Серебряный меридиан

без компьютера, прессы и телевидения. Вернувшись в город и на-

мереваясь проверить почту, он заглянул на свой сайт, вести который

ему помогала Энн, ставшая спортивным блогером. Фактически она

и писала тексты и вела его страницу здесь, а также на facebook, ловко

и находчиво защищая его, а вместе с ним и свое благополучие и ду-

шевное равновесие от навязчивого внимания фанатов, при этом со-

блюдая все законы жанра и поддерживая репутацию своего

возлюбленного как довольно образованного спортсмена. Так оно

и было. Его специальностью была социальная антропология. Однако

он был ленив, как бывают ленивы спортсмены высокого класса, обремененные тяжелыми физическими нагрузками, когда дело ка-

сается речей и интервью — устных и особенно письменных. Проли-

став поздравления и восторженные отклики по поводу результатов

чемпионата, он остановился на комментарии внизу страницы: ХМ: «…Фрэнклин Гарденс и Эджвербери Лейн, вы слышите меня?»

«Хэрроус Мид» — на свете был только один человек, который

мог назвать себя так, обращаясь к нему. Только она. Это звучало

44

ЧАСТЬ I. ГЛАВА IV

как пароль их детства. Когда-то он, она и Форд жили по этим

адресам. Названия улиц стали их позывными. Он, забыв о пред-

упреждении Энн не отвечать случайным пользователям, по-

спешно набрал пароль и нырнул в раздел для личных сообщений

пользователя ХМ. Она была здесь, в сети. Чудеса!

МФ: Глазам не верю! Куда ты опять пропала на целую вечность?

Сколько лет прошло? Четыре?

ХМ: Пять лет. Марти, я возвращаюсь.

МФ: Наконец-то, Ви! Давно пора! Когда?

ХМ: В сентябре. Ты встретишь меня?

МФ: Я тебя сам привезу, если рейсы отменят.

ХМ: Спасибо. Ты — настоящий друг. Я тебя люблю.

МФ: Скажи еще раз, что это ты. Пришли хоть фотку, что ли…

Через пять минут его скайп свистнул. Пришли две только что сде-

ланные на мобильном телефоне фотографии. На одной он увидел

свою подругу детства, а на другой — экран ее монитора с разговором, который они вели, и ее руку у слов «Ты — настоящий друг».

На северо-западе Лондона, в зеленом и тихом краю Эджвер-

бери-парка, на конечной станции «Стэнмор» линии Джубили

встретились эти трое: Форд Аттенборо, Мартин Финли и Виола

Кальбфелль.

Редкий случай — двое мальчиков и девочка, ровесники, жив-

шие во встроенных друг в друга полукружиях улиц Хэрроус

Мид, Фрэнклин Гарденс и Эджвербери Лейн на самой границе

парка, дружили так, что порой их можно было принять за детей

из одной семьи. Они росли вместе с шести до шестнадцати лет.

Их свел парк. Дом родителей Форда выходил садом в парк так, что деревья оттуда нависали кронами над их газоном. Природу, себя и людей дети узнавали на этих просторах и в рощах Страт-

