Серебряный меридиан

шумит его будущее, полное перемен и событий. Всякий раз, воз-

вращаясь сюда, он убеждался, что нигде на свете нет такого вы-

сокого и бескрайнего неба, так невыразимо прекрасного, как

в родной деревне.

Эджерли-Холл в девяностые годы XVIII века построил Фрэн-

сис Джеймс Стэнли Эджерли — первый баронет в роду, получив-

ший титул в 1785 году при короле Георге III. Проект дома был

создан последователем известного архитектора Колена Кэмп-

белла в неопалладианском стиле. Поместье получило название

по имени владельца. История милости короля к Фрэнсису Эд-

жерли была овеяна флером таинственности, часто приписывае-

мой событиям совершенно обыденным. В книжный магазин

Фрэнсиса на Патерностер-роу однажды зашел знатный госпо-

дин, которым оказался сам Георг III. Он нашел в хозяине именно

того собеседника и знатока книг, который ему был нужен. Фрэн-

сис стал советником короля и оставался им, пока последнего не

одолела болезнь. Он сумел завоевать не только доверительную

симпатию монарха, но и уважительное и благожелательное от-

ношение премьер-министра Уильяма Питта-младшего, который

особое внимание уделял издательскому делу и политике печати.

Участие Фрэнсиса Эджерли в кампании об авторских правах еще

более расположило к нему премьер-министра. Титул был пожа-

лован. Род Эджерли отсчитывает свое зримое начало от саксонских

Эгерлингов, заселявших в VIII—IX веках. восточный Норфолк.

Земельные угодья, пожалованные баронету вместе с титулом, оказались теми самыми местами, на которых когда-то промыш-

ляли его предки — поставщики дичи к королевскому столу. Фами-

лия Эгерлингов потеряла германское и обрела английское

звучание в XII веке, когда за семьей закрепились фермерские

угодья, а мужчины из рода Эджерли стали регулярно пополнять

королевское ополчение. На протяжении следующих четырех

столетий род Эджерли переживал времена и благоденствия и ис-

пытаний, то почти исчезал, то вновь возрождался. К началу

правления Тюдоров Эджерли добрались настолько благопо-

лучно, что один из них решил приобщиться к солидной город-

ской торговле, открыв в Норидже лавку, а позже пристроив

к ней столярную мастерскую. Через десять лет после коронации

36

ЧАСТЬ I. ГЛАВА III

Елизаветы I Эджерли был назначен советником городского го-

ловы. Два столетия спустя Фрэнсис Эджерли вернулся на родные

земли с титулом баронета и владельцем Эджерли-Холла. Его по-

томки обучали и просвещали, исследовали историю книг и биб-

лиотечное дело. Для того, чтобы упорядочить свое книжное

собрание, Артур Эджерли в 1876 году побывал в Бостоне у Мел-

вилла Дьюи в Американской библиотечной ассоциации, а позже

поступил в Колумбийскую школу библиотечного дела — первое

в мире специализированное образовательное учреждение по

подготовке библиотекарей. В двадцатом веке во время Второй

мировой войны из всей семьи продолжателем рода оставался

только дед Джима — Бернард Эджерли. После войны ему при-

шлось спасать Эджерли-Холл от разорения и библиотеку от

распродажи. Он и Мэй — бабушка Джима, всеми силами проти-

вились перспективе распродажи земель, сдачи имения внаем и, тем более, перестройки дома под пансионат или гостиницу. Они

выстояли в борьбе со временем и новой экономикой.

Эджерли-Холл располагался на северном берегу реки Венсум

в двадцати милях от Нориджа. Его франтоватая новизна поначалу

диссонировала с древностью рода его владельцев, чьи предки

высадились в Восточной Англии, опередив Вильгельма Завоева-

теля. Спустя два столетия это перестали замечать. Защищенный

с севера лесом, он смотрел высокими окнами в поля, разделен-

ные рекой на два холмистых полукружия. Весной эти окна, казалось, прищуривались от солнца, с каждым днем все чаще заглядываю-

щего в них. От дома к берегу реки, обрамленному ветлами, про-

стирался газон. За рекой, возвышаясь один за другим, уходили

вдаль покатые, покрытые штрихами пестрых трав, холмы.

Справа над рекой изогнулся каменный мост, между ним и домом

росла старинная липа.

На дальнем плане у самой линии горизонта темнел лес, а за ним

угадывались в фиолетовой дымке силуэты синих холмов. Местные

называли поле на том берегу «жаворонковым», потому что небо

над ним звенело все лето их песнями.

Джим хранил верную привязанность к своему дому, какую вряд

ли можно было заподозрить в современном молодом человеке.

Порой усадьба казалась ему чуть ли не смыслом его жизни. Биб-

лиотека в доме была для него больше, чем собрание книг или

37

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

рабочий кабинет. Она была доком, куда он вставал на ремонт

и обветривание после плавания по бурным лондонским водам.

Можно сказать, что и родился он в этой библиотеке, если счи-

тать рождением пробуждение зрения, слуха, органов чувств и па-

мяти. Первое воспоминание Джима — ему нет еще и года, он

сидит на плече отца и слышит голос матери — веселый и ласко-

вый: «Где наш домик?» Он уже знает где, оглядывается и смотрит

на стену — там висит «домик» — гравюра с изображением

Эджерли-Холла. Подростком он вспомнил эту сцену однажды, за-

смотревшись на гравюру, и догадался, что его память пробуди-

лась именно в ту минуту. Сменяя первое воспоминание, плыли

картины с динозаврами, растениями, морскими диковинными

животными — гравюры, литографии, акварели, рисунки, иллюст-

рации в тяжелых книгах с хрустящими корешками и шелковыми

закладками, о ценности которых ему еще предстояло узнать и ко-

торые он завороженно, затаив дыхание и почти не моргая от

увлечения, рассматривал часами. Кожаные, тисненые, матерча-

тые обложки, гладкая, глянцевитая или шероховатая бумага, тени в желобках букв, английские и иностранные слова на ко-

решках разного цвета и толщины. Должно быть, ему было тогда

года четыре. Тогда же он с родителями впервые приехал в Лон-

дон, в квартиру на Эджертон-Креcент. Они стояли на верхней

лоджии — и вдруг над ними плавно пролетели два лебедя, может

быть, из одного парка в другой. Это было событие. Он запомнил.

Вернувшись в Эджерли-Холл, он заскучал по этому новому, яр-

кому, полюбившемуся ему городскому миру. К счастью, он нашел

средство заглушать тоску, в верности которого затем убеждался

не раз. Это снова были его любимые книги.

Много лет спустя Джим узнал о несметных богатствах больших

библиотек, и они много дали ему. Но что могло сравниться с род-

ными домашними стеллажами, расположение книг на которых он

помнил наизусть, знал, где какая прячется, что таит в себе, как вы-

глядит. Постепенно книги развили и воспитали его память, он

помнил что, в какой из них и на какой странице написано. Цити-

руя что-то, он видел изумленные глаза родителей, знакомых, потом учителей и друзей, но в детстве и юности искренне думал, что все запоминают прочитанное так же — точно и навсегда. Ему

особенно нравились книги, на титульном листе которых стоял их

38

ЧАСТЬ I. ГЛАВА III

фамильный экслибрис с расположенным по центру текстом, очер-

танием напоминающим букву «V», и литерой «Е» в виде якоря, по-

вернутого корнем влево, над первой строкой.

Таких книг было немного. Мучительно хотелось выяснить, кого

же знал Дж. Э., тем более что все эти книги были художествен-

ными произведениями, а не воспоминаниями об исторических со-

бытиях. Особенно Джима интересовало издание ин-кварто

«Венеры и Адониса» Шекспира. Самая ценная книга библиотеки.

Самая волнующая. «Кого довелось мне знать…»

Джим распечатал письмо от Комитета премии «Книжник» только