Годы испытаний. Книга 1

Вскоре на наблюдательный пункт командира полка прибыл начальник разведки Андреев. Канашов просмотрел данные разведки, спросил:

- Вот вы уверяли, что Мильдер будет наступать в центре. Но у него здесь, видимо, остался один полк. Куда же он дел еще два полка?

Андреев пожал плечами.

Канашов знал генерала Мильдера как умного и опытного военачальника, с которым мериться силами не так-то легко.

- Немедленно высылай разведчиков. И пока не найдешь - не приходи.

В полночь явился Андреев.

- Товарищ подполковник, мы «языка» привели. Офицер…

- Где он?

- В штабе.

Через час Канашов прибыл в штаб дивизии и, подняв заспанного и недовольного Русачева, рассказал, что танковая дивизия немцев намеревается нанести удар во фланг и тыл.

Комдив отнесся к этому сообщению недоверчиво, но когда был доставлен в штаб и допрошен немецкий офицер-разведчик, согласился, что надо как можно быстрее отходить. И тут же срочно выехал к командующему армией доложить свое решение об отходе.

Но больше всех в дивизии был удивлен Нежинцев. В немецком разведчике он без труда узнал «полковника», который посылал его с картой к Русачеву. «Так вот почему у него странный акцент! Теперь все понятно. Ловко он тогда одурачил меня…»

2

Когда Аржанцев увидел, что роте Миронова угрожает противник, он послал связного предупредить. Но связной был убит. Он послал второго, третьего, но их постигала та же участь. Тогда Аржанцев решил идти сам. Он уже почти добежал до левого фланга роты Миронова, когда по нему открыли огонь несколько вражеских минометов. Миронов видел, как комбат упал, и приказал Талановой, прибывшей из санроты, вынести его с поля боя.

Ляна вышла «на опушку леса, всматриваясь в ту сторону, где земля дымилась и корежилась от огня и разрывов. Среди клочковатых куделей дыма, сползающего с высоты, она с трудом разглядела бугорки окопов, где упал Аржанцев. Он был ранен почти на переднем крае. Местность здесь была совсем открытая. Но Ляне не впервые вытаскивать раненых. И все же каждый раз, когда она отправлялась выполнять боевую задачу, ей было страшно. Она вдруг подумала; «Почему стрелки не прикрывают огнем вынос раненых с поля боя? Любой вражеский солдат может убить меня даже ради забавы».

Она легла, собираясь ползти, как вдруг пуля, свистнув, точно синица, срезала одуванчик, и он упал на ее санитарную сумку. «Вот так же и меня: «жик-жик» - и нет!»

Ляна откинула сумку на спину и поползла по-пластунски, размашисто разбрасывая руки и ноги, будто плыла. Временами она останавливалась для короткой передышки, потом ползла опять. Три сотни метров показались ей километрами. Вот, наконец, последний рывок - и она перекатилась через бруствер окопа. Вытирая едкий соленый пот, режущий глаза, она осмотрелась, намечая дальнейший маршрут. Теперь на пути все чаще попадались убитые.

По ходам сообщения она быстро добралась до наблюдательного пункта батальона, куда был принесен тяжело раненный Аржанцев. Возле него сидел его ординарец - боец-бурят с узкими щелками опечаленных глаз. Аржанцев, бледный, с посиневшими, потрескавшимися губами, лежал на левом боку. Он пытался повернуться лицом к земле, будто стеснялся своего искаженного, болью лица. Он был ранен в правый бок осколком снаряда.

Ляна сняла кем-то наскоро сделанную перевязку и положила новую. По-разному переносили раненые перевязку. Одни плакали, словно малые дети, и это облегчало их страдания; другие стонали, корчась в муках; третьи, закусив губы, терпеливо переносили все без единого звука. Аржанцев закусил губы, и, когда Ляна кончила перевязку, она увидела выступившие на его губах капельки крови. Но стон не вырвался из его уст. Ляна напоила его из своей фляжки, бережно положила на плащ-палатку.

Аржанцев, несмотря на свой небольшой рост, был тяжелым, словно каменная глыба. Ляна попросила ординарца помочь ей. Первые сто метров они проползли сравнительно удачно, хотя пальцы болели от напряжения, будто кто-то их выламывал из суставов. Хорошо, что у Ляны есть помощник. Следующая сотня метров показалась ей еще тяжелей. Все чаще и чаще делали они передышки. Их опять чуть было не накрыл минометный обстрел. Может быть, стреляли и не по ним, трудно понять. Но вот они достигли рубежа, дальше шла открытая местность. «Если нас заметят, - подумала Ляна,- не отстанут». Она хорошо знала повадки немецких минометчиков - их страсть охотиться за санитарами и ранеными. У Аржанцева начался нервный шок. Это грозило неминуемой смертью. Ляна вспомнила: в дни учебы профессор рассказывал о сильном средстве против шока - новокаиновой блокаде. И она в очень трудных условиях сделала несколько уколов Аржанцеву. Страдания его уменьшились, и жизнь снова затеплилась в его обессиленном теле.

Ляна решила спрятать Аржанцева в ближайшем укрытии и переждать там до сумерек. Но как только они тронулись в путь - убили ординарца. Ляна догадалась: за ними охотится вражеский снайпер. Оставался один выход: притвориться мертвой.

Положив Аржанцева за трупом ординарца, она терпеливо дожидалась сумерек, а вечером, задыхаясь, приволокла комбата на батальонный медицинский пункт,

3

Лейтенанта Миронова срочно вызвали в штаб полка.

Он редко бывал в штабе и каждый раз, когда его вызывали, волновался. Штаб для него был таинственным и строгим учреждением.

По пути в штаб Миронов увидел во втором эшелоне, полка много макетов полевой артиллерии; они искусно были расставлены повсюду. Изредка попадались макеты зениток. «Зачем здесь столько макетов? А ведь говорили, что в дивизию прибыло много артиллерии», - подумал Миронов.

В штабной землянке Миронову сказали, что блиндаж начальника штаба разрушен прямым попаданием снаряда и что теперь он работает в землянке командира полка. Миронов разыскал Чепрака, который сообщил ему, что политрук Куранда назначен редактором дивизионной газеты вместо погибшего при бомбежке Защепы. Затем майор пригласил лейтенанта поближе к столу.

- По данным нашей разведки, противник собирается завтра с утра перейти в наступление, - Чепрак поднял глаза от карты, глянул на Миронова. Он не упомянул о предполагаемых силах противника, чтобы лейтенант был уверен в возможности выполнения задачи. - Наступление противника можно ожидать у переправы в село Забродье. Вашей роте придается два взвода станковых пулеметов. Вы сами, кажется, пулеметчик?

- Так точно, товарищ подполковник.

Чепрак одобрительно улыбнулся.

- Ну вот и хорошо.

Можно было подумать, что уже одно это определяло непременный успех.

- Ваша рота будет прикрывать отход полка…

Миронов почувствовал, как ему вдруг стало страшно. Рота - кучка людей - против сотен танков и тысячи вражеских солдат!… Он беспомощно огляделся. И вдруг неожиданно увидел в углу овальную рамку с фотографией. На него смотрела, слегка прищурив насмешливо глаза, Наташа. Яркий свет, падающий на ее светлые волосы сверху, образовал вокруг ее лица лучистый венец. Она беспечно глядела на него, не зная, что ему грозит смертельная опасность. И это заставило вспомнить нелепую ссору между ними. Увидеть бы ее…

В блиндаж вошел Канашов.

- Ввожу комроты в обстановку, товарищ подполковник. Командир полка внимательно оглядел Миронова. От его взгляда не ускользнуло волнение Миронова.

- Надо задержать врага на реке на сутки.

«Сможем ли мы продержаться хоть несколько часов?» - подумал Миронов.

- У бродов поставьте фланговые станковые пулеметы. Тут кругом болота и лес, танками немец не будет рисковать. А пехота пулеметчикам не страшна.

- Танки наступать не решатся… Они знают, что у нас тут много артиллерии, - добавил Чепрак.