Мать ветров (СИ)

Зал зашумел, загудел приветственно и восторженно. Здесь были те, кто действительно помнил Раджи-лекаря, тонкого саорийца с медовым глазом, который умел усмирять боль и спасать жизни. Зося дрожащими руками сжимала кованый символ. В первых рядах Милош разом подгреб к себе Али и Саида.

— А вот это, — председатель высоко поднял над головой книгу, вышедшую едва ли не вчера в блюменштадтской типографии, и указал пальцем на голубое око, выбитое в углу обложки. — Это знак нашего книгопечатного дела. Зося, мы тут, прости, опять же, без тебя посоветовались, поспрашивали всех, кто лично знал Кахала... Увы, ему слишком много приходилось сражаться, причем порой лично, в одиночку. Работал он кем только мог, и ему, первому, было не до призвания, не до поиска своей профессиональной стези, не до себя. Но все твои ребята, все те, кто имел с ним дело, вспомнили еще одну его черту. Он был тоже своего рода целителем и лечил он словом. Умел выслушать, услышать, понять, а после сказать, поддержать, поспорить и увлечь. Он зажигал своими идеями, он вызывал в других желание стать лучше, сильнее, подняться с колен и вырасти над собой. А в самом начале скольких он научил читать. Он был прежде всего Учителем для вас, тогда еще зеленых и неопытных. Мы ведь правильно рассудили, Зося? Пусть его знак сопровождает каждую книгу, отпечатанную в свободной Республике.

— А еще он потрындеть любил так, что не заткнешь, — вытирая слезы, ответила Зося, и ее товарищи в зале дружно рассмеялись, вспоминая своего первого командира. Своего батю.

Кто-то открыл окно. В зал влетели, кружась на ветру, белые хлопья. Повинуясь жесту Зоси, все ее бывшие подчиненные, которые сумели вырваться на выставку, встали.

— Кахал. Раджи. Зося. Фён. Республика приветствует вас!

Внеплановое заседание малого Совета Республики проводили на следующий день после выставки. Из бывших фёнов на нем присутствовали Марлен от законодателей, Зося от медиков и Арджуна как организатор профессиональной подготовки военных. Слушали доклад Марчелло и Шалома. Ученые переглянулись, и Марчелло опустил глаза, предоставляя слово старшему.

— Товарищи, мы оба готовы принять вашу критику, и решение говорить здесь, в узком кругу, а не на выставке далось нам непросто, поверьте. Мы оба помним привычку прежних властей решать судьбу своих подданных за их спинами, но наши-то граждане — не подданные. И все-таки люди устали от опасностей и боев, им справедливо хочется отдохнуть, наладить мирную жизнь... К тому же, многим из них, кто лишь вчера впервые увидел мир за околице родной деревни, будет очень трудно нас понять и не запаниковать. Поэтому мы докладываем сначала вам.

— Да не тяни уже кота за хвост, авось, мы вас не прибьем, — фыркнула Зося.

— Хорошо. Итак, мы пристально изучили события двух свершившихся революций, в Корнильоне и в Ромалии. Кроме того, мы рассмотрели закономерности в других странах. Оказалось, что в революции можно четко различить по крайней мере два этапа. Первый этап — это народовластие. Люди свергают опостылевшую верхушку и стараются наладить новую, свободную жизнь. Причем поначалу у них это получается. Поначалу. Потому что вторым этапом и в Корнильоне, и в Ромалии стала диктатура.

— Ага, жутенькое слово, — усмехнулась Марлен. — Представляю себе, какой бы оно вызвало переполох, и с каким энтузиазмом его бы встретили наши враги. Но, Марчелло, я правильно помню, что только диктаторскими методами вы обеспечили людей хлебом?

— И окончательно ликвидировали сословные привилегии, — добавил историк.

— Вы хотите сказать, что и нас, возможно, ждет диктатура? — спросила Зося.

— Ну почему же в будущем времени, Ева, — прошелестел Шалом и пытливо посмотрел на подругу. — Ты разве не помнишь своего первого диктаторского решения и первой же казни в замке Баумгартенов?

— Но с тех пор у нас не было ни одной казни...

— Вероятно, то, что у нас происходит сейчас, можно назвать мягкой диктатурой, — отозвался Марчелло. — Здесь, в отличие от Ромалии, вы, фёны, и ваши соратники провели колоссальную подготовку. Кроме того, если я не ошибаюсь, жители приграничья всегда отличались вольнолюбивым нравом. Республику создавали продуманно, серьезно и в то же время в едином порыве. Но однажды недовольные зашевелятся, а то и вовсе объявятся в своих рядах.

— Уже появились, — поправила историка Марлен. — Кое-кто очень сердит на наш закон о земле. На то, что лишен возможности прикупить себе землицы да нанять батраков.

— Что вы предлагаете? — устало спросил председатель малого Совета. Впрочем, мысли о возможном ужесточении порядка не порадовали никого из присутствующих.

Ответил Марчелло.

— Мы предлагаем, во-первых, преждевременно не сеять панику среди граждан и не помогать нашим врагам додуматься до того, до чего они дойдут самостоятельно. Во-вторых, принять превентивные меры, чтобы можно было предупреждать преступления против Республики, а не казнить за уже совершенные. С этой целью необходимо создать что-то вроде чрезвычайной комиссии. Чрезвычайной, потому что ей потребуются особые полномочия. Поверьте, я помню тот бардак, который творился в Пиране в первые дни диктатуры. Сколько возможностей упустили из-за болтовни и проволочек. Но, как понимаете, это очень ответственно и серьезно. Знаете, наши друзья Хельга и Артур на днях поделились своими размышлениями. Они говорили о том, что мы получили в свои руки огромную машину государственной власти, и как бы не вышло так, что она в конечном итоге заработает против Республики. И я согласен с ребятами. Ведь по-хорошему страной должны управлять ее граждане, а не машина. Но мы пока что просто не можем отказаться от использования этой машины.

— Не можем, — подтвердил председатель. — Ну что, ребята давайте голосовать за создание чрезвычайной комиссии? Пока что временной, а постоянную утвердим на большом Совете.

После обсуждения все высказались единодушно. «За».

— И я сразу хочу предложить кандидата на пост председателя этой комиссии, — подал голос Арджуна. — Это Саид. Я знаю своего ученика много лет, он вырос у меня на глазах и превратился из шалопая-мальчишки в настоящего бойца. И я прекрасно помню множество ситуаций, когда Саид проявлял творческий подход к заданиям и даже порой не боялся идти против моих указаний, если полагал это правильным. После того, как я вышел из строя в Шварцбурге, Саид занял мое место и справился. С его живым умом, ответственностью и безупречной честностью он, по моему мнению, как никто другой подходит на эту роль.

Комната дышала ночной негой, уютом и обманчивым покоем. Радко, убегавшийся за день, безмятежно задремал под боком у мамы, будто не он пару часов назад расколотил случайно кувшин и виновато прятал глаза. Герда перебирала кудряшки сына и смотрела на отрешенного, задумчивого мужа. Семья хищников на отдыхе.

— Уже план работы своей комиссии составляешь? — с мягкой насмешкой спросила оборотица.

— Нет, эти заботы и до завтра подождут. Волчонок, послушай, я понимаю, разговоры о диктатуре тревожат, и должность у меня та еще. Но мы рискнули даже в подполье, а сейчас-то...

— Говори, говори, — ласково подбодрила супруга Герда.

Саид осторожно коснулся пальцами щечки сына, придвинулся поближе к нему и к жене и вышептал на одном дыхании:

— А давай о втором ребенке подумаем, а?

Комментарий к Глава 3. Боги машины Мелодия, которую играет Марлен на выставке: ирландская народная песня Foggy Dew в исполнении Патрика Болла (http://pleer.com/tracks/7601864KgOj).

====== Глава 4. Будущее в настоящем ======

На стене висела карта. Не самая большая из тех, что Милош привез из экспедиции, но самая современная среди карт западных земель и достаточно подробная. Даже недавно еще неведомые тамошним картографам страны вроде Грюнланда, Ромалии, Саори и прилегающие территории нанесены были с удивительной точностью. Хотя, разумеется, эта точность не шла ни в какое сравнение с подробной прорисовкой Корнильона, его соседей по материку, а через море — Бланкатьерры.