В обятиях прошлого. Часть 3

Энн уловила странный сумбур чувств, нахлынувших на неё, но заставила себя непринуждённо улыбнуться в ответ. Взгляд этого человека заставлял её волноваться, от него пробегала по коже дрожь, но Энн это нравилось.

Джакомо даль Борро – таково было полное имя шеф-повара и владельца одного из лучших ресторанов итальянской кухни в Париже – направился к столу, за которым сидела Энн со своим спутником.

Приготовление пищи было для Джакомо наслаждением, творческим процессом, способом самовыражения и любимым увлечением, было (по крайней мере, до его встречи с Энн) смыслом его жизни. Гурманы, посещавшие его ресторан, чтобы продегустировать замысловатые произведения кулинарного искусства, относились к кудеснику Джакомо как к своему Божеству, шедевры которого были их мечтой. Бронировать столик здесь приходилось за месяц до визита. Изысканное убранство, великолепная карта тонких вин и свежайшие средиземноморские продукты дополнялись картинами с изображением итальянских ландшафтов и тихой классической музыкой.

В своё время, с первого же дня это заведение стало местом для немногих избранных – людей успешных, разбирающихся в высоком кулинарном искусстве и, главное, знающих о самом факте существования этого ресторана.

Дело в том, что Джакомо, до открытия собственного ресторана успевший поработать шеф-поваром в нескольких богато украшенных титулами и призами заведениях, исповедовал довольно своеобразную концепцию ресторанного дела. Его заведение не только не рекламировало себя, но и не значилось ни в одном ресторанном справочнике.

Грегуар узнал о его существовании от своего отца и решил пригласить туда Энн, чтобы сделать ей предложение.

Анонимность – это высший шик, – любил повторять Джакомо. – Мои постоянные и давние гости меня знают и помнят, и мне этого вполне достаточно.

Проходить инкогнито, не существовать ни на экранах телевизоров, ни на страницах газет и справочников, сочетать в себе анонимность и эксклюзивность – вот, что подтверждало в его понимании высочайший класс заведения.

Достаточно сказать, что ресторан Джакомо, больше походивший на частный клуб, чем на ресторан, не имел вывески снаружи. Название «Кусочек пармезана» можно было прочитать, только войдя внутрь.

Надеюсь, вам у нас понравилось ? – любезно обратился Джакомо к Энн и Грегуару.

Энн прекрасно видела, что Джакомо продолжал разглядывать её, улыбаясь уголками рта, но сумела твёрдо и решительно встретить его взгляд.

Спасибо, очень понравилось, – начала она, стараясь выглядеть как можно увереннее, – но я, как дизайнер, посоветовала бы вам пересмотреть концепцию интерьера, если вам, конечно, интересно мнение ваших гостей.

Разумеется, Энн намеревалась лишь немного пошутить, таким образом ответив на столь дерзкое и пристальное внимание к себе.

В глазах Джакомо мелькнули искорки весёлого удивления, и он собрался что-то ответить Энн, но Грегуар заговорил раньше.

Благодарю вас, всё было, в общем, неплохо, – со своим обычным, немного искривлённым от недовольства, выражением лица заговорил он, – но, откровенно говоря, я ожидал большего… несравненно большего…

Трудно сказать, чего именно ожидал Грегуар, расправившийся с закуской, заказавший ещё одно основное блюдо и теперь с аппетитом доедающий десерт.

Джакомо в ответ лишь снисходительно усмехнулся. Он всегда считал набивший оскомину маркетинговый лозунг «Клиент всегда прав» лишённым смысла. Отлично зная, что кухня и обслуживание в его ресторане – самого высокого качества, он прислушивался только к мнению своих давних гостей и истинных ценителей высокой кухни.

У меня в ресторане клиент – не король, – нередко повторял Джакомо. – Король здесь я, а клиент – мой гость.

Простите, вы сказали, что вы – дизайнер ? – обратился Джакомо к Энн.

Да, я – дизайнер, – ответила она и тут же продолжила, из вежливости намереваясь представить также и Грегуара, – а мой спутник…

Гордится папашиным капиталом ! – с весёлой улыбкой неожиданно продолжил за неё Джакомо. – Знаю, знаю, есть и такое весьма почтенное занятие !

Энн, немедленно пойдём отсюда, – с надменным и оскорблённым выражением лица поднялся Грегуар, – мне странно… я просто вне себя… Попрошу счёт !

Какой дизайн вы бы предложили для интерьера моего ресторана ? Попробуйте сделать набросок ! – не глядя на негодующего молодого человека, как ни в чём не бывало продолжал Джакомо, обращаясь к Энн, и, подозвав официанта, попросил того принести лист бумаги и карандаш.

Одну минутку…

Энн немного призадумалась и, как-то странно и весело поглядывая на Джакомо, начала быстрыми движениями набрасывать на бумаге какой-то рисунок.

Энн, я не понимаю… Может быть, мне стоит уйти и подождать тебя на улице ? – раздражённо осведомился Грегуар.

Да… нет… – немного помедлив, ответила Энн. – Я хочу сказать, – пояснила она, – что ты прав: тебе лучше уйти. А ждать меня не надо. Спасибо тебе за вечер !

Вот как… что ж… – Грегуар был растерян и явно не знал, как себя вести. – По-моему, я попросил принести счёт ! – нервно обратился он к Джакомо.

Не извольте беспокоиться, молодой человек, – широко улыбнулся тот в ответ, обнажив ровный ряд белоснежных зубов. – Всё – за счёт заведения ! Arrivederci³¹ !

Вот, примерно так…

Энн протянула Джакомо лист бумаги с набросками рисунков и какими-то записями.

Почтенный Кот Базилио,

Владелец ресторана,

Назвал свою таверну

«Кусочек пармезана»³², -

прочитал Джакомо.

Кот Базилио, это, очевидно, я ? – весело уточнил он у Энн.

Энн смущённо кивнула.

Джакомо с улыбкой разглядывал рисунок, на котором отряд из шести воинственно настроенных мышат, под флагом с изображением кусочка сыра, выдвигался в направлении его ресторана.

Вы совершенно упустили из виду одну важную деталь, – с наигранной строгостью обратился он к Энн. – Дело в том, что у меня в ресторане – мышеупорная дверь !

Без приглашенья в ресторан

Собрались ночью мыши,

Но, встретив на двери замок,

Они прогрызли крышу³², -

тут же экспромтом сочинила Энн.

Через полгода на озере Комо состоялась свадьба Джакомо даль Борро и Энн Морель.

*   *   *

Самые лучшие врачи в самых дорогих клиниках Европы, оплаченные Джакомо, не могли понять, что же на самом деле происходит с Маргарет. За последние полгода она состарилась лет на двадцать, хотя её мать, Элизабет, до глубокой старости внешне оставалась хороша собой. Маргарет завешивала зеркала, чтоб случайно не увидеть своё отражение, от которого её теперь просто трясло. Она ненавидела весь свет, и себя в том числе.