чвуда. Их родители устраивали там пикники, и дети сдружи-

лись. В те годы — в начале восьмидесятых — сложилось так, что

в их районе, похожем на раскрытый веер, где соседи хорошо

знали друг друга, ровесниками оказались только Форд, Мартин

и Виола. Другие дети или еще сидели в колясках, или уже закан-

чивали школу. Веселая тройка пропадала в парке со своими

велосипедами, ежедневно придумывая новые истории с про-

должением, в которые они играли с перерывами только на сон

и еду. Кем только они не были: путешественниками и старате-

45

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

лями, моряками и шпионами. Особенно их увлекали про-

граммы о дикой природе БВК. Мальчики долго не обращали

внимания на то, что Виола чем-то отличалась от них. Дразнить

их обоих из-за дружбы с девчонкой было некому, к тому же она

умела все, что умели они. Даже внешне она долго не выделялась

рядом с ними. Волосы средней длины волнистым венчиком об-

рамляли ее голову. Платья она не носила. Всегда была в джинсах

или брюках, футболках, рубашках и куртках. Ловкости, вынос-

ливости и гибкости ей было не занимать. Лет в тринадцать

Мартин научил ее играть на гитаре, и они часами предавались

этому занятию, устраивая концерты во дворе. Вообще рожде-

ственские, пасхальные и приуроченные к семейным праздни-

кам концерты и домашние спектакли — идея Виолы — были

событиями для их родителей и знакомых на протяжении всего

их детства. Афиши готовились заранее. Рисовали педантичный

аккуратный Форд и брызжущая фантазией Виола. За музыку

и освещение отвечал Мартин. За напитки и еду — мамы. За до-

ставку продуктов — отцы. В саду Мартина стояла беседка. Ее

превратили в летний театр. Безудержная энергия трио много

лет вливалась в игры, спорт, представления и нескончаемый

обмен всякого рода придумками.

Их родители тогда делали карьеры, вкладывая все силы в на-

стоящее, а средства — в будущее. Они понимали, что жизнь на

окраине, как бы полезна для здоровья она не была, когда-нибудь

закончится. Все стремились гораздо дальше или, точнее говоря, ближе к центральным районам города, к возможностям, на кото-

рые надеялись, занимаясь своим делом добросовестно и почти без

отдыха. Их дети должны были учиться в хороших школах, а затем

— в солидных университетах. Они мечтали о домах в районах, где

живут самые состоятельные представители их старательного

среднего класса. Словом, они стремились «наверх».

Отец Виолы, Геральд Кальбфелль, был швейцарцем. Он работал

в области приборных технологий для медицины и сотрудничал

с британцами с начала своей карьеры. Когда ему было уже за три-

дцать, он женился на Эмили Соул, работавшей тогда в корпора-

ции, с которой Геральд заключил долгосрочный контракт.

Фамилия Кальбфелль, довольно распространенная в Централь-

ной Европе, непривычна для британского уха. Виола уставала

46

ЧАСТЬ I. ГЛАВА IV

в детстве и юности поправлять всех, кто ошибался, произнося ее, и бороться с теми, кто смеялся над ней или нарочно коверкал.

Родители Мартина были врачами. Отец Форда — юристом в фи-

нансовой компании.

В планах семей были переезды, но они любили и эту краснокир-

пичную окраину, окруженную деревьями и лугами. Такие районы

из красного кирпича появились в начале ХХ века, на границе Вик-

торианской и Эдвардианской эпох. Тогда индустриальная, про-

мышленная и технически оснащенная Британия покрылась, словно признаками юности, алеющей неоготикой — жилыми рай-

онами, фабриками и электростанциями, вокзалами, музеями, те-

леграфами и университетами, облицованными терракотой.

Страна обрела тогда цвета, ставшие такими же ее приметами, как

йоркширский или рождественский пудинг — цвета крепкого чая, жженого сахара, печеной тыквы и сушеной моркови. За несколько

десятилетий остров испещрили ряды одинаковых домов, красной

сыпью покрывших зеленые пригороды его городов.

Ребята расстались в самый разгар подросткового расцвета, когда Мартин начал побеждать в спорте, Форд покорять окру-

жающих чудесами памяти и логики, а Виола призналась, что

пишет стихи.

Удовольствие водить пером по бумаге, чувствовать напряжение

в руке, смотреть, как чернила блестят и мгновенно высыхают, впиты-

ваясь, как быстро движется перо и из-под него появляются буквы одна

за другой, соединяясь и превращаясь в слова в унисон с внутренним

голосом, — мало что могло сравниться для нее с этой радостью.

Окончив школу, Виола поступила в Гилдхоллскую школу музыки

и театра на отделение театрального менеджмента.

Свою студенческую квартиру она разделила с Линдой Сантарез, поступившей на отделение оперного вокала, и Энн Ховард, кото-

рая училась на звукорежиссера. Линда — испанка по отцовской

линии — колоратурное меццо-сопрано, неутомимая, исключи-