Серебряный блеск Лысой горы

Абдулазиз начал считать по пальцам, сколько дней, как он ушел из кишлака. Когда он подсчитал, сколько мог бы заработать за это время, сердце у него чуть не разорвалось. Пока нет закона советской власти о запрещении частной торговли, почему бы ему не торговать? Вот если бы... Абдулазиз оглянулся на пещеру, сердце у него забилось. Как предать их?.. Турдыкула убил вот этот, постового убил тот, если все это сказать, может быть, его оставят в покое? В прошлый раз, когда схватили Разыка, ведь его же не убили! Абдулазиз поднялся с камня и сунул голову в темную пещеру. Дыхание и сопение там заглушалось громким храпом. По коже Абдулазиза прошла от волнения дрожь. У, этот храп можно узнать из ста тысяч храпов: так храпит только Разык-курбаши. Абдулазиз прислонил винтовку к камню, на цыпочках зашел в пещеру. В темноте не видно было седла и уздечки, но где они лежат, он хорошо знал: еще четыре шага и повернуть налево... В это время что-то заскрипело. Абдулазиз обмер и стал молиться. Еще раз заскрипело. «Будь ты проклята, мышь», — сказал он про себя и облегченно вздохнул. Мышь грызла сухари, которые лежали в углу.

Абдулазиз взял седло и стал спускаться к речке, где паслись лошади. Ноги его дрожали, он спотыкался и падал, но боли от ушибов не чувствовал.

Промелькнула мысль о сыновьях, но вернуться в пещеру у него не хватило духу, и он успокоил себя: «Если разбудить их, то вряд ли они согласятся уйти: ведь дядя обещал им интересные путешествия. Пока он будет разговаривать с ними, Разык может догадаться, и тогда...» Он вскочил на лошадь и несколько раз ударил ее кнутом.

Он не помнил, как добрался до Куксая, пробираясь там, где не ступала нога человека. К утру, если поможет бог, он доберется до Аксая и, не заходя домой, пойдет в местный исполнительный комитет. Он обратится прямо к Кучкару, скажет, где находятся убийцы, и приведет его туда. Он скажет, что они покушались и на него, Кучкара. Этим он сохранит жизнь себе и своим детям, и его торговые дела начнут бурно развиваться. У него будут такие товары, которых нет в кооперативе. Уж если Максум на собрании бедняков сказал, что деление земли происходит по велению бога, то он даже превзойдет его в лести. Затратит пять, нет, три метра красной материи и повесит на своей лавке лозунг: «Да здравствует советская власть, которая дала возможность частной торговли и тем самым улучшила благосостояние народа!..»

Сердце его чуть не разорвалось, когда он услышал из темноты чью-то команду:

— Руки вверх!

Два всадника выскочили из еловой рощи навстречу ему. Ничего не соображая от страха, он закричал им:

— Убийца не я!.. — А когда понял, что жив, что приставленный к груди ствол винтовки еще не выстрелил, стал быстро повторять: — Это не я, это не я!

— Не каркай, как ворона, — сказал один из всадников.

Абдулазиз по голосу узнал бывшего пастуха Максума, казаха Джанизака. А вон тот джигит, могучий как див — сын Умат-палвана Туламат. Оба они из Аксая. Абдулазиз стал обращаться то к одному, то к другому, не зная, как им польстить. В это время подъехала группа всадников. Увидев среди всадников человека в военной форме, он спрыгнул с лошади и потянулся к стремени этого человека.

— Товарищ сын Закира! Товарищ сын Закира! — закричал он.

Начало светать, когда небольшой отряд во главе с Кучкаром на взмокших лошадях приблизился к пещере.

Абдулазиз, сидевший на лошади, указал на черное пятно в горах.

— В пещере остались два моих сына. Да поможет вам аллах, не трогайте их, они не виноваты. Во всем виноват курбаши Разык. Он сказал нам: «Если не пойдете со мной, всех вас зарежу...» — Абдулазиз хотел сказать еще что-то, но вдруг темное пятно в горах сверкнуло и раздался гром.

Абдулазиз лег на шею вздрогнувшей лошади и крикнул: «О аллах!»

Один за другим раздалось еще несколько выстрелов из пещеры. Упала чья-то лошадь. Кто-то выругался.

Кучкар отдал свою лошадь Джанизаку, а сам укрылся за камнем и, сделав руки рупором, крикнул тем, кто был в пещере:

— Не надо зря проливать кровь! Если хотите остаться в живых, то сдавайтесь!

На его предложение те, кто был в пещере, ответили выстрелом. После этого отряд, оставив лошадей, стал окружать пещеру.

Кучкар предупредил своих товарищей, которые стреляли не прицеливаясь:

— Цельтесь на огонь в пещере. — И пополз на четвереньках к большому камню.

Умат-палван почувствовал, что его халат промок от крови, которая стекала из маленькой раны на кончике правого уха.

— Ты еще попадешься мне в руки, — прошептал он и зарядил ружье.

Туламат, укрываясь за большими камнями, подобрался близко к темному отверстию пещеры, которое казалось ему ртом сказочного дракона.

Рассвет беспокоил Кучкара. Перед пещерой, метрах в шестидесяти, была чистая поляна. На ней не было ни еловых кустарников, ни камней. Пока перебежишь эту поляну, даже неприцеленная пуля может убить или ранить. Пробраться в пещеру сверху нельзя, там отвесная скала. Если бы была граната — другое дело. Бросить ее в пасть пещеры, и каменное укрытие перед пещерой и Разык-курбаши со своими джигитами разлетелись бы на куски.

Кучкар установил свою винтовку между рогатками кустарника и приготовился стрелять, как вдруг услышал за спиной чье-то тяжелое дыхание. Оглянувшись, он увидел Умат-палвана. Все лицо у него было в крови.

— Ранило? — забеспокоился Кучкар.

— Да ухо зацепило. Оказывается, в детстве мало драли, — сказал Умат-палван.

Кучкар потянул Умата за кустарник. Вырвав из чапана кусок ваты, он зажег его и приложил к ране, а потом своим платком перевязал ухо. В это время густой туман, поднявшийся с реки, прикрыл их и стал подниматься выше, в горы.

Кучкар понял, что для атаки не может быть более удобного момента, и крикнул:

— Вперед!

Кто-то пробежал мимо него. То здесь, то там слышался топот сапог. Выхватив из ножен саблю, которая осталась на память о Бадалшо, Кучкар устремился к пещере.

Пули со свистом пролетали над его головой. Вот она, эта черная громадная пещера, во рту которой преграда — камень по пояс человека. Кучкар перепрыгнул через него, и в этот миг высокая черная фигура будто выросла перед ним из-под земли. Едва Кучкар успел оттолкнуть рукой ствол ружья, раздался выстрел. Как его учили на военной подготовке, он с силой размахнулся и опустил саблю на голову врага. Перед его глазами мелькнул широко открытый рот, в ушах зазвенел душераздирающий крик.

Кучкар посмотрел под ноги и увидел скорченное тело врага. Человек был мертв, но Кучкару казалось, что он все еще кричит. Недалеко от него сцепился с кем-то врукопашную Туламат. Оба, тяжело дыша, катались по земле. Кучкар как пьяный стоял над ними, не зная, что делать. Подскочивший Умат-палван наступил на руку врага и стал давить ее подошвой, будто перед ним была гадюка.

Из темного угла пещеры вытащили дрожащего Баки-байбачу.

Туман рассеялся. Засверкало солнце. Пещера наполнилась голосами людей и лязганием оружия. Но не обнаружив ни среди живых, ни среди мертвых Разыка-курбаши, все забеспокоились.

Кучкар сказал Баки-байбаче:

— Найди курбаши! Иначе обмотаем тебе голову твоими же кишками.

От реки ползком поднялся в пещеру Абдулазиз,

— Убийца постового, — показал Абдулазиз пальцем на Баки-байбачи. — А убийца семьи Турдыкула— Разык-головорез! Мы с сыновьями не грешны. Аллах свидетель!

Обозленный тем, что Разык-курбаши ускользнул, Умат-палван, услышав от Абдулазиза, кто убийца бедного Бадалшо, с силой ударил Баки.

— Бей кровопийцу! — закричал он, еще раз ударив его в живот ногой.

Кучкар задрожал от крика Баки: «Умираю! О братцы!» Он хотел сказать: «Оставь его», но перед глазами возникли окровавленные головы Турдыкула, его беременной жены и маленьких детей, лицо ушедшего бесследно из этого мира Бадалшо. Они будто твердили ему: «Кого ты жалеешь?» Его сердце превратилось в камень. Ему не было жалко даже Абдулазиза, который плакал над телом убитого сына. И Кучкар с возмущением сказал товарищам: