и он передал, пускай Генри не беспокоится, сколько бы времени он ни болел, место остается за ним, пока он не выздоровеет. Но, конечно, надо взять себя в руки и поскорей поправиться, чтобы мистеру Грэму не пришлось ждать слишком долго.

Он сказал, что ты очень хорошо работаешь, говорит мама, и нам с отцом было очень приятно это слышать.

И, кстати, она может кое-что рассказать ему про этого мистера Стрикленда. Стыд и срам. Представляешь, он присваивал то, что ему не принадлежало. Стали проверять его дела, и это вышло наружу, и он еще счастливо отделается, если его не засадят в тюрьму. В конце концов, кто прикарманивает чужие деньги, тот ничего другого и не заслуживает.

Нет, право, ты прекрасно поступил, что бросил ту контору и нашел себе другое место, сказала мама.

Будь хороший, будь хороший, будь хороший, повторял дрозд.

И Генри повернул голову на подушке и крепко зажмурился, но все равно просочились слезы. И мама услыхала, как он шмыгнул носом, и подняла глаза от шитья, и сказала — ну что ж, пора принять лекарство…

хорошим о да да, лучше быть хорошим, есть хорошие люди, как отец с матерью, и есть другие, дурные, грешные. Благочестие всегда вознаграждается, говорит мама. И честность лучшая политика. Да, и он молился, и господь бог услышал его молитву. Ради Христа. О да о благодарю тебя господи. Все слезы всех страждущих. Как отец милует сынов. Вы должны возродиться. И мистер Грэм сказал о благодарю тебя, господи. И поправишься вовремя, и выдержишь все экзамены, и потом будешь ходить с тростью, как мистер К. П. Макдермот, и все деньги отдавать матери, потому что она всегда говорит, отец мало зарабатывает, гораздо меньше, чем думают некоторые. О нет. И качаешься на волнах, качаешься

…Вернулся с работы Арнольд и зашел к нему и спросил — как себя чувствуешь, малыш? И отец и тетя Клара тоже пришли, и отец назвал его растяпой, но тетя Клара, хоть и застряла надолго и болтала без умолку, ни слова не сказала против него…

благодарю тебя, господи

…И мама пришла и спросила, не проголодался ли он и чего ему хочется вкусного?

Ну, копченой рыбы в доме нет, и все равно копченого ему пока нельзя. А вот яйцо в мешочек и подсушенный хлеб ему не повредят, и на закуску немножко рисового пудинга.

Когда она внесла поднос с едой, у него прямо слюнки потекли, и он сказал, что ужасно проголодался, и мама сказала — очень рада это слышать, только смотри ешь не спеша. Но он был зверски голоден, и в два счета на тарелках не осталось ни крошки, и он крикнул — а можно еще пудинга? Мама отозвалась — пускай подождет минутку, сейчас она посмотрит, и если он уже все съел, так надо надеяться, не глотал не жуя.

Но когда она вошла, он сказал, что больше ничего не хочет.

— Ты же просил еще,— сказала мама.

Но он сказал — кажется, его начнет тошнить, и тогда мама сказала, ну, если он все проглотил не жуя, так ему и надо.

Только напрасно она стояла сложа руки и собиралась еще ему выговаривать, потому что у него началась рвота.

И он ждал…

тебя тошнит но мама

…Его ужасно тошнило, но мама только держала таз и повторяла — о господи, хоть бы это стало ему уроком.

Обидно до смерти, что он не поправился вовремя и не смог сдавать экзамены. Но мама все повторяла — ничего, не огорчайся, в другой раз больше повезет. И заставила его высчитать по годам, пускай он сам скажет, сумеет ли стать дипломированным юристом к двадцати одному году.

Что ж, пожалуй, да, если усердно заниматься и если ко времени экзаменов ему немножко больше повезет.

Ну так стоит ли расстраиваться?

Он понял, что выздоровеет гораздо быстрей, если перестанет расстраиваться.

И сказал, что совсем он не расстраивается.

Тогда пускай встряхнется и приободрится и постарается не унывать.

Разве можно вешать нос, когда лето еще только начинается, а уже настала такая чудесная погода?

И, помимо всего прочего, давно пора ему вернуться на службу. Право же, он должен взять себя в руки. Надо пойти к мистеру Грэму и сказать, что он еще не совсем оправился, но хотел бы приступить к работе, для начала — неделю-другую на неполный день.

Да, вот так ему следует поступить, и она уверена, что он почувствует себя в тысячу раз лучше, чем сейчас, когда он целыми днями киснет и слоняется по дому. И только путается под ногами у тети Клары.

Ну разве он не согласен, разве мама не правильно рассуждает?

Нет, не согласен, сказал он.

Генри!

Куда это годится — грубо отвечать матери.

Ну, просто он чувствует, что пока еще не в силах работать.

Хорошо. Если он недостаточно окреп, пускай посидит дома еще неделю. Но если он и через неделю не возьмет себя в руки, придется ей поговорить с отцом.

И она сказала — помнится, он всегда был такой. Если приходилось пропускать уроки, после нипочем не желал возвращаться в школу. И она не могла понять, что это с ним, ведь с Арнольдом никаких таких забот не бывало. Ничего похожего.

Нет, она его не попрекает, не говорит, что он хуже брата, но уж так получается. Она и помыслить не может, что один из ее сыновей окажется никудышным лентяем, она вовсе не считает его таким, и ведь он всегда учился гораздо лучше Арнольда. Но не век же учиться в школе, а когда ее окончишь, каждый должен выбрать себе дорогу… взрослые сыновья должны найти себе дело и вносить в дом свою долю. Пусть не надеются, что отец будет без конца на них работать.

Вот и все, что она может сказать по этому поводу. А если он не возьмет себя в руки, пожалуй, придется ему от отца и еще кое-что услышать. И она только надеется, что отец не подкрепит свои слова палкой… неужели отцу придется высечь такого взрослого сына, это ж был бы немыслимый позор.

Хорошо, мама, сказал он. За неделю я все-таки наберусь сил.

И если она не против, может быть, они сыграют в теннис, хотя он еще и не в состоянии выйти на работу.

Ну, по ее мнению, если у него хватит сил играть в теннис, так и работать хватило бы. Но, раз уж она дала ему еще неделю, пускай получает удовольствие, однако ей было бы куда приятнее, чтоб он занялся хоть каким-то делом, а не киснул и не слонялся зря по дому. И пускай поостережется, как бы мистер Грэм не увидел его на корте, неудивительно, если мистер Грэм будет на этот счет того же мнения, что и она.

Он звонил и звонил по телефону, но все напрасно, ведь никто не мог с ним играть, пока не кончился рабочий день. Но Питер Барнет сказал — знаешь что, давай встретимся на кортах завтра с утра пораньше, до завтрака. В такое время там не будет ни души, выберем любой корт и хорошенько потренируемся для состязаний, на которых предстоит выступать, как только Генри опять будет в форме.

И Генри сказал — да, хорошо, он придет.