Серебряный меридиан

к нему, как к первому среди равных, осталась у них на всю жизнь.

Джим сочинил им прозвища — Маффин для Мартина — по на-

чальным буквам его имени и фамилии и с учетом его пристра-

стия к сладкому, в частности — к маффинам. Для Форда, полное

имя которого было Форд Торнтон Монтэгю Аттенборо, Джим

соорудил поначалу Фо-То-Мо-Та, но потом остановился на про-

стом варианте Форди. Маффин вздохнул с облегчением. Учиты-

вая, что Форд был обидчив, это было мудрое решение.

Джим приобщил новых друзей к студенческому театру, в кото-

ром постигал свою профессию. Его собственная увлеченность за-

метно выделяла его в студенческой среде. Даже на вечеринках его

можно было найти не в общей компании, а с кем-то на кухне, го-

ворящим о том, что его занимало. Однажды на такой вечеринке, когда к ним в квартиру набилось человек двадцать пять, Форд, прислонившись к кухонной двери, подал знак Маффину, чтобы

тот подошел посмотреть на происходящее. За ним подтянулось

еще несколько человек. Джим, поставив одну ногу на стул и обло-

котившись на нее, обращался к двум девушкам и двум парням, си-

девшим вокруг стола:

— …и я понял, что творческий пафос необходим. Пусть он вы-

сокопарен и порой кажется нелепым. Но без него нет художника.

Это горение. Это факел. И тут уж выбираешь — быть рекламной

лампочкой или живым огнем, обжигая, согревая, радуя, удивляя.

Надо быть бесстрашным, как Прометей. Пусть потом делают

54

ЧАСТЬ I. ГЛАВА IV

с огнем, что хотят. Кому нужно, будет греть руки, кипятить воду, а кто-то, быть может, почувствует, что не только руки его согре-

лись, но и в сердце что-то произошло…

Повисла пауза. Маффин кашлянул. Форд зааплодировал, высоко

подняв руки. Джим вскинул голову, понял, что происходит, сму-

тился страшно, рассмеялся, махнул рукой в сторону Форда, сказал:

«Да ну вас!» и сбил патетику двухсекундной пантомимой – паро-

дией на самого себя.

Окончательно их дружба окрепла на каникулах. В мае, заканчи-

вая первый курс, они обсуждали, куда и как поехать летом.

— Может, в Индию? — предложил Джим.

— Медитировать? — уточнил Маффин. — Не, стремно.

— Почему?

— С моим аппетитом туда нельзя. Меня же не остановить, а по-

следствия? Нет, я пас.

— В Штаты?

— Нет, спасибо, — вздохнул Форд.

— Так, — Джим усмехнулся. — А у тебя что?

— Суетно.

— Хорошо. Тогда в Европу?

Ребята прыснули.

— Что? Я что-то не то сказал? Похоже, я чего-то не знаю, — дога-

дался Джим.

— О, да, — закивал Маффин. — Однажды мы там побывали.

На школьных каникулах.

И они со смехом поведали трагикомическую историю об опаз-

дывающих поездах, нечеловеческой пище, чудовищных запахах, несговорчивых женщинах и об угрозе возненавидеть Европу.

— Ушераздирающая повесть, — согласился Джим. — Слушайте, у меня идея. Поехали ко мне.

— Это куда?

— В Норфолк. Там есть загородный дом и не скучно.

— Девчонки есть? — поинтересовался Маффин.

— Думаю, будешь доволен.

— А вода? — спросил Форд.

— Река, море в получасе езды, Фены*.

* Часть графства Норфолк, испещренная ирригационными каналами.

55

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

— Здорово!

Так они впервые оказались в Эджерли-Холле. Началось с того, что, предполагая попасть в коттедж и оказавшись в поместье

XVIII века, Маффин и Форд не знали, как реагировать. Напряже-

ние отпустило, когда Джим встретил их, все такой же, как обычно, —

«лорд» в ковбойке и закатанных до колен штанах. Знакомство

с его родителями прошло тоже без церемоний.

Вечером Маффин кивком позвал Форда, чтобы поговорить

с ним с глазу на глаз.

— Он баронет, ты понял?

— Пока нет, но будет.

— Да я не об этом. Тебе бы и в голову не пришло!

— Ничего не скажешь, уважаю, — Форд лаконично вынес вер-

дикт сдержанности Джима.

— Я тоже.

— Не будем дергаться. Мы же его знаем.

— Вот именно, — кивнул Маффин.

Начиная с этого лета, каждый год они гостили в Эджерли-Холле.

56

ЧАСТЬ I. ГЛАВА V

Глава V

Прячут лицо, спиной пленяя…

И. Бродский «Лагуна» (VI). 1973

Джим и сам пришел бы сюда. Венеция стала значимой частью

его книги. Теперь, когда у него появился литературный агент

и контракт с условиями продвижения книги, Джим был обязан бы-

вать и на тех мероприятиях, которые не были связаны ни с теат-

ром, ни с его бизнесом. Тринадцатого октября, в среду утром, в Национальной галерее открывалась выставка «Венеция: Кана-

летто и его соперники».

Джим рассматривал виды похожего на коллаж или мозаику го-

рода. Дворец дожей — настолько изящный, что кажется кружевным.

Город, доверившийся морю и отдавшийся воде, словно смелая жен-

щина, в груди которой бьется сердце морехода. Архипелаг из плос-

ких глинистых островков неподалеку от Адриатического побережья

на северо-востоке Италии. Пристань, залитая водой, ставшая яко-

рем надежды в золотом океане света восходов и закатов для тех, чьим уделом было изгнание. Какая пропасть лежит между шумным

миром суетных мегаполисов и видением этого, плывущего по вол-

нам, словно огромный гостеприимный каменный плот, города.

Джим, бродя по залам, вспомнил ведуту XVII века — гравюру, изоб-

ражающую Венецию с высоты птичьего полета, которая принадле-

жала его предку — граверу Джеку Эджерли. Именно он связал

навсегда жизнь своей семьи с миром книг. На гравюре город очень

похож на корабль, плывущий под парусами.

Ее он увидел в зале, когда куратор выставки Джоакино Колани рас-

сказывал о ранних эмигрантах Венеции. Она стояла близко к гово-

рившему, стараясь при этом никому не мешать. Слегка отклонившись

назад, она замерла мягко и плавно, так, что в ее позе осталось больше

движения, чем в прерывистых перемещениях других посетителей.

На ней были бежевые свободного кроя брюки и шелковистая черная

блуза, воздушными складками ниспадавшая по спине и подхваченная

57

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

тонким поясом. Это напомнило Джиму что-то очень знакомое. Где-то

он видел эту спину. И вспомнил: Флоренция, Гиберти — восточные

ворота Баптистерия, Ной, скульптурная группа справа. По его мне-

нию, самая прекрасная женщина в скульптуре, лицо которой никто

не видел или видели только избранные. Куратор закончил говорить.

Джим подошел к ней и тихо спросил:

— Когда вы жили во Флоренции в пятнадцатом веке…

Она обернулась.

— Джеймс!

— …вы позировали Гиберти?

Она улыбнулась уголками губ.

— Не нужно быть детективом, чтобы догадаться, кто вам рассказал

о Флоренции. Остается гадать, что она вам не успела доложить.

Он комично сдвинул брови и мотнул головой. Крупные кудри на

лбу колыхнулись, как челка пони. Она заметила, что при этом на

его переносице собрались морщинки — глубокие горизонтальные

складки вместо суровых вертикальных стрелок между бровями.

— Простите, не понял?

— Не знаю, как насчет пятнадцатого, а в двадцать первом веке

я прожила во Флоренции чуть меньше пяти лет.

— Серьезно?

На них обернулись.

— Простите. Я ничего не знал об этом. Просто вы действительно

очень похожи на одну из фигур на восточных воротах Баптисте-

рия. Думаю, вы их знаете лучше меня. На панели «Ной» женская

фигура справа.

Виола задумалась, вспоминая.

— Вы здесь по заданию редакции или по собственной воле? —

спросил Джим.

— У меня выходной.

Он вопросительно посмотрел на нее.

— Я работала в воскресенье. Помните? На вручении «Книжника».

За это положен один свободный день на неделе. А вы, Джеймс? — ее