Голубой бриллиант (Сборник)

фильм о Спартаке, как рабы восстали против рабовладельцев,

пошли на смертный бой. Неграмотные рабы, превращенные в

животных, в скот. Это было две тысячи лет тому назад. И мне

подумалось: почему же нынешние грамотные, образованные

рабы не восстанут против своих рабовладельцев? Боятся

крови? А индусы не испугались крови и пошли за Ганди,

изгнали рабовладельцев-колонизаторов англичан. И

юаровские африканцы не побоялись репрессий, шли в

тюрьмы, под пули, но сражались и победили. Что наши рабы

трусливей индусов или негров? Да нет, пошли против Гитлера

и победили.

- То было другое поколение, - сказала я и с

благодарностью посмотрела на Витю за поддержку. - Наш

народ, к сожалению, доверчив и его рабовладельцы опутали

ложью. Он поверил телевизионной лжи.

- Но тогда в магазинах были очереди за колбасой, и

водка по талонам, а за границу людей не пускали, и за критику

правителей сажали. Магазины пусты. Была цензура, -

заговорил приятель Инны Саша Быков, разбитной паренек из

семьи местных предпринимателей. В учебе он успевал, среди

ребят пользовался авторитетом и влиянием. Я ожидала от него

"каверзных" вопросов, он откровенно поддерживал

демократов, считал себя "нашдомовцем". В группе были и

жириновцы, и лебединцы, и явлинцы, и поклонники

рыжковского "Народовластия", и зюгановцы, - которые

называли себя просто патриотами-государственниками. Но я

почему-то думала, что Саша первым атакует меня вопросами.

Но он уступил первенство Инне, которая обычно предпочитала

иметь "последнее слово". Сегодня последнее слово я решила

оставить за собой.

532

- Хорошо Быков, - сказала я. - Давайте разберем ваши

тезисы по пунктам. Перед самой горбачевской перестройкой в

магазинах действительно не хватало товаров. Но товаров

было достаточно на складах, как теперь выяснилось, их

придерживали будущие "новые русские", чтоб создать

недовольство среди народа и потом спекульнуть ими на

свободном рынке. Это было запланированное вредительство.

Да, поездку людей за границу ограничивали. Зато сейчас

свободно путешествуют шпионы, контрабандисты, уголовники.

Да, за критику наказывали и это было глупо. Сегодня

критикуют и президента и его окружение, вскрывают жуткие

преступные их деяния. А толку что? Они как нарушали законы,

так и нарушают, как грабили, так и грабят. Но вы не помните и

то хорошее, что было при Советской власти. По ночам вы

свободно гуляли в парках, на улице, не боясь преступников. Вы

отдыхали в пионерских лагерях, санаториях, ваши родители

платили гроши за лекарства и квартиры, которые получали от

государства бесплатно.

Я перечисляла все блага, что дала народу Советская

власть. Словом, у нас произошел острый и откровенный

разговор. Позиции студентов разделились, пожалуй, на две

равные части. И это печально, что половина поддерживали

бездумно Инну Гехт. Проблемы сионизма, а тем более

еврейства для них не существовало. Многие просто не

понимали и не знали, что такое сионизм и его главная роль в

разгроме СССР и превращение России в страну рабов, страну

господ. И наш диспут имел потом для меня неприятные

последствия. Конечно, Инна Гехт проинформировала своих из

университетского начальства о моих крамольных,

антирежимных не просто настроениях, - о них там давно знали

по позициям моего отца, - но и о попытке просветить

студентов. Ко мне стали придираться главным образом

русскоязычные деятели. Мне стали устраивать обструкцию.

Намекали о моем поведении и отцу. Он решительно

поддержал меня. Но тем не менее в университете постарались

создать вокруг меня атмосферу отчуждения и неприязни.

Произошло это перед самыми зимними каникулами. Я сказала

своим, что на все каникулы уезжаю в Москву, буду жить у Лиды

(о Лукиче они ничего не знают). И все рассказала Лукичу.

Егор встретил меня, как всегда, с юношеским восторгом.

Я рассказала ему о своих неприятностях в университете. Он

попытался успокоить меня:

533

- Все это мелкие интриги. Не обращай внимания. Или

бросай к черту эту дерьмократовскую Тверь и переезжай в

Москву, которая не намного лучше Твери. Устроим тебя на

работу по специальности. На худой конец пойдешь учителем

истории в среднюю школу. А там посмотрим. Я переговорю со

своим другом всемирно известным нашим историкам

академиком Рыбаковым Борисом Александровичем. Может он

посодействует. Ты, надеюсь, слышала о нем?

Я слушала его лекции в МГУ, знаю его труды. Так ты с

ним знаком?

- Даже дружен.

- Удивительный у тебя круг знакомых и друзей. Я

привыкла к Лукичу, к его уютной и такой гостеприимной

квартире. Да что значит - привыкла? Я полюбила его, он стал

мне родным и самым близким. Я уже не мыслю себя без него.

В этот приезд лежа в постели он говорил мне, откровенничал:

- Я знал женщин. За свою долгую жизнь повидал разных

- добрых и капризных, ласковых и холодных, искренних и

лживых, расчетливых стяжательниц и влюбленных поклонниц,

болтливых тараторок и сдержанных, вдумчивых. Они

приходили и уходили, не оставив в душе и памяти заметных

следов. Исключением была разве что Альбина,

немногословная, ценившая мой талант и мой авторитет,

которым охотно пользовалась, и любящая подарки. А кто их не

любит? Я всегда был щедр, а в то время мои заработки

позволяли мне быть щедрым, не то, что нынче. Я часто теперь

задаю себе вопрос: любил ли я Альбину? Или был просто

привязан к ней, поскольку других, лучших ее, не встречал и не

знал. Был ли я счастлив с ней? Думаю, что нет. Для полного

счастья чего-то мне не хватало. Она говорила, что счастлива.

О себе я такого сказать не мог. Не было у нас духовного

единения. Близость духовная была, но слияния не было.

Сегодня я от чистого сердца говорю: я счастлив. В тебе я

нашел все, о чем мог мечтать и даже сверх того. Без тебя и вне

тебя я не мыслю своей жизни. Ты моя совесть, и мысленно не

посоветовавшись с тобой, я ничего серьезного не делаю. Я

боюсь тебя потерять. Уйдешь ты от меня, и жизнь моя

остановится, станет ненужной, бессмысленной, не жизнь, а

прозябание. А зачем тогда она? Я человек деятельный и

полный любви. Без любви я не смогу жить. Без тебя я ничто.

Он говорил искренно, как на исповеди, взволнованным

голосом, и слова его согревали душу, как волшебный бальзам.

Мне приятно было его слушать и сознавать неотвратимость

534

моих чувств к нему, мою любовь, я прижалась к его горячей

сильной и нежной груди, мне хотелось слиться с ним навсегда,

стать частицей его самого, переполненного, несмотря на

возраст, пылкими благородными чувствами. Да и разницы в

возрасте я не ощущала. В метро, в электричке я смотрела на

мужчин, по разному одетых, но на их лицах, в их глазах я

видела бездуховных и бессердечных дебилов, которые лет

десять тому назад встречались очень редко. Я сказала:

- Любимый мой Егор, нам надо спланировать наше

время каникул.

- У меня есть планы, - ответил он. - Я заказал Игорю

твой портрет. Мы завтра пойдем к нему на первый сеанс. Если

ты, конечно, не возражаешь.

Я не возражала. Я никогда не позировала художникам.

Для меня было любопытно и престижно. Я уже представляла

свой портрет рядом с портретом Лукича в его гостиной. Это

высокая честь, символ нашей любви.

К Ююкину мы с Лукичом поехали в январе во время

каникул. День был не очень морозный и не ветреный. Падал

мягкий, пушистый, ленивый снег, как это бывает